опухоль.
— Прочищайте пустулы кипяченым желе, — приказал мастер Николас прислужникам и перешел к самому тяжелому больному — отбитому у мавров пленнику, которому следовало вырезать разросшуюся опухоль на горле.
— Этот нарост достаточно созрел, чтобы его удалить, — сказал мастер Николас, потребовав внимания ассистентов. — В данном случае мы прибегнем к выжиганию, поскольку первая попытка вырезать опухоль не дала результатов. Промойте скальпели, прижигатели и ланцеты водой с беленой из перегонного куба и расслабьте больного для операции микстурой hiera ligra [48]. Но сначала пусть капеллан его причастит.
Пациент смотрел на них скорее как на возмутителей спокойствия, чем как на лекарей, отчаяние мелькнуло в его глазах, а лицо исказилось от ужаса. Яго наблюдал за страхом больного с сочувствием и решил вмешаться, попросив ректора дать ему слово.
— Достопочтимый мастер, а почему бы вам не попробовать смесь мандрагоры с опиумной микстурой, индийскую коноплю и плющ? Это сильное обезболивающее средство, описанное Исидором Севильским и Николаем Салернским. Этот бедняга не почувствует никакой боли, когда его будут резать. Попробуйте, вы убедитесь, что средство эффективно, уверяю вас.
Двадцать пар глаз обратились к Яго, который подергивал бородку, уверенный в себе, ожидая ответа ректора, раздражительного по натуре. Тем не менее было похоже, что он не понимает, что выступать с таким дерзким замечанием рискованно. Все без исключения подумали, что Яго сейчас сделают выволочку за легкомысленное заявление. «Разве я сказал что-то неподобающее?» — спросил он себя, видя всеобщее недоумение. Но не в его натуре было уступать. Поэтому он спокойно дождался реплики иерарха королевской лечебницы.
— А вы пробовали его раньше, мастер Фортун? — спросил Церцер, сверля его беспокойными зрачками. — Мы не сторонники поспешных опытов.
— Конечно. В лечебной практике Салерно это обычное дело, — заверил он.
— Хорошо. Медицинская наука открыта дерзаниям своих сынов, только смелые люди открывают новые пути, которые потом скромно используем мы, менее безумные. Мы попробуем средство сегодня же, — ободрил его Церцер, улыбнувшись.
Помрачневший декан, не привыкший к тому, что его поправляют, сделал кислую мину и, не удостоив Яго взглядом, недовольно заключил:
— Хорошо, пусть будет так. Запишем в хронику визитов новшество нашего нового коллеги, так же как и точный рецепт изготовления средства, как предлагает наш советник. Кстати, мастер Яго, это вы дали указание убрать солому и положить циновки из дрока во вверенном вам помещении для паломников?
— Так и есть, сеньор, в соломе я заметил крысиный помет, крысы даже покусали одного больного, а еще там были гнезда паразитов. С этого дня мы уже не страдаем от этой нечисти, а спальня, где лечатся больные, страдающие подагрой ног, стала гораздо благоприятнее для здоровья.
Мастер Николас смерил его с головы до ног высокомерным взглядом и процедил — презрительно и даже с плохо скрытой враждебностью:
— Медицина, не подтвержденная практикой, не устает подавать примеры авантюрных нелепостей. Воздержитесь в дальнейшем от ваших сумасбродств.
Сдержав неприязненное чувство, Яго холодно улыбнулся, подумав, что не стоит начинать свою карьеру в самой знаменитой севильской лечебнице с конфликтов. Тем не менее, прежде чем двинуться вместе со всеми дальше, он был ободрен советником Церцером, который ему понимающе подмигнул.
В палате Сан-Роке трое лекарей старались умерить мучения больного бешенством, укушенного больной собакой, — прописанные ему прижигания заставляли того истошно вопить. Сандоваль посоветовал затянуть ремни и вытирать слюну и пену, вытекавшие изо рта, мокрой паклей; он собственноручно прикладывал куски смоченной в кипятке ткани к привязанным конечностям несчастного.
— Смажьте ему рану смолой с уксусом, должно полегчать, — заявил он, метнув косой взгляд на Яго из любопытства, как тот отреагирует на этот раз.
Далее они шли, не останавливаясь, до палаты Сан-Панталеоне, где нескольких священников, богатых людей города и знатных больных обхаживали услужливые монахи ордена святого Иеронима. Над некоторыми постелями красовались балдахины, свет струился сквозь окна со свинцовыми переплетами, ковры покрывали холодные плиты пола, и повсюду жаровни источали запах агалоко [49]. Подносы с остатками голубей и дроф, глиняные чаши с молоком, бисквиты — все это расторопно убирали хорошо обученные слуги. Мастер Николас первым делом поклонился канонику кафедрального собора, который лежал здесь, страдая болезненным мочеиспусканием и задержкой мочи.
— Как, ваше преподобие, удалось сходить по малой нужде? — спросил он, и клирик отрицательно покачал головой.
— Мастер Николас, я обращался, как вы мне советовали, к святой Регине и святому Гервасию, но они меня не услышали, хотя боли в мочевом пузыре стали меньше после микстуры и пиявок. Я вас прошу, срочно пропишите мне что-нибудь, иначе я лопну.
Врач прокашлялся и, приняв деловую мину, обратился ко всем:
— Настойка из тертого чеснока с тимьяном, лимоном и мятой, прописанная вчера, по-видимому, произвела очистительное действие. Теперь наступил момент воздействовать на пенис высокочтимого пациента бесспорным и решительным средством.
— И что за средство вы имеете в виду? — спросил один из лекарей, щуплый и незаметный.
— Одно из завершающих лечение. Толстые клопы, залитые маслом скарабеев, должны немедленно вызвать поток мочи. Попробуйте, ваша милость.
Первой реакцией Яго было изумление, в то время как остальные, исключая Исаака и Церцера, единодушно выразили одобрение и восхищение. Он не мог принять такой примитивный метод, недостойный терапевта его уровня, но еще одно возражение могло повлечь за собой серьезные осложнения. Он придвинулся по возможности ближе к ложу служителя собора, боязливо следившего за манипуляциями лекаря, который с удивительной ловкостью ввел в член клирика двух красноватых и блестящих тварей, взятых им из колбы, одновременно осторожно массируя ему низ живота.
В конце концов, может быть, потому, что церковник несколько дней сидел на строгой диете, или потому, что он выпил целый кувшин настойки, или просто представил, как пара внедренных в его препуциум [50] насекомых резвится, ползая по его внутренностям, но он вдруг дернулся, вскочил с постели, требуя судно, и, поддернув рубашку, направил свой орган туда как раз в тот момент, когда хлынула обильная оранжевая струя, звучно и быстро наполнив горшок, к непередаваемому блаженству больного.
Яго не скрывал своего удивления и внутренне заулыбался, вынужденный признать очевидное. Декан, наблюдавший за эффектом, повернулся к лекарям с видом победителя и провозгласил, явно имея в виду настроение молодого врача:
— Этим очищающим средством мы также обязаны Universitati [51] Салерно. — При этом надменный взгляд его источал сарказм.
Обход продолжился, лекари прошли через палату, где лежали больные с переломами, потом мимо больных лихорадкой, параличом и падучей, наконец, вышли во двор, где их ожидала дюжина нищих, которым они раздали микстуры, мази и чаши с репой и рагу с овощами. Каждому ректор, ссылаясь на астрологические изыскания ученых Луллия и Аверроэса [52], прописывал кровопускания, примочки и снадобья, при этом руководствуясь скорее внешним видом больного («желчь черная, желтая или флегма»), чем его жалобами.
— Мы хотим, чтобы к нам вышла сестра Гиомар, сеньор! — просили они.
— У этих убогих созданий прирожденная склонность к ворожбе, — констатировал ректор в кругу коллег, а Яго убедился, что старый врач излишне злопамятен, потому что тот снова наградил его презрительным взглядом.
Наконец звон колокола призвал всех к литургии, утренний обход был тем самым завершен. Толпа врачей тут же рассеялась, и в этот момент Бер Церцер тронул Яго за плечо:
