– Н-не знаю… нет, правда не знаю. Когда мы записываем клиента на прием, мы выдаем ему карту, она работает на вход и на выход в день записи, а в девять вечера, когда кончается прием, аннулируется. И за уходящими я всегда слежу, среди наших клиентов бывают… ну, понимаете, несколько нестабильные, особенно среди людей искусства… я всегда слежу, чтобы человек покинул салон.
– Но вы не можете видеть входную дверь, когда сидите за барьером?
– Нет, но… От замка приходят сигнал на главный компьютер. И потом, у нас на двери колокольчик. Такой, старинный, который сам качается и звонит, когда дверь открывается, я слышу. Если клиент пошел к выходу, а колокольчик не звякнул, я выхожу и спрашиваю, могу ли чем-нибудь помочь.
– Я понял. А если колокольчик звякнул, а клиент не ушел?.. Ну-ну, мисс Шу, погодите, никто вас ни в чем не обвиняет. Такое могло случиться?
– Наверное, да…
– Я тоже так думаю. Он мог активировать замок, приоткрыть дверь, но не выйти. Теперь, куда ведет боковой коридор справа?
– В холл для персонала. Там кресла, мониторы, фонтанчик – чтобы наши сотрудники могли отдохнуть, когда нет заказов. Но на самом деле он почти всегда пустует. Мы очень востребованы, у нас все мастера расписаны по часам.
– И клиенты об этом знают?
– Конечно! Я всегда напоминаю, что записываться к нам нужно заранее.
– Таким образом, убийце было известно, что там никого не будет. Он или она прощается с вами, открывает дверь, звякает колокольчиком, поворачивает в коридор, заходит в холл для персонала и прячется, скажем, за развлекательный центр. Возможно, он сделал это и с ведома Джорджины – допустим, она действительно хотела остаться с ним наедине. Если специально не искать, никто его в холле не увидит, я правильно понял? Ведь уборщик приходит утром?
– Да… Господи, какой ужас! Я теперь буду бояться…
– Установите видеокамеры – кстати, почему их у вас нет?
– Вы думаете? Но клиенты будут недовольны, корректировка имиджа – частное дело.
– Что ж, вам виднее. Спасибо, мисс Шу.
10:15
Эксперт – руки в латексных перчатках, на лице маска – поднял к глазам миниатюрную пластиковую пробирку с крышкой, зажав ее между большим и указательным пальцем. Взглянул на круглую прозрачную каплю.
– Начинай, Адам.
Роботов, выполняющих подготовку биопроб к анализу, по вековой традиции называли Адамами. Там, где не надо думать, робот лучше человека: не ошибется, отмеряя аликвоты, не перепутает пробирки, не натащит в пробы собственных ферментов и нуклеиновых кислот, за полным неимением… Эксперт тем временем настраивал программу поиска. Закончив, не удержался и заглянул в окуляры микроскопа.
Десятки ячеек, и каждая подмигивает флуоресцентными вспышками, и каждая вспышка соответствует «букве» ДНК. Будто жильцы большого дома все одновременно решили поиграть в Шерлока Холмса и передают сигналы световым кодом. Окуляры были всего лишь средством выявить очевидные сбои: последовательность букв фиксировал электронный глаз, подключенный к компьютеру.
Первые последовательности начали возникать в окне результатов, и эксперт немедленно запустил поиск. Эксперт был гражданским лицом, работал на полицейский департамент по контракту. Но каждый раз (пусть об этом никто не знал) он волновался.
В графе «найдено» высветилось ярко-зеленое «AMELY Chr. Y p11». Эксперт хлопнул в ладоши и потер руки.
– Первый шаг навстречу Разрушению, – промурлыкал себе под нос. Он с детства любил Альфреда Бестера.
10:52
Сергей и генный эксперт Брук звали друг друга просто по именам.
– Привет, Мартин. Чем-нибудь порадуешь?
– Попробую. Отпечатков пальцев нет. То есть их много, но, сам понимаешь… Сумочку и вифон девушки посмотрели, браслет на ее левой руке тоже: никаких следов, похоже, убийца был в перчатках. Однако! Жертва швырнула в него капсулой ароматизатора в упаковке. И попала, причем в лицо. Нам повезло: у них ночью автоматически включается стерилизующий ультрафиолет, но капсула упала нужной стороной вниз. Жалко, что крови нет, зато мазок слюны бесспорный, я там тебе написал…
– Короче?
Эксперт развел руками.
– Получена ДНК. Это хорошая новость.
– Давай плохую.
– В количестве семи пикограммов.
Сергей произнес одно непонятное слово. Негромко, но с сердцем.
– Меньше одного генома! Но ты хоть что-нибудь вытянул?
– Что-нибудь вытянул, – согласился эксперт. – Образец принадлежит мужчине, это без вопросов: и по амелогенину, и по другим маркерам. Темные глаза, темные волосы – не светлее темно-русого. Про телосложение, рост не рискну высказываться. Раса белая… главным образом белая. Так как геном не полон, не могу исключить со стопроцентной гарантией прабабушек-прадедушек других рас, но все исследованные участки скорее типичны для европейцев. Есть генные комплексы, в высшей степени характерные для юга Европы.
– Мужчина, скорее всего, белый, волосы темные, глаза темные, возможно, итальянец, грек…
– …Француз, швейцарец или внук швейцарца, итальянца или француза. Или правнук, чтобы уж подстраховаться – но не дальше правнука. Сам он при этом может называть себя и шведом, и поляком. Где гены, а где гражданство…
– М-да. Ну хоть что-то.
– Дай мне генпаспорта фигурантов, – без выражения сказал эксперт, – через двадцать минут дам тебе девяносто девять процентов.
– Еще что-нибудь тебе дать? – судя по тону, это не было приглашением делать дополнительные запросы.
– Нет, в самом деле: никак нельзя, что ли? У вас убийство, если ты не заметил!
– Теоретически можно. Но необходима веская причина запрашивать генпаспорт у конкретного человека. Иначе… Наши подозреваемые люди богатые, у всех хорошие адвокаты. Совать нос в их геномы – это может дорого обойтись. Делать придется наоборот: наберем улик, а тогда уже попросим у подозреваемого ДНК или генпаспорт.
– Угу. А ты не можешь как-нибудь так… – эксперт сделал неопределенное веерообразное движение пальцами.
– За «как-нибудь», – веско произнес Сергей, – кому-нибудь будет обидно и горько. Меньше смотри сериалов.
– Ясно. Тогда берись за честный труд. Удачи.
11:10
За честный труд в итоге пришлось взяться стажеру: Сергей уселся просматривать отснятые материалы и протоколы. Мужчин среди подозреваемых оказалось тридцать два. Фред ввел параметры, полученные от генэксперта, и запустил сортировку. Жалко, что преступник не рыжий. Или не японец – их всего двое…
– Эй, молодой человек, ты что делаешь?
При других обстоятельствах Фред объяснил бы этому русскому, что подобное обращение есть преследование по возрастному признаку.
– Выполняю приказ.
