имели целью устранение из думы пятерых бояр?

Спор о целях опричнины может быть разрешен лишь с помощью новых фактов. Но как трудно найти их, когда идешь по пути, проторенному многочисленными предшественниками! Успех зависит от направления поисков. Одно такое направление было подсказано летописями.

В официальном летописном отчете об учреждении опричнины сказано, что после казни изменников царь «положил опалу» на некоторых дворян и детей боярских, «а иных сослал в вотчину свою в Казань на житье з женами и з дет ми». Летописное известие кажется недостаточно ясным. Но оно заставляет исследователя искать ответ на вопрос, кем были сосланные в Казань дворяне и какова была их дальнейшая судьба. Ответить на эти недоуменные вопросы отчасти помогают записи Разрядного приказа. Одна из них гласит: «Того же году (1565) послал государь в своей государе ее опале князей Ярославских и Ростовских и иных многих князей и дворян… в Казань на житье…» Разрядная книга определенно утверждает, что жертвой опричных выселении стали не обычные дворяне, а титулованная знать. Но подобно летописи Разрядные книги отличаются редким лаконизмом.

Первым к более детальному анализу данных об опричном выселении обратился С. Б. Веселовский. Он выяснил имена примерно 60 ссыльных и заключил, что в подавляющем большинстве они принадлежали к низшим слоям государева двора. На этом основании историк пришел к исключительно важному выводу о том, что для царя учреждение опричнины было разрывом не с одними боярами-княжатами, а со всем дворянством вообще. Результаты изысканий Веселовского, предпринятых им в 1945 году, были опубликованы только в 1963 году в связи с изданием его ^Исследований по истории опричнины». За три года до этого я завершил независимо от Веселовского специальное исследование о казанской ссылке, основанное на новых архивных документах. Архивные открытия начались со счастливой догадки, до крайности простой; искать недостающие факты не в литературных источниках, а в налоговых описях – писцовых книгах. Поиски в архиве приводят к успеху, когда четко намечена цель. В данном случае успех разысканий превзошел самые смелые ожидания. Писцовые книги Казанского края лежали в архиве в полной сохранности. С точки зрения состояния архивов XVI века это, конечно, редкая удача. На первых страницах книг была выставлена дата - 1565 год. Это как раз время учреждения опричнины. Очень скоро выяснилось, что казанские писцовые книги были составлены в прямой связи с исполнением царского указа о ссылке опальных дворян в восточные районы страны.

Казанские писцовые книги трудно заподозрить в тенденциозности. Казанские писцы строго запротоколировали имена опальных князей и детей боярских, «которых государь послал в свою вотчину в Казань на житье» и велел наделить казанскими поместьями. Следуя писцовым книгам, можно заключить, что в ссылку попало примерно 180 лиц. Таким образом, ссыльных было втрое больше, чем предполагал Веселовский. Вопреки мнению Веселовского, опричные санкции имели в виду не дворян вообще, а верхи княжеской аристократии. Около двух третей ссыльных носили княжеский титул.

Один из самых проницательных писателей XVI века Д. Флетчер живо описал меры, с помощью которых Грозный подорвал влияние удельно-княжеской знати после учреждения опричнины. Суть этих мер, по словам Флет-чера, состояла в том, что царь овладел всеми наследственными имениями и землями княжат, а взамен дал им на поместном праве земли, которые находились на весьма далеком расстоянии и в других краях государства.

Власти не пожелали обременять себя заботами о содержании ссыльных и по этой причине решили наделить их землями в местах поселения на восточной окраине. -Присланный из Москвы окольничий Н. В. Борисов произвел в 1565-1566 годах описание всех наличных земель Казанского края, включая земли татарские, чувашские, мордовские и земли дворца. Распределением поместий ведала местная администрация, во главе которой Грозный поставил самых знатных и влиятельных лиц из числа ссыльных.

Трудно поверить, утверждает В. Б. Кобрин, чтобы мнительный царь мог передать Казанский край под управление политически неблагонадежных лиц. Однако важны не соображения о том, что могло и что не могло быть, а достоверные факты. Члены семьи Куракиных, управлявшие Казанским краем, были в глазах Грозного неблагонадежными лицами и потому подверглись опале в первую очередь. Главный казанский воевода боярин князь И. А. Куракин был схвачен сразу же после учреждения опричнины и насильственно пострижен в монахи. Его родной брат боярин П. А. Куракин был снят с поста главного воеводы Смоленска и отправлен на воеводство в Казань вместе с братом Г. А. Куракиным.

1 мая 1566 года царь объявил о прощении опальных, но Куракиным было отказано в праве вернуться в Москву: «В Казани осталися воеводы годовать и поместья у них не взяты казанские». Князей П. А. и Г. А. Куракиных продержали на окраине 10 лет, после чего князь П. А. Куракин был вызван в Москву и казнен. Итак, вопреки всем сомнениям, Грозный передал управление Казанским краем в руки опальных, которые сами должны были заниматься распределением казанских поместий.

Главные воеводы Казанского края – опальные бояре князья П. А. Куракин и А. И. Катырев-Ростовский- при поместном «окладе» в 1000 четвертей пашни смогли получить не более 120-130 четвертей пашни и перелога (заброшенной пашни). Прочие княжата должны были довольствоваться еще меньшими поместьями. Некоторые дворяне были «испомещены всем родом». 12 князей Гагариных получили одно крохотное поместье на всех.

Архивные писцовые книги позволяют установить достоверные и полные списки казанских ссыльных. Но они не помогают ответить на более важный и никем не исследованный вопрос: что стало с земельным имуществом опальных? Источники дают основание заключить, что ссыльные дворяне получали казанские поместья взамен старых земельных владений, а не в дополнение к ним. Авторы официальной летописи определенно указывали на то, что ссылка дворян в Казанский край сопровождалась конфискацией их имущества. «А дворяне и дети боярские,- писал летописец,- которые дошли до государские опалы, и на тех (царь) опалу свою клал и животы их имал на себя».

Вновь полученные факты позволяют заново поставить вопрос о смысле и значении опричнины Грозного. Опричнина, утверждал А. А. Зимин, не имела антикняжеской и антибоярской направленности, и тем не менее, по его мнению, ч‹основной смысл опричных преобразований сводился к завершающему удару, который был нанесен последним оплотам удельной раздробленности». Носителями традиций удельной раздробленности, согласно концепции А. А. Зимина, являлась не княжеско-боярская знать, осуществлявшая политическое господство в период раздробленности, а -кСтарпцкое княжество, Великий Новгород и церковь». «Ликвидация удела Владимира Старпцкого и разгром Новгорода,- писал А. А. Зимин,- подвели финальную черту под длительной борьбой за объединение русских земель под властью московского правительства».

При введении опричнины не пострадали ни церковь, ни Новгород Великий, ни Старицкое удельное княжество. Таким образом, начальный и притом самый важный этап опричнины остается как бы вне рамок общей концепции А. А. Зимина. Историк не мог пройти мимо многочисленных гонений на князей, осуществленных при учреждении опричнины, но каждый раз низводил их на уровень случайных фактов, объяснял их мелкими служебными провинностями и пр. Следуя за А. А. Зиминым, В. Б. Кобрин вновь категорически подчеркнул, что опричнина не была ни антикняжеской, ни антибоярской мерой.

Чтобы оценить смысл первых опричных репрессий, надо представить себе феодальную иерархию той поры. Верхи господствующего класса имели собственную организацию в виде «государева двора». На высших ступенях дворовой службы стояли члены Боярской думы (бояре, окольничие и пр.), /.служилые» (удельные) князья и титулованная знать, занесенная в княжеские списки, наконец, нетитулованное старомосковское боярство. Процесс политической централизации беспощадно уничтожил древние удельные княжества. Кроме князя Владимира Старицкого, все прочие «служилые» князья были потомками недавних выходцев из Литвы и других стран. Число их было совсем невелико, и среди русской коренной знати они оставались чужаками.

Несравненно большим политическим весом обладали. потомки местных княжеских династий Владнмиро- Суз-дальской земли, исчислявшиеся несколькими сотнями лиц. Нижегородское, Ростовское, Ярославское, Старо-дубское княжества попали в орбиту московского влияния едва ли не со времен Дмитрия Донского. Их присоединение обошлось без кровавой борьбы, а потому местная княжеская знать избежала катастрофы, постигшей новгородскую боярскую знать, и сохранила в своих руках значительную часть родовых земельных богатств. По своим историческим судьбам к суздальским князьям примыкали князья Оболенские и Мосальские.