вопрос.

– Я посчитал, что он не требует ответа. Или так: ответом на него есть мой визит к вам. Вы же видите, что фотографии специфические, из личных дел. Вы видите, что на них люди в погонах. Надо ли что-то добавлять о моих намерениях?

– Про намерения я поняла. Не поняла про ваши возможности.

– Если я раздобыл фотографии из личных дел, то возможности у меня определенные есть. Поэтому я и уверен в успехе, поэтому я этим делом и занимаюсь. Надеюсь, вы не собираетесь меня отговаривать? Я просто добавлю, что эти двое и есть те самые работники полиции, которые сбили женщину с ребенком. Это их машину вы тогда запечатлели на видеорегистратор.

– Ужас! И они ходят по квартирам и запугивают свидетелей?

– Как видите. Вот с чем я собираюсь бороться, вот от чего мне хочется очистить мой город. Сейчас мне от вас больше ничего не нужно. Узнали, и хорошо. Но можете вы мне по-прежнему обещать, что на суде подтвердите все и дадите соответствующие показания?

Женщина замялась, но быстро взяла себя в руки:

– Понимаете, все не так просто. Да, этих подонков наказать нужно обязательно. И наверное, тех, кто их покрывает. Ведь уголовного дела, насколько я поняла, так и нет? Но! Есть и другая сторона медали. Вы понимаете, что жить привычной жизнью проще и лучше, чем ворошить, переворачивать все с ног на голову, ломать эту жизнь. Я не замахиваюсь на глобальные вещи, но вспомните Октябрьскую революцию. Да, царизм, что-то там еще, участие в мировой войне, но стало ли лучше после того, как большевики взялись все перестраивать? Все опять вернулось на круги своя, только миллионные жертвы, миллионы исковерканных судеб, трагедия в масштабе всей страны. Настолько ли оправданы социальные потрясения?

– Простите, Марина Вячеславовна, но зачем мы переходим к историческим аналогиям, когда речь идет о простой уголовщине?

– Да плевать мне на уголовщину! – вдруг разозлилась она. – Дело не в ней, дело совсем в другом. И имела в виду я совсем другое. А аналогии… это от нервов. Я имела в виду очень простую вещь – свою семейную жизнь. Ведь от моего признания или признания моего мужа ничего не зависит. Мы систему не сломаем! Были и будут станицы Кущевские, будут казанские пыточные отделы полиции, а система как есть, так она и останется. Даже если министра сменят. Вы знаете, что пострадает в результате? Причем единственное, что пострадает! Это моя семья.

– Но почему?

– Да потому, юноша! – резко бросила Марина и закрыла лицо руками.

– Очень интересный довод, – ехидно проговорил Антон. – Очень многое объясняет!

– Не иронизируйте, пожалуйста, – проворчала Марина и отняла руки от лица. – Вы молоды, у вас нет семьи, вам не понять, как это бывает, когда все может в одночасье рухнуть. Сейчас я разочаруюсь в муже, рухнет идеал, который существовал многие годы, на котором держалась наша семья. Ведь любовь, что бы там ни говорили, просто так, на ровном месте не случается. А тут приходите вы, и я, скрываясь от мужа, помогаю вам. А почему скрываясь от мужа? Да потому, что мой муж испугался, и я это знаю. Посадят или не посадят этих двоих – неизвестно. А вот то, что мой муж будет знать, что я знаю, это факт.

– Понятно, – резко бросил Антон. – Вы боитесь, что у вас рухнут семейные отношения, исчезнет взаимное уважение. А насколько это соизмеримо с тем, что по городу безнаказанно ездят пьяные полицейские, калечат не семьи, а тела конкретных людей? Детей, Марина Вячеславовна! Они по-хозяйски ходят по городу и угрожают свидетелям. Они ничего и никого не боятся, потому что знают, что вы промолчите. Вы промолчите, другие промолчат. Кто из трусости, кто из желания сохранить семейное гнездышко. Если вам будет легче, то могу предположить, что ваш муж не струсил, он просто тоже хотел сохранить семейное гнездышко. Но от этого кому-нибудь будет лучше? Если все начнут думать только о себе, о своем гнездышке, то к чему придет наше общество?

– Вы…

– Я знаю, что вы хотите сказать, – перебил Марину Антон. – Вы сейчас опять будете попрекать меня молодостью, неопытностью, незнанием истинных ценностей. Я скажу вам одну вещь, – голос его стал тихим и вкрадчивым. – И у меня была семья. Я никогда не был женат, я говорю о матери. Так вот, такие же уроды убили ее, когда я был еще школьником. И я никогда не пройду мимо ни одного случая, если мне предоставиться возможность поймать за руку преступника в погонах. А вы… – Он замолчал и повернул голову.

В дверном проеме стоял Олег Славин. Как всегда, со вкусом и опрятно одетый, тщательно выбритый и подстриженный. Только вот сейчас он не выглядел уверенным сильным мужчиной. Даже его плечи не казались широкими. Антон поднялся и попытался придумать хоть какие-то слова, которые соответствовали бы ситуации.

Олег выпустил из руки портфель и, не глядя на Антона, подошел к жене. Она смотрела на него снизу вверх виновато и с жалостью. И наверное, этот взгляд сделал свое дело. Говорят же, что мужчина волен в своих поступках, только мотивирует его женщина. Олег сел рядом с женой, обнял ее за плечи, прижав голову к своей груди. Он несколько минут молчал, поглаживая голову Марины, потом все-таки посмотрел на Антона, торчавшего все это время столбом.

– Плохо, ребята, что вы все это устроили за моей спиной, – с легким укором сказал наконец Олег. – Без меня меня женили, это называется. А ведь ты, Мариша, зря этого парня укоряла, он-то увидел больше, чем ты. Почему же обязательно струсил? Если я тебе не рассказал, это еще ничего не значит. Не хотелось мне тебя пугать, и думал я действительно только о нашей семье.

– Олежа…

– Не надо, Мариша, – мягко остановил жену Олег. – Вас Антоном зовут, молодой человек? Так вот, Антон, в отличие от своей жены я считаю, что семья – это и есть общество. Оно из таких вот семей состоит, миллионов семей. Из взаимоотношений в таких вот семьях, от того, как там воспитывают детей, какие там внутри интересы и предпочтения…

Антон слушал правильные слова, которые говорил мужчина, и снисходительно радовался хотя бы тому, что тот нашел лазейку, чтобы выбраться из щекотливого положения. И дай бог, чтобы жена этого не поняла. Я не трус, я просто испугался. Разумеется, за семью.

– Посмотрите на фотографии, – прекратил Антон словесный поток и протянул ему снимки, – вы из узнаете?

– Хорошо. Теперь скажите, вы готовы давать показания в суде? Особенно о том, что эти двое приходили к вам и угрожали?

– Разумеется!

Ни хрена не разумеется! Очень Антона беспокоило то, что Олег Славин опять придумает себе какую-то философскую лазейку.

– Расскажите подробно, какой разговор у вас состоялся в тот день…

Голос «Иванова» в телефонной трубке был приветливым. Прямо-таки старый приятель, с которым он не виделся несколько месяцев.

– Я уж думал, что ты на работу устроился, – со смешком говорил «Иванов», – ходишь каждый день в какой-нибудь офис, получаешь зарплату два раза в месяц, девушек в кафе-мороженое водишь.

– Дело есть, или ты так просто звонишь? – грубовато ответил Антон.

– Разумеется, просто так! Какие у меня с тобой могут быть дела? Шучу! – Голос в трубке вдруг стал серьезным и немного угрожающим. – Карьер помнишь, где ты пацанов тренировал? Давай-ка дуй туда. Времени тебе на это даю сорок минут. И смотри, Антоха, если приведешь за собой хвост, то лучше бы тебе никогда не родиться на свет.

«Иванов» отключился, а Антон стал соображать. Показалось ему, что он слышал пьяную речь и выкрики на заднем плане? Там что, пьянка идет? Пикник? Интересный способ приглашения! Но «Иванов» хитер, там может происходить все, что угодно. И хитрость его имеет пределы. Если он пытается завуалировать истинные цели, если врет, то как раз пьянки никакой там и нет. Значит, все как раз наоборот. Или это очередная проверка? Антон все ломал голову, но так и не пришел к определенным выводам. А были ли его задания настоящими, даже те, за которые ему хорошо заплатили? На сто процентов убедительно он ответить не мог до сих пор.

Отправив голосовое сообщение на телефон Быкова о вызове и месте встречи, Антон отправился к своей машине. Постояв с минуту, решил, что сегодня лучше всего оставить на ней «родные», настоящие номера, которые числятся в документах. Он посмотрел на часы: надо было спешить, потому что в утренние часы выбраться из города порой очень сложно. А контактов с ДПС, пусть и за явные нарушения правил дорожного движения, не хотелось. Мало ли как могут это истолковать возможные наблюдатели «Иванова»?

Старательно соблюдая правила дорожного движения и стараясь потеряться в потоке машин, Антон все же уложился в отведенное ему время и выехал к карьеру даже на две минуты раньше.

Холмы отвалов земли, поросшие травой и кустарником, пустынное поле, изрезанное промоинами и кое-где утыканное чахлыми вязами. Наверное, придется спускаться в сам карьер. Телефон зазвонил неожиданно, но Антон чего-то подобного и ожидал.

– Да!

– Антоха, куда ты, родной, полетел? Сдался тебе этот карьер! Поворачивай к нам направо, мы тут на опушке отдыхаем. Видишь нас? Отлично, двигай к нашему шалашу!

Когда Антон притормозил и стал крутить головой, то заметил как раз на опушке березняка четыре машины. Там же был и черный внедорожник Сливы. Если долго мучиться – что-нибудь получится. Слова старой песенки времен популярности Аллы Пугачевой всплыли в голове сами по себе. Радоваться было чему, потому что под капотом своей «99-й» Антон умудрился вставить объектив видеокамеры. Определить камеру обычными методами невозможно, так как обмотки генератора и замкнутый в общую электрическую цепь двигатель машины создавали помехи