разу в жизни меня не видели. И будут при этом совершенно искренни.

– Ничего я не желаю. – Вовец мрачно помотал головой. – Просто надо с пацанами кое о чем поболтать.

– Ну-ну, дело хозяйское. – Адольф Мирзоевич поудобнее устроился на диване и посмотрел на часы. –  Выпить не дашь чего-нибудь?

– Ага – выпить тебе… Хочешь ужраться до поросячьего визга? – подозрительно прищурился бригадир. – Чтобы! не так страшно было? Не получится, красивый мой! Придется трезвым помирать.

– Зажал 50 грамм, да?! – Пульман скривился презрительно. – Ну и жлоб же ты! А еще – бригадир Центрального района… Звучит-то как!

– Хм! Жлоб… – Вовец в раздумье побарабанил пальцами по столу. – Жлоб… Ладно, хрен с тобой. 50 грамм налью – грех человека перед смертью обижать. – Не вставая с места, он протянул длинную руку к шкафу позади стола и извлек початую бутылку всамделишного на вид кизлярского «Багратиона», оттуда же достал фужер. Плеснув в него немного коньяку, бригадир ловко запустил фужер по полированной поверхности стола в сторону гостя: тому пришлось привскочить с дивана, чтобы успеть его подхватить. Живо опрокинув фужер, Адольф Мирзоевич довольно почмокал губами и вдруг, посмотрев в окно, зверски выпучил глаза, удивленно воскликнув при этом:

– Твою мать, а!

Вовец моментально схватил со стола пистолет и, отъехав в кресле за шкаф, мастерски развернулся к окну, изготовившись для стрельбы из положения «сидя в кресле из-за шкафа». Адольф Мирзоевич тем временем перегнулся через стол, ловко завладел бутылкой и, отскочив назад, быстренько засосал из горла грамм двести – не меньше. Поморщившись и утробно икнув, он поставил коньяк откуда взял, погрозил хозяину пальчиком и уселся обратно на диван.

– Ну ты, дегенерат! – недовольно начал было Вовец, но передумал и махнул рукой. – Впрочем, хрен с тобой… Ну-ка, пока не окосел, расскажи – чего ты там напридумывал?

– Извольте. – Пульман сладко зевнул и скрестил руки на груди, гордо выпятив подбородок. – Условия почти те же. Я, как вы выражаетесь… эмм… о! Отмазываю тебя. Отмазываю перед «братвой» – раз. Возвращаю тебе Левопупыревский район – два. Сколько у тебя тогда солдат будет?

– Чего? – удивился Вовец. – Каких солдат? Откуда?

– Ну этих… – Адольф Мирзоевич поморщился. – Как их там… А – «быков»! Сколько будет «быков»?

– А, вон что… Ну – стволов под сто двадцать. Да, где-то около того… Но это в том случае, если добровольно пойдут. Если залупятся – хрен его знает, что тогда вообще получится. Мочилово будет – ой-е- ей…

– Куда, в задницу, денутся с подводной лодки! – весело перебил бригадира Пульман и опять зевнул. –  Далее. Я, как уже говорил, хочу быть хозяином в этом городе. Ты и твоя группировка будете моей рабсилой – на первых порах. Несколько позже мы подомнем остальной криминалитет. Если что – я разрешу любые проблемы: как это у вас говорят, «отмажу» всех подряд. Остальные, те, которые, как вы изволите выражаться «залупятся», просто будут того… короче, нейтрализованы самым тривиальным способом. Эхххх… – Тут Адольф Мирзоевич зевнул особенно протяжно и сказал:

– Я, с вашего позволения, милейший господин Анисимов, вздремну тут немного, пока вы там с этими… с крупнорогатыми своими общаться будете, – и растянулся на диване прямо в замокревших английских сапожках.

Вовец, хмыкнув неопределенно, брезгливо отер горлышко бутылки рукавом пиджака, извлек из шкафа еще один фужер и, наполнив его на треть, залпом опорожнил. Затем вновь хмыкнул, скрестил руки на груди и принялся сосредоточенно размышлять, изредка поглядывая на успевшего захрапеть визитера.

– Может, удавить, пока не поздно? – вслух спросил сам себя бригадир, Адольф Мирзоевич дернулся во сне и храпеть перестал.

– Нет, это всегда успеется, – решил Вовец. – Всякому овощу свое время…

В скором времени в дверь кто-то поскребся: возник порученец Жека и негромко доложил, что прибыли те, кого заказывали. Вовец встал из-за стола и скрипнул креслом, отчего Пульман проснулся.

– Сиди тут – я щас, – распорядился бригадир, направляясь к двери.

– Эмм… после беседы, если это вас не обременит, дражайший господин Анисимов, задержите ваших парней. Они мне будут нужны минуты на две, не более, – проворковал Пульман.

Злобно хмыкнув, Вовец пожал плечами и удалился. Он отсутствовал что-то около десяти минут – в течение этого времени Адольф Мирзоевич дремал вполглаза, не делая попыток приблизиться к двери и подслушать, что же там творится, хотя и поднимал заинтриговано правую бровь когда из соседней комнаты доносились обрывки фраз типа: «Ты сказал… В натуре, бля буду… Мы его… Сам же сказал… Железная отмазка…» И в таком духе далее.

По истечении десяти минут Вовец вернулся в кабинет. Был он изрядно взбудоражен и мрачен, покрытое оспинами гладко выбритое лицо напоминало пятнистую хоккейную маску.

Опустившись в кресло, он некоторое время смотрел в окно и нервно барабанил пальцами левой руки по столу, а правой поглаживал пистолетную рукоятку. Немного успокоившись, бригадир повернулся в кресле к Пульману, терпеливо скучавшему на диване.

– Вот – все повидал, – доверительно обратился он к собеседнику. – Буквально все! Но такого муделя, как ты, впервые в жизни встречаю… Ну и чего делать собираешься?

– Я бы хотел предупредить тебя, мой недальновидный друг. – Адольф Мирзоевич потянулся и встал, выставив в сторону Вовца указательный палец левой руки. – Ты убери ствол-то, убери… Я хочу тебя предупредить: помимо всего прочего, ты кровно заинтересован, чтобы я, не дай бог, внезапно не отдал концы.

Ферштейн?

Бригадир удивленно вскинул брови и открыл было рот, чтобы осведомиться у этого докторишки, отчего это он должен быть так заинтересован в сохранении его жизни, но тот помахал на него узкой ладошкой –  заткнись, мол, и внимай с почтением!

– Так вот: шесть человечков из твоего окружения имеют установку…

Надеюсь, нет необходимости объяснять, что такое установка? Это не орудие какое или, допустим, пусковой комплекс…

– Угу, в курсе, – пробурчал Вовец. – Дальше излагай.

– Очень хорошо, – одобрил Пульман, напустив на себя значительный вид. – Итак, шесть товарищей из твоего окружения имеют установку: в случае моей гибели умертвить тебя любыми способами. Ферштейн? То есть они, конечно, тебя любят и преданы душой и телом… но, случись со мной что – извини, придется тебе умереть. Это у них получится – эмм… бессознательно, что ли…

Непроизвольно, безусловный рефлекс. Ферштейн?

– Это серьезно? – недоверчиво поинтересовался бригадир – Что – в натуре такие установки бывают? Че-то ты малость того – приврал для блезиру…

А?

– А ты попробуй – проверь, – загадочно улыбнулся Пульман, кивнув на пистолет. – Пух! И нет меня. А потом посмотришь – какие бывают установки.

Давай!

– Вот, блин, спасибо-хорошо! – возмущенно воскликнул бригадир, прочитав во взгляде собеседника нечто такое, что заставило поверить его словам.

– Нет – ну ты учудил, головастик! А если на тебя машина случайно наедет? Или оскользнешься в ванной? Нет, это ты залупил, гипнотизер, это ты чересчур!

– Я же сказал – ты кровно заинтересован в том, чтобы я жил, – невозмутимо пожал плечами Адольф Мирзоевич. – И кстати, меня зовут Адольф Мирзоевич. И я предпочитаю, чтобы ко мне обращались на «вы». – Пульман сделал многозначительную паузу – реакции не последовало. – Угу. Еще меня можно звать скромно и просто – «доктор». Ферштейн? Нет, я, конечно, степень не защищал – хотя это не проблема, но я же ведь подвизался на поприще медицины, так что уж будьте добры! Будьте добры, батенька…

– Ха! Доктор… – Вовец нехорошо цыкнул зубом, однако высказываться не стал. – Ну и что делать будем… Доктор?

– В общем, позвони, куда там надо. – Пульман изобразил в воздухе какой-то зигзаг и потыкал пальцем в