Подумал: продержаться пять-шесть часов вполне реально. Перейдя сначала на длинные волны, а потом на УКВ, начал прослушивать эфир. Не услышав в течение двадцати минут никаких голосов, говорящих по- русски, вышел на палубу. Алла продолжала сидеть за рулевым пультом, Глеб возился с гранатометом.
— Подготовил игрушку? — спросил Седов.
— Она уже готова. Правда, если честно, пулять из нее я не мастак. Могу запулить прямо по ним.
— Было бы нежелательно.
— Извини. Ничем не могу помочь.
— Может, поменяемся? Я немного знаю гранатомет.
— Давай. Ты слушал на длинных?
— Да. Иди по всему диапазону.
— Понятно. — Глеб взял микрофон, надел наушники. Седов посмотрел в бинокль. Вокруг не было видно никаких следов берега, катер, преследующий их, шел со скоростью не меньше двадцати узлов примерно в кабельтове. На носу катера, широко расставив ноги, лежал у сшестеренного пулемета спецназовец.
— На спасательном катере с крейсера «Хаджибей»… — Голос Глеба звучал монотонно. — Вас вызывает яхта «Алка»… — На спасательном катере с крейсера «Хаджибей»…. Вас вызывает яхта «Алка»…
Наконец Седов услышал:
— Юра, кажется, отозвались…
— Кто именно?
— Кулигин. Сейчас я ему сообщу кое-что. — Обратившись к Кулигину, Глеб начал говорить подчеркнуто спокойно: — Кулигин, с тобой говорит шкипер яхты «Алка» Глеб Довгань. Слушай меня внимательно. Очень внимательно. Немедленно прекращай преследование. Если не прекратишь преследование, наш предупредительный огонь перейдет в огонь на поражение. И вы пойдете ко дну. — Выждав короткую паузу, спросил: — Что? Не видишь никакого огня? Сейчас увидишь. — Крикнул: — Юра, начинай!
Седов пустил первую гранату. Снаряд, взметнув фонтан воды, взорвался примерно в полукабельтове в стороне от курса катера. Подправив прицел, пустил вторую. Она взорвалась гораздо ближе. Пустил третью, четвертую, пятую, шестую. Белые фонтаны взрывов, возникавшие сначала далеко от носа катера, стали к нему приближаться. После того как одна из гранат взорвалась точно перед катером, обдав пулеметчика брызгами, белые буруны на носу у редана опали.
— Кулигин, теперь ты видишь огонь? — спросил Довгань. — Предупреждаю, это только начало. Только цветочки. Ягоды будут впереди.
Катер, резко сбавив ход, стал на глазах отдаляться.
— Что? — переспросил Глеб. — Нам ничего от вас не нужно. Единственное, что я от тебя хочу, — чтобы ты вернулся на крейсер. Если ты развернешься и уйдешь — огонь будет прекращен. Если нет, придется продолжить. Насчет боеприпасов не волнуйся: их у нас много. Сейчас мы тебе это продемонстрируем. — Выглянув из каюты, сказал негромко: — Юра, пусти еще парочку. Он не верит.
Седов одну за другой пустил три гранаты. Все три взорвались недалеко от борта катера. Услышал, как Глеб сказал в микрофон:
— Это другой разговор, Кулигин. Совсем другой. А вот это ты зря. Почему? Да потому что командир корабля он только для тебя. Для меня же он — никто. Здесь, на яхте, есть только один командир — я. — Выслушав ответ, сказал глухо: — Разворачивайся. Или, клянусь потрохами, Кулигин, ты меня разозлишь. И тогда я просто шарахну по твоему катеру «шмелем». Знаешь, что такое «шмель» системы «вода — вода»? — Помолчал. — Вот что, Кулигин, меня на гоп-стоп не бери. Когда меня берут на гоп-стоп, я становлюсь злой. И учти, Кулигин, мокруха на тебе висит еще с Новороссийска. Если братва в Новороссийске узнает, что ты замочил Леву Грека, тебе придется худо. Очень худо. Это здесь ты майор спецназа. В Новороссийске же братва на то, что ты майор спецназа, и вообще на весь твой спецназ класть хотела. Понял меня?
Посмотрев в бинокль, Седов увидел: белые буруны перед катером возникли снова. Какое-то время казалось, что катер идет в их сторону. Но вскоре стало ясно: корабль, описав долгую дугу, развернулся и стал на той же скорости, около двадцати узлов, уходить к горизонту.
Стоя с биноклем на ходовом мостике, Лапик всматривался в горизонт. Серая ровная линия моря была пустой, спасательного катера с десятью спецназовцами видно не было.
Наконец, опустив бесполезный бинокль, посмотрел на руки — они дрожали. Черт. Неужели он теряет выдержку? Надо успокоиться. Так он ничего не добьется.
Повторил несколько раз: спокойствие. Перед тем как Кулигин ушел на катере в море, он несколько раз сказал ему: главное — вернуть Петракова. Вернуть в любом состоянии, живым или мертвым.
Хорошо, а если вернуть Петракова не удастся — что тогда? Что? То, что Довганю и Седову удалось захватить Петракова и уйти с ним, было худшим, что он мог себе представить. Он же повел себя как последний идиот. Конечно, Довгань обнаружил мину. И ясно, что после этого Довгань с Седовым с самого начала продумали захват Петракова. Они знали, это окажется самым сильным ударом. Он мог предупредить удар — в момент, когда Довгань стал подниматься по трапу главной надстройки. Надо было тут же вызвать на палубу весь оставшийся на крейсере спецназ. И приказать им стоять насмерть, но не пускать Довганя с Петраковым на яхту. Теперь же он может рассчитывать только на удачу.
Снова поднял бинокль. Увидев на горизонте небольшую точку, подумал: только бы это был катер. Увеличивающаяся точка очень походила на катер.
Он стоял, не отрывая окуляров бинокля от точки, которая медленно росла. Наконец, убедившись, что это в самом деле спасательный катер, почувствовал сомнение. Катер возвращается быстро, очень быстро. Что это может означать? Можно, конечно, связаться сейчас с катером по рации. Впрочем, не стоит. Проще сразу спуститься к трапу.
Сойдя на палубу, подошел к трапу. Катер за это время успел приблизиться к крейсеру вплотную и теперь, заглушив мотор, двигался по инерции. Спецназовец, стоящий на носу, прыгнул на трап. Присел, закрепил швартов.
Морские пехотинцы, одновременно прыгая на площадку, тут же поднимались наверх.
