– Планы меняются, – сказал следователь. – Ну ее, эту старушку, никуда она не убежит.

– А что такое?

– Помнишь, ты вчера вляпался в дерьмо?

– Чуть не вляпался, – поправил Жаров.

– Так вот. Раз есть дерьмо, так есть собаки. А если есть собаки, тогда есть и собачники. Обычно они гуляют в одно и то же время, каждый день. Короче, я уже вызвал кинолога с Ральфой. Собаке тоже полезно пройтись, сменить обстановку. Походите там, в парке вокруг грота. Может, найдете кого… Может, отыщется свидетель, кто видел, как она рисует. Или тот, в черном, кого видел Калинин на лавочке, если он ему не померещился.

Кинолог на своем «уазике» сделал крюк по Садовой, чтобы подхватить Жарова из дома. Он уже работал на прилегающей к гроту территории вчера, но безрезультатно.

Ярцев был в штатском. В данном случае, собака, по замыслу Пилипенки, играла роль прикрытия. Имелось в виду, что если был свидетель, но скрылся с места преступления, то вряд ли он и сегодня пойдет на разговор с ментом. Другое дело собачник, такой же, как он: Леха Ярцев был одет в новенький спортивный костюм, а Ральфа выглядела обыкновенной пожилой овчаркой. Когда они вышли из машины, Жаров оглядел эту скульптурную группу с головы до ног.

– Вот смотрю я на тебя, – критически заметил он, – и все равно вижу, что ты мент.

– Да и ты, честно говоря, смахиваешь… – невозмутимо ответил Ярцев, поеживаясь в непривычном костюме.

Возможно и так. Жаров работал с милицией уже много лет: задолго до того, как открыл свою газету – вел отдел происшествий в городской. Постоянная деятельность всегда наводит на человека некий неуловимый отпечаток: вы всегда можете узнать моряка, учителя или врача.

Вот и нашлась причина, почему его так чураются девушки… Они оставили машину на том самом месте, где Пилипенко взял пробу масла. Жаров подумал: если бы все это происходило в каком-нибудь маленьком американском городке, скажем, на западном побережье, то полиция наверняка бы нашла машину по капле масла из картера. По крайней мере, подобное фигурировало в их фирменном кино.

Снова лестница, поляна, грот… Время то же самое: убийство произошло ровно сутки назад. Если в парке гуляют собачники, то они появляются в одно и то же время… Жаров огляделся по сторонам и вдруг настоящий ужас охватил его – тот самый ужас из детства, когда они стояли на этом месте, правда, тогда в небе была луна, а сейчас – солнце.

– Ты тоже это видишь? – произнес Жаров те же самые слова, что и тогда, впрочем, в обоих случаях заимствованные из того же американского кино.

Ярцев недоуменно развел руками, замотал головой, словно стараясь вправить свои глаза. Казалось, страх овладел и Ральфой: она пристально смотрела в глубину грота, чуть наклонив голову.

В полумраке под аркой стояла женщина. Фигура была какой-то смутной, туманной, она слегка колыхалась, будто отражение на воде.

Жаров овладел собой: в конце концов, он взрослый человек и далеко не трус. Вот он, наконец, столкнулся с неведомым – с тем, о чем не раз думал и писал. Бояться не надо: просто перед нами не изученное наукой явление.

– Стойте здесь, я посмотрю, – сказал Жаров и медленно двинулся в сторону грота.

Фигура не была галлюцинацией, она явно существовала, но, по мере приближения, Жаров все больше понимал, жертвой какого обмана стал и он, и многие другие на протяжении десятилетий. Вот и стертые лунки в земле – здесь стоял этюдник художницы… С этого места никакой, собственно, фигуры уже не было видно – была скала.

Солнечный луч, проходящий сквозь дыру в крыше грота, выявлял выступ на его задней части, том естественном углублении в скале, которое и послужило основой рукотворной пещере.

Так вот оно что. В гроте никого нет. И никогда не было. Вот откуда взялась легенда. Вот что они видели тогда, ночью, много лет назад… Призрак был нарисован полной луной. И вот почему он виден не всегда. Небо должно быть чистым, но это не главное условие – на Южном берегу небо почти всегда чистое. Дело в том, что солнце и луна движутся по небу, хоть и по одному маршруту: луна точно следует за солнцем, но маршрут этот меняется из месяца в месяц. Для того чтобы на стене грота образовался призрак, светило должно заглянуть в окно под строго определенным углом.

Тогда тоже была зима на последнем дыхании, но только ночь, и на месте солнца была луна, она и нарисовала призрак. Жаров вспомнил Поляну сказок. То же самое происходило и там: в тот день, в детстве, когда они с классом совершили культпоход, солнце выявляло волшебную страну в самом выгодном свете. Точно как и вчера. Ничего не произошло с его душой, и детство так и осталось где-то глубоко внутри, освещенное длинными лучами, словно монета на дне водоема. Вот почему менялись лица изваяний – их тайную жизнь тоже определяло солнце…

Жаров махнул рукой Ярцеву и вошел в грот. Вскоре кинолог с Ральфой присоединились к нему. Собака тихо завыла: она все еще чувствовала запах убийства…

Жаров поднял голову и внимательно присмотрелся к отверстию в крыше.

– Видишь, как все объясняется! – воскликнул он. – Эту неправильную форму создали здесь специально, чтобы проекция, в сочетании с бугристой скалой, создавала призрак.

– Что сказать? – философски заметил Ярцев. – Человек, который задумал это, был большой шутник.

– А может, и нет, – туманно проговорил Жаров. – Может быть, во всем этом есть какой-то зловещий смысл…

Отсюда хорошо просматривалась поляна перед гротом, а на ее краю, у густой стены кустов – два деревянных столбика. Жаров не сразу сообразил, что это скамейка: ее верхняя часть была скрыта нависшими ветвями тамариска.

Вдруг Ральфа напряглась, натянула поводок, устремилась, стуча когтями по каменной плите, к выходу. Жаров увидел, что подле скамейки появился человек. Он был в длинном черном пальто, настежь распахнутом, потому что грело на улице уже по-весеннему. У его ног прыгала маленькая белая болонка, охотясь за полами его пальто, свободно трепещущими на ветру. Именно на собаку и среагировала Ральфа.

Ярцев, помня боевую задачу, вышел на поляну, поправляя свой спортивный костюм. Он шагал бодро, размеренно, будто выступая с кем-то в ногу. Недаром этот молодой пенсионер двадцать пять лет отслужил в армии.

Ищейка была безобидной псиной, очень любила поиграть, особенно с маленькими собачками, в чем вскоре и убедился хозяин болонки – высокий седой старик. Жаров наблюдал издали, как резвятся собаки, затем подошел, держа наголо свой фотоаппарат – в качестве камуфляжа, который, впрочем, оказался излишним. Разговор пошел легко и вскоре вырулил на вчерашнее событие.

– А вы, случайно, не из милиции? – поинтересовался прохожий.

– Из милиции, – вздохнул Жаров, поняв, что притворяться бессмысленно.

– Я, вообще-то сам собирался вам позвонить. Я тут видел кое-что. Но, понимаете… Сердце прихватило, и пришлось ретироваться домой. Здесь будем говорить, или с вами пройти?

– И здесь и там… – неопределенно махнул рукой Жаров. – Это зависит от того, что вы скажете.

Как только старик начал свой рассказ, Жаров понял, что отвезти его в управление все же придется.

Вчера в это же самое время он так же прогуливался здесь с собакой. Художница стояла посреди поляны и рисовала грот. Он наблюдал за нею издали, но подойти постеснялся. Вдруг ее кто-то позвал. Она резко подняла голову, стала всматриваться в темноту под аркой. Затем отложила кисть, вытерла руки и пошла в сторону грота. Тот, кто ее звал, был внутри. Женщина шла со страхом, было видно, что ей не хочется идти. Исчезла в темноте. Вскоре из грота вышел человек……

– Женщина в белом! – воскликнул Жаров, даже забыв, что тайна оптической иллюзии только что раскрылась.

– В белом, – сказал старик, – только это был мужчина. – Не совсем в белом, а скорее, в сером длинном плаще.