отправляться.

Под ослепительным солнцем пустыни окно выглядело странно: оно выходило на затененный кустарник. Квадрат густой зелени висел в воздухе, как картина. Галливспайнам хотелось рассмотреть его, и они были изумлены тем, что спереди его совсем не видно, а появляется оно только тогда, когда заходишь сбоку.

– Когда пройдем, надо будет его закрыть, – сказал Уилл.

Лира попыталась стянуть края пальцами, но пальцы их не находили; не смогли и шпионы, при всей своей сноровке и чувствительности рук. Только Уилл мог точно почувствовать, где проходят края, и соединил их быстро и чисто.

– Много ли миров открывает твой нож? – спросил Тиалис.

– Столько, сколько их есть, – сказал Уилл. – А выяснить, сколько их, никакой жизни не хватит.

Он надел рюкзак и первым пошел по лесной тропинке. Стрекозы наслаждались свежим влажным воздухом и, словно иглы, прошивали снопы света. Деревья сегодня раскачивались не так сильно, воздух был прохладен и спокоен, и тем поразительнее было видеть искореженные обломки гироптера, застрявшие в ветвях, труп африканского пилота, наполовину вывалившийся из двери и удерживаемый привязным ремнем, а чуть выше – обгорелые остатки дирижабля, почернелые полосы ткани, закопченные подкосы и трубы, разбитое стекло и три обугленных тела со скрюченными руками и поджатыми ногами, как будто люди изготовились к бою.

И это – только те, кто погиб возле тропы. А сверху, на скале, и ниже, среди деревьев, – другие тела и обломки. Потрясенные дети молча шли по полю боя, а шпионы на своих стрекозах, привыкшие к войнам, озирали побоище спокойнее, подмечая, как шло сражение и чья сторона понесла больше потерь.

Достигнув верха долины, где деревья стояли реже и начинались водопады с радугами, они остановились, чтобы напиться ледяной воды.

– Надеюсь, девочка дошла благополучно, – сказал Уилл. – Мы бы ни за что тебя не вытащили, если бы она не разбудила тебя. Специально ходила к святому человеку, чтобы достать этот порошок.

– Благополучно, – сказала Лира. – Вчера ночью я спросила у алетиометра. Но она думает, что мы дьяволы. Она боится нас. Жалеет, наверное, что ввязалась в это дело, но она жива и здорова.

Они поднимались наверх мимо водопадов, наполнили у одного флягу Уилла и направились по плато к хребту – туда, как показал алетиометр, ушел Йорек.

И был день долгой, трудной ходьбы – Уилл-то привык, но для Лиры он был мучителен, потому что мышцы ослабли от долгого сна. Она скорее вырвала бы себе язык, чем призналась, как ей трудно: прихрамывая, сжав губы, дрожа, она не отставала от Уилла и не жаловалась. Только в полдень, когда сели, она позволила себе закряхтеть, и то – когда он отошел, чтобы облегчиться.

Дама Салмакия сказала:

– Отдыхай. Усталость – это не позор.

– Я не хочу подводить Уилла! Не хочу, чтобы он думал, будто я слабая и задерживаю его.

– Вот уж о чем он не думает.

– Вы не знаете, – буркнула Лира. – Вы его знаете не лучше, чем меня.

– Но когда мне грубят, хорошо знаю, – спокойно сказала дама. – Послушайся меня и отдохни. Побереги свою энергию для ходьбы.

Лира хотела огрызнуться, но блестящие шпоры дамы были очень четко видны под солнцем, поэтому она промолчала.

Кавалер тем временем распаковывал магнетитовый резонатор; любопытство в Лире переселило гнев, и она стала наблюдать за его действиями. Аппарат был похож на огрызок карандаша, только из тусклого серо-черного камня, и лежал на деревянной подставке, а кавалер водил по нему маленьким смычком, наподобие скрипичного, пальцами другой руки нажимая на разные места каменного цилиндра. Никаких отметок на этих местах не было, и казалось, что он трогает их как попало, но по сосредоточенности его выражения и беглости движений Лира догадывалась, что эта работа требует не меньшего искусства, чем общение с алетиометром.

Через несколько минут шпион отложил смычок, взял пару наушников размером не больше чем ноготь ее мизинца, захлестнул провод за колок в одном конце камня, протянул к колку на другом конце и тоже намотал. Передвигая колки и регулируя натяжение провода между ними, он, по-видимому, слушал ответ на свое сообщение.

– Как он работает? – спросила Лира, когда он закончил.

Тиалис посмотрел на нее, словно решая, в самом ли деле ей интересно, а потом сказал:

– Ваши ученые, теологи-экспериментаторы, как вы их называете, вероятно, знают о явлении, которое называется квантовым сопряжением. Суть его в том, что может существовать пара частиц с общими свойствами, и все, что происходит с одной частицей, в тот же момент происходит с другой, какое бы расстояние их ни разделяло. Так вот, в нашем мире найден способ связывать все частицы в обычном магнетите, а затем расщеплять его на две части так, чтобы они резонировали. Двойник моего камня находится у лорда Рока, нашего командира. Когда я играю смычком на этом, тот точно воспроизводит звуки, и таким образом мы сообщаемся.

Он отставил аппарат и что-то сказал даме. Они отошли, разговаривая так тихо, что Лира их не слышала, но Пантелеймон сделался совой и наставил большие уши в их сторону.

Потом вернулся Уилл, и они тронулись дальше, теперь чуть медленнее, поскольку день перевалил за середину, дорога стала круче, а линия снегов ближе. Они сделали еще один привал на верху каменистой долины. Теперь даже Уилл заметил, что Лира идет из последних сил: она сильно хромала, и лицо у нее было серым.

– Дай-ка посмотрю твои ноги, – сказал он. – Если стерла, я положу мазь.

Ноги она действительно сбила и, пока он втирал мазь из кровяного мха, лежала, закрыв глаза, и скрипела зубами.

Кавалер снова занялся своим делом, и через несколько минут, отложив резонатор, сказал:

– Я сообщил лорду Року наши координаты. Он высылает гироптер, чтобы забрать нас, когда повидаетесь с вашим другом.

Уилл кивнул. Лира оставила его слова без внимания. Немного погодя она села, устало натянула носки и туфли, и они опять пошли. Еще час, и долина почти вся уже была в тени, и Уилл сомневался, найдут ли они себе пристанище до ночи; но вдруг Лира радостно вскрикнула:

– Йорек! Йорек!

Она увидела его раньше Уилла. Король медведей был еще довольно далеко, и его белый мех сливался со снегом, но когда удвоенный эхом голос Лиры донесся до него, он повернул голову, принюхался и побежал к ним вниз по склону.

На Уилла он даже не взглянул, а Лира обхватила его за шею и зарылась лицом в мех. Он заворчал басовито, так что Уилл ощутил вибрацию почвы под ногами; но Лире был сладок этот звук, и она мигом забыла о своих волдырях и усталости.

– Йорек, милый, как я рада тебя видеть! Я думала, никогда тебя не увижу… после Свальбарда… Как мистер Скорсби? Как твое королевство? Ты здесь совсем один?

Маленькие шпионы куда-то пропали; во всяком случае, казалось, что их только трое на этом сумрачном склоне – мальчик, девочка и громадный белый медведь. Словно только этого она и ждала, Лира вскарабкалась на спину, подставленную Йореком, и, гордая, счастливая, проехала на своем друге последнюю часть дороги к его пещере.

Занятый своими мыслями, Уилл не прислушивался к ее разговору с медведем, но один раз до него донесся ее испуганный возглас:

– Мистер Скорсби… не может быть! Какой ужас! Правда погиб? Ты не ошибся, Йорек?

– Ведьма сказала мне, что он отправился на поиски человека по имени Грумман, – ответил медведь.

Тут Уилл стал прислушиваться, потому что Барух с Бальтамосом кое-что ему об этом рассказывали.

– Как это случилось? Кто его убил? – дрожащим голосом сказала Лира.

– Он погиб в бою. Сдерживал целую роту московитов, чтобы этот человек смог уйти. Я нашел его тело. Он умер как храбрец. Я за него отомщу.

Лира рыдала, не сдерживаясь, а Уилл не знал что сказать, – этот неизвестный умер, спасая его отца;