знал почему. Озираясь, он шагнул в темноту пещеры.

— Волчий Сновидец?

Обрубленная Ветвь сидела, скорчившись, в темноте; в руках она держала горящий на конце ивовый прут. Отблески огня ложились на ее лицо.

— Так вышло… Когда ты пошел встречать Народ, она отослала и меня тоже. Сказала, что ей надо сделать кое-что…

Дрожащими пальцами он взял у нее горящий прут и, согнувшись, шагнул в глубину пещеры. Пламя прыгало, оставляя на стенах желтоватые пятна.

На поду сидела Цапля. Ее остекленевшие глаза страшновато блестели при свете его самодельного факела. Рядом с ней лежала горстка ивовых веток и… сушеных грибов. Жутко темнели они, разложенные на полах ее лисьего плаща.

Ужас сжал его душу.

— Нет… нет… Что ты наделала? — закричал он.

— Сон… Сон. Мальчик мой… — дрожащим голосом произнесла она.

Он скорчился и нежно взял ее за руку:

— Ты так окоченела…

Набравшись смелости, он поднял несколько прутьев, бросил их в затухший костер и помешал раскаленным прутом. Наконец пламя вспыхнуло.

— Садись сюда. Дай мне…

— Нель-льзя, мальчик мой… Яд. Не двигайся… Нельзя… трогать это. Сон, мальчик мой… Восхождение… Нет не здесь…

Он встал на колени, сердце его разрывалось, слезы стекали по его щекам.

— Борись с ними! — шептал он. — Ты можешь! Не дай их душам осилить тебя!

Он укутал ее, неподвижно сидящую на земле у костра в плащ.

— Пожалуйста, Цапля! Вернись. Я прошу тебя. Я еще не всему научился.

— Сон, мальчик мой! — прохрипела она. Изо рта у нее потекла слюна, взгляд стал рассеянным. — Видишь? Смотри…

Она запела:

Стоит гора из грязи и пыли, Кровь и пот ее возводили. Высоко поднялась над быстрой рекой. Травы сладкие! Ба! Нет духа в их силе, Как в печени, полной крови густой!

Широк и славен Родитель Вод, Вода в ущелье быстро течет, Высока трава та и зелена, А плоды желты, что твоя луна.

Перья цветные — мертвец лежит, Спрятан под бревна, землей накрыт. Лежит ленивец в большой корзине — Солнце, муж и жена породнились ныне!

— Она бредит, — дрожащим голосом прошептала У него за спиной Обрубленная Ветвь. — Не знаю, что с ней делать.

— Ничего не поделаешь, — с болью в голосе сказал Волчий Сновидец. — Она уже несколько месяцев назад предупреждала об этом. Кажется, я понимаю, что с ней происходит… Пока она идет за Сном — она жива. л если мы ее сейчас потревожим и вырвем из Сна, она умрет.

— Солнечный Бог! — воскликнула Цапля, содрогнувшись всем телом.

Рожденный в Свете!

Весь в ярких перьях бог!

Принеси траву на спине,

Семена зажарь на огне,

Скалы, как тучи, — зыбки, текучи. — (Лицо ее потемнело.)

Дети солнца… убьют друг друга.

Брату на погибель — долгий путь к югу.

Жара тяжка — война близка.

Пой, Солнечный Бог, видишь — льется кровь… В небе — страшных слепней облака. А что средь Народа?

Придите, Братья! Рожденные Солнцем. Один убит. Здесь, по пути, его труп лежит. Голова пробита, кровь течет из раны.

Черный идет… Лежит бездыханный. Тот, кто любил, ушел во тьму. Песнь погребальную спойте ему!

Женщина плачет, не став твоей.

Все потеряй, ничего не жалей,

Иль вечно живи средь снежных зыбей.

— Вот оно, — прошептал Волчий Сновидец, отклонив ее чуть назад и сжав в своих объятьях. — Иди сквозь свой Сон.

— Это ты, мальчик, — прошептала она.

Ты, Рожденный Отцом Солнцем. Озарен лучом — и ночь за плечом. Выбирай, мой Народ!

Танцуй для Отца, не зная его.

К югу мы, к югу идем…

В снежной буре конец мы найдем… — (Она судорожно мигнула.)

Смерть на высоких холмах.

Другие идут.

Нашей прежней дорогой идут…