надо ему кое-что рассказать. Про Йорека Бьернисона. Его величество должен все узнать как можно скорее. Ой, ну как же вы не понимаете! Если я кому-то расскажу вперед него, это же будет дерзость! Представляете, как он прогневается на нас за такую дерзость, а?

На панцербьорна ее доводы явно произвели впечатление, и он погрузился в сосредоточенное молчание. Расчет девочки был безошибочно прост и верен: за последнее время Йофур Рахнисен ввел при своем дворе такое количество новых порядков, что сбитые с толку медведи так до сих пор и не научились вести себя так, как подобает. Именно на этом общем замешательстве и решила сыграть Лира. Ей во что бы то ни стало нужно было добиться аудиенции у владыки Свальбарда.

Ее новый знакомый пошел советоваться с вышестоящим начальством, и вскорости Лиру вновь завели во дворец, но на этот раз ее ждали не застенки, а коридоры власти. Они, правда, были отнюдь не чище застенков, а дышалось в них труднее, чем в каземате, потому что к смраду и вони звериного логова добавилась густая тяжелая волна духов. Сперва девочка долго скучала на лестнице, потом в секретарской, потом под дверями какой-то большой парадной залы, а панцербьорны все это время о чем-то озабоченно шушукались и спорили. В общей суете и неразберихе о Лире словно бы забыли, и она без помех смогла разглядеть карикатурное убранство парадной половины дворца. Стены были щедро украшены золоченой лепниной, но сырость уже делала свое дело: позолота пооблупилась, гипс крошился и отваливался кусками. Некогда кричаще-яркие ковры так затоптали грязными лапами, что они превратились в серо-буро- малиновые.

Вот наконец высокие двери распахнулись, и в нос девочке ударила еще более удушливая волна благовоний. С потолка залы спускались вычурные тяжелые люстры — их было с полдюжины, а то и больше.

Яркий алый ковер устилал пол. Множество медведей, стоявших вдоль стен, провожали глазами каждое движение Лирушки. Ни на одном из них она не увидела панциря, зато каждый носил какое-то украшение или знак отличия: кто золотую цепь, кто эгретку из пурпурных перьев, кто алую перевязь с бантом. Смешнее всего было то, что даже тронная зала не избежала нашествия неугомонных птиц. Кайры, тупики и поморники облепили золоченый фриз. Завидев, что из какого-нибудь гнезда, находящегося в люстре, падал кусочек рыбы, они камнем кидались вниз, быстро хватали добычу и снова вспархивали под потолок.

В глубине залы, на возвышении под балдахином, стоял гигантский трон, высеченный из гранитного монолита, но и здесь, как и во всем остальном убранстве дворца, явно чувствовался вкус владельца. Суровый гранит был щедро изукрашен вычурными лепными гирляндами и фестончиками. Вся эта позолота выглядела столь же нелепо, как если бы кто-нибудь взял да и понавесил елочной мишуры на скалистый утес.

На троне восседал владыка Свальбарда. Лире никогда в жизни не приходилось видеть медведя такой величины. Он был еще выше и мощнее, чем Йорек Бьернисон. В его богатой мимике, в выражении глаз удивительным образом проступало что-то человеческое, то, чего Йорек был напрочь лишен. Когда Йофур Ракнисон смотрел на девочку, она могла поклясться, что на нее смотрит человек, словно бы притаившийся на дне медвежьих глаз. Ей доводилось встречать таких людей в салоне миссис Кольтер. Перед Лирой сидел ловкий изворотливый политик, привыкший властвовать. На груди у него красовалась тяжелая золотая цепь с массивным медальоном, изукрашенным яркими драгоценными каменьями. Изогнутые двадцатисантиметровые когти были сплошь унизаны золотыми пластинками.

Весь его облик дышал неукротимой силой, энергией и дьявольской хитростью. Безвкусные в своем изобилии украшения отнюдь не казались нелепыми на его могучей фигуре. Напротив, на нем они становились воплощением первозданной необузданной мощи.

Лира почувствовала, что сердце ее уходит в пятки. Вся ее затея вдруг стала казаться совершеннейшей глупостью. Но вот она подошла к трону чуть поближе, как ей велели, и вдруг заметила, что король Йофур держит что-то на коленях, держит удивительно знакомым жестом. Человек бы так сидел с любимой кошкой. Или с альмом.

Йофур Ракнисон прижимал к груди большую куклу, похожую на манекен. Она была одета точь-в-точь как миссис Кольтер и даже чем-то напоминала ее, хотя на фарфоровом кукольном лице застыла дурацкая приклеенная улыбка. Король панцербьорнов играл в человека, у которого есть альм. Теперь Лира твердо знала, что спасена.

Она подошла к самому трону и склонилась в почтительном поклоне. Пан, ни жив, ни мертв, притаился в кармашке ее шубы.

— Приветствуем тебя, о владыка Свальбарда, — негромко произнесла девочка. — Вернее сказать, приветствую. За него говорить не буду.

— За кого “за него”? — спросил Йофур.

Голос его не был похож на рев зверя. Он звучал выше и чище, чем ожидала Лира, со множеством обертонов и оттенков. Говоря что-нибудь, Йофур непрерывно помахивал перед собой лапой, отгоняя мух, которые целыми стаями вились вокруг его пасти.

— Я имею в виду Йорека Бьернисона, Ваше Величество, — отвечала девочка. — Мне необходимо сообщить вам нечто очень важное. Но сведения эти настолько секретные, что мне хотелось бы передать их вам наедине.

— Речь идет о Йореке Бьернисоне? — насмешливо осведомился король.

Лира подошла к нему поближе, стараясь не оскользнуться на свежем птичьем помете. Отмахиваясь от непрерывно жужжащих мух, она прошептала:

— Речь пойдет об альмах, Ваше Величество.

Кроме них двоих, ее последних слов никто не слышал.

В глазах Йофура Ракнисона мелькнуло новое выражение. Лира не могла точно сказать, что именно оно значит, но одно было совершенно ясно: во взгляде короля засветился неподдельный интерес.

Внезапно он рывком встал с трона, едва не наступив при этом на девочку, и что-то прорычал, обращаясь к другим медведям. Они тут же попятились к дверям, не переставая при этом почтительно кланяться. Могучий рык Йофура переполошил птиц, и они с воплями заметались под потолком, пока наконец не угомонились и снова не расселись по гнездам.

В тронной зале не осталось никого, кроме Лиры и короля Йофура.

— Кто ты такая? — обратился владыка Свальбарда к девочке, весь горя от нетерпения. — Что ты знаешь про альмов?

— Все. Потому что я сама — альм.

Йофур застыл на месте.

— Ты — альм? — переспросил он. — Чей же?

— Я — альм Йорека Бьернисона, — прозвучал ее ответ.

В этот момент Лира почувствовала, что жизнь ее висит на волоске. Одного удара высочайшей десницы было достаточно, чтобы пришлепнуть ее на месте. Йофур не сделал этого только потому, что от неожиданности он сам растерялся. Не давая ему опомниться, девочка быстро продолжала.

— Прошу вас, Ваше Величество, выслушайте меня до конца. Придя сюда, я подвергаю себя величайшей опасности, но мое пребывание в Свальбарде ничем не угрожает вам. Скажу больше, единственная моя цель — помочь владыке Свальбарда. Йорек Бьернисон стал первым медведем, у которого есть альм, но на его месте должны были быть вы, Ваше Величество. И я сама куда охотнее стала бы вашим альмом. Именно за этим я и явилась в Свальбард.

— Но как же так, — ошеломленно произнес Йофур Ракнисон, — каким образом у медведя вдруг появился альм? И при чем тут Йорек? А ты, — тут в голосе владыки Свальбарда зазвучали ноты сомнения, — каким же это образом ты можешь быть от него отдельно, если ты — его альм?

Слова вырывались из его пасти вместе с мушиными облачками.

— Ничего удивительного, Ваше Величество, — бойко отвечала маленькая самозванка. — Я ведь такая же, как альмы ведуний, значит, мы с Йореком можем отдаляться друг от друга на многие сотни миль. Он получил меня в Больвангаре. Миссис Кольтер, конечно же, много рассказывала вам об этой станции, так что вы, Ваше Величество, знаете, чем они там занимаются.

— Режут, вот чем они там занимаются, — раздраженно буркнул Йофур Ракнисон.

— Совершенно верно. Но рассечение — это далеко не все. Боюсь, миссис Кольтер не открыла вам