позапрошлом году, когда я снеговика лепил, вспотел, простудился и крупозное воспаление легких подхватил. Двухстороннее! Чуть дуба не дал. Проваливаться в прорубь не буду! Категорически!

— Вот же ты, ей-богу! — сердито махнул рукой Ромка. — Ну, сам, сам придумывай что-нибудь! Ты парень с фантазией. Ну, я тебе прошу! Придумай!… Только, чтобы было опасно… Чтоб я смог тебя спасти… Сделай, Ежонок!… Ты ж мне друг!

Я вздохнул. Когда такие слова произносит лидер класса, дружить с которым мечтают все мальчишки и который еще недавно не обращал на меня внимания, а если и обращал, то только чтобы посмеяться, поиздеваться, — что я мог ему ответить?

— Я побегу в скверике, где мы видели очки, которые потом исчезают, а ты давай — попадай в беду! — уже весело сказал Ромка.

— Ну и задал ты мне задачу! — почесал я затылок.

— Давай-давай! И не мешкай! А то я замерзну, там в скверике, видишь — мороз! Еще и ветер. Давай! — И Ромка побежал в скверик.

А я вышел во двор и стал оглядываться и соображать. Какую же опасность себя придумать, чтобы Ромка спас меня? На трансформаторную будку лезть — не оригинально. Уже было. Сам с трансформаторной будки снимал Ромку. Подскользнуться и трахнуться головой в каком-нибудь закоулке, чтобы никто меня до прихода Ромки не увидел… Рискованно. А если я сильно ударюсь и потеряю сознание?… У меня такое уже было. Я один раз на перилах в подъезде съезжал, упал, голову расквасил — пришлось «скорую» вызывать… Так тогда хоть мальчишки были, побежали матери сказали — она «скорую» вызвала. А теперь только на Ромку надежда. А если он замешкается или ему вообще волшебные очки не попадутся — дуба же дать можно. Нет! Нужно что-то другое придумать. И вдруг я увидел открытую дверь подвала. В нашем новом девятиэтажном доме в подвале была бойлерная, а также кладовки для каждого жильца(то есть для каждой квартиры), чтобы хранить кому что нужно или, наоборот, кому что не нужно (в квартире мешает): летом — санки, лыжи, зимой — летние причиндалы: надувные лодки, рыболовные снасти и тому подобное. Либо разные поломанные вещи, которые выкидывать жалко. Некоторые даже картошку, морковь, свеклу, с дачи привезенные, хранит.

«О! — подумал я. — Спрячусь в подвале! Подверну ногу — будто ходить не могу. Только не сильно — не калечиться же по правде из-за того, что Ромке приспичило меня спасать при помощи волшебных очков». Зашел в подвал, спустился по лестнице. И только завернул за угол (чтобы зайти в коридор, где в кладовки), и вдруг услышал как наверху лязгнула дверь и клацнул замок. «Ой! — екнуло у меня в животе. — Это же кто-то закрыл дверь!». Бросился наверх — так и есть. Дверь была закрыта. Видно, кто-то из жильцов или дворник, что были в подвале, сперва забыли закрыть дверь, а потом вернулась и закрыли на ключ. Вот это номер! Сперва я испугался, а затем подумал: «А что пугаться? Как раз то, что нужно. И ногу подворачивать не придется. Когда Ромка получит волшебные очки, когда они окажутся у него на носу, он увидит, где я, побежит домой (у нас у каждого жильца есть ключи от подвала), возьмет ключ и вызволит меня. А если, не дай Бог, у Ромки с волшебными очками ничего не выйдет, тоже не беда, — я забарабаню в дверь, кто- нибудь же всё-таки услышит и вызволит меня. Вот так, ничего страшного. Что же, буду ждать…» И тут неожиданно из подвала послышалось мне:

Я замер. Что это? Кто это там поет? Я осторожно на цыпочках дошел до угла и свернул в коридор подвала с кладовками. Двери кладовки тринадцатой квартиры были открыты — там горел яркий свет. Я слышал, что в тринадцатую квартиру переехал какой-то дядечка. Но я его еще не видел. Я подошел ближе и заглянул в кладовую. Там, в старом кресле с ободранной на подлокотниках кожей сидел… Дед Мороз. В белой ватной шапке с красным верхом, в белой марлевой шубе, отороченной также ватой, с наклеенными усами и бородой, накрашенными носом и щеками — такой обычный Дед Мороз, какие ходят на новогодние елки в школы и детсады. Одно только необычно было — Дед Мороз был в очках. В углу кладовки стояло большое треснутое зеркало в растрескавшийся деревянной раме. На подзеркальнике — маленькая елочка, на ветках которой горели разноцветные свечки. Но удивительно — не только свечки, а и огоньки свечек были разноцветные: синие, зеленые, красные, голубые… Я никогда раньше не видел свечек с разноцветными огоньками. Лампочки бывают цветными, но это же были не лампочки, а огоньки… А в другом углу кладовки стояли большие старинные часы с длинным золотым маятником, неторопливо качавшимся из стороны в сторону. Дед Мороз вдруг увидел меня и приветливо улыбнулся:

— О! Здравствуй, Вася!

— А… о откуда вы знаете, как меня зовут? — удивился я.

— Обижаешь! Как это я не могу не знать такого знаменитого соседа?

— Чем же я знаменитый?

— Сам знаешь! — подмигнул мне Дед Мороз.

— А-а… потому, что рыжий.

— Не только!

— А..а вы кто? Артист?

— Снова обижаешь!… Не артист! Дед Мороз я! Не видишь разве?

— Ну, вы же не настоящий. И шапка из ваты, и шуба марлевая. И усы с бородой наклеены. А нос, щеки накрашены. И — в очках!… Настоящих Дедов Морозов в очках не бывает.

— А ты настоящих Дедов Морозов видел когда-нибудь?

— Н-ну… Не видел, — вынужден был я признаться.

— А если не видел, то зачем меня обижаешь?.. А очки у меня не простые!..

— Во… волшебные?!

Я замер. Неужели снова не Ромке, а мне попались волшебные очки?.. Как же он меня теперь вызволит?!

— А что вы делаете тут, в нашем подвале, если вы настоящий Дед Мороз? — спросил я.

— Вот видишь — в углу стоят часы. Они у меня тоже волшебные, необычные. В них работают Кузнецы Счастья — братья-близнецы Мастер Тик и Мастер Так — куют людям счастливое время, минутки- счастинки-золотинки… Смотри! — Дед Мороз взмахнул рукой — над циферблатом старинных часов раскрылись дверцы, и я увидел двух маленьких кузнецов в красных фартучках, что в такт маятнику цокали золотыми молоточками по золотой наковальне.

— Ой! Как здорово! — воскликнул я.

— Жаль, что ты не слышишь, как они поют. У них очень тоненькие голосочки. Ну ничего, я тебе за них пропою! — и Дед Мороз запел: