– А массовая, борющаяся за реставрацию нравственности организация, – добавил лохматый рыжий клоун, немного заикаясь, будто перебрал лишнего.

– Молчать! – взвизгнул Пилипенко, вскинув палец к небу.

Гвалт, готовый опять начаться, мгновенно оборвался.

– Сейчас заберем вас всех в вытрезвитель, – низким страшным голосом сказал Жаров.

Пилипенко обернулся к нему:

– Это и есть соседка Быкова. Третье железное алиби.

– Я и привела своих друзей, посмотреть на дом, где произошло убийство грешницы. Что тут такого?

Следователь игнорировал вопрос, посмотрев куда-то вверх. Склон в этом месте был нарезан на террасы: сразу над двором Быкова возвышался другой частный дом старинной постройки, с большим балконом, огороженным точеными перилами.

– Это ведь ваш балкон? – спросил Пилипенко.

– Ну да! – ответила Анна.

Он осторожно взял ее за рукав, чтобы отвести в сторону от прочих клоунов. Жаров успокоил заволновавшихся клоунов ладонью и присоединился к следователю.

– Превосходный наблюдательный пункт, – сказал Пилипенко. – Во время убийства вы были дома?

– А в какое время произошло убийство? – спросила Анна хитрым голосом.

Пилипенко усмехнулся.

– Весь вечер я провела на собрании, – продолжала девушка, – пошла туда сразу после работы. Только забежала домой поужинать. Вот и узнала все. Вернулась в наш клуб и привела сюда друзей.

– Очень хорошо, – сказал Пилипенко. – Между прочим, один вопрос. Ведь это вы бросили брошюру в почтовый ящик Куравлева Евгения?

– Конечно, это мой участок, на Рабочей. И ваш сотрудник уже снял мои отпечатки пальцев.

Анна была в легких белых перчатках, она держала свою маску в обеих руках, словно водолаз шлем. Все остальные тоже были похожи на бригаду водолазов, только что поднявшихся из акватории порта.

– Поэтому и вопрос, – сказал Пилипенко. – В начале месяца было тепло, насколько я помню. Но вы, наверное, все равно были в перчатках, так же, как сейчас?

– Вовсе нет, почему? Разносить корреспонденцию – одно, а участвовать в акциях – другое. Перчатки – это часть костюма, вы ж видите!

Разговор был исчерпан. Анна присоединилась к остальной группе, и все они молча двинулись по улице вниз, в желтом свете фонаря бросая на асфальт длинные тени.

– Квятковская Анна проходила как свидетель алиби, – задумчиво проговорил Пилипенко. – Без нее алиби Куравлева не было бы таким железным, поскольку двое свидетелей, все-таки, были пьяны.

– Так она с ними не пила?

– В том-то и дело, что нет. Она была дома, смотрела из окна, заходила к соседям, слышала звуки и так далее. Конкретно во время убийства она возилась с перепившим Куравлевым. Там постоянно работал телевизор, как всегда в наших жилищах. По телепередачам мы точно установили время. Куравлев не убивал свою жену. Но Квятковская член секты. А брошюра секты фигурирует в обоих делах.

– Может быть, ее роль только в том и заключается, что она пыталась вовлечь своих соседей в секту? Да и самого Куравлева, который к ним ходил. Только и всего, что подсунула им брошюру, косвенное орудие убийства…

– Может быть – да, – сказал Пилипенко. – А может быть, тут что-то совсем другое… Она была без перчаток. По идее, на свежей краске брошюры должны были остаться ее отпечатки. Но их нет. Есть только чьи-то неизвестные.

Жаров немного подумал. Все эти детали как-то не вязались одна с другой.

– А отпечатки Куравлева на брошюре есть?

– Нет, – сказал Пилипенко.

– Но этого не может быть! – воскликнул Жаров. – Ведь Куравлев вчера сам сказал мне, что брошюру бросили ему в ящик. А отпечатки жертвы, жены Куравлева?

– Нет, тоже нет. Только пальцы работников типографии и какого-то неизвестного.

– Что это значит?

– Не знаю.

Установить личность человека, убитого в доме Быкова, не составило труда. Чем больше изучалась эта личность, тем большее омерзение она вызывала у тех, кто был непосредственно связан с процессом.

Аркадий Рачко был маниакальным бабником. Все свои силы он тратил на охоту за женщинами. Уроженец небольшого сухопутного городка, он специально переселился на курорт, в зону, где водилось наибольшее количество дичи. Соответственно своей цели он выбрал и профессию – газовщик, что позволяло ему весь день общаться с домохозяйками.

Квартира, которую он снимал, напоминала подсобное помещение магазина «интим». Кроме бумажной порнографии, компьютера, забитого одной и той же темой, да еще – эротической перепиской с русскоязычными жительницами всей планеты, от Забайкалья до Австралии, при обыске были найдены и некие эксклюзивные материалы.

На хард-диске компьютера обнаружились сделанные плохонькой цифровой камерой видеоролики, где легко узнавался сам Рачко, занимающийся сексом с разными женщинами, в различных интерьерах. На одном из роликов была и спальня Быкова, и его жена…

Все это выяснилось на другой же день после убийства. Пилипенко рассказал об этом Жарову с кислым лицом. Жаров понял, что его друг переживает сейчас один из периодов сомнений, которые все чаще случаются с ним последнее время: он снова подумывает бросить службу и заняться чем-то таким, чтобы видеть с утра до вечера только хороших людей…

Ночью они сидели в офисе редакции, Жаров откупорил бутылку виски из своего представительского фонда, что уже через полчаса погасило лихорадочный огонь в глазах следователя. Он положил ноги на каминный экран, и его лицо приобрело сонное выражение.

– Впрочем, останусь, хотя бы еще на год, – заключил он. – В конце концов, моя служба и заключается в отлове всякого рода подонков. Поднимаю этот бокал за их упокой.

Жарову вдруг пришла в голову дикая мысль.

– А ведь то, что этот сантехник…

– Газовщик, – поправил Пилипенко.

– Ну, газовщик… То, что он был любовником жены Быкова, в корне меняет дело.

– Какая разница? – лениво спросил Пилипенко. – Он был любовником многих женщин в этом районе.

– Но не жены Куравлева.

– Это неизвестно. У нее тоже в квартире газ.

– Я вот что подумал, – сказал Жаров. – Каким бы плохим ни был этот донжуан, оно еще не значит, что он убил обеих женщин.

– Значит, – устало сказал Пилипенко.

– Но история может быть совсем другой. Быков пришел домой и застал жену с любовником. Он ударил любовника, не рассчитал сил и убил его. Затем убил свою жену. Вложил ей в руку брошюру, имитировал действия маньяка. Ведь он знал от своего друга Куравлева, каким именно образом была убита его жена…

– Хорошая теория, – сказал Пилипенко, – но неверная.

– Это почему?

– Да потому что именно Рачко убил обеих женщин. Я не успел тебе сказать главного. Тот отпечаток пальца, на первой брошюре, и принадлежит как раз ему.

– Ах, вот как!

– Именно. Кроме того, в его кармане нашли еще две брошюры. Он был разносчиком. За небольшую