возразила Елена.

— Во-первых, на основании соображения, о котором я уже говорил вам сейчас; а во-вторых, воспламенению и улетучиванию подвергаются лишь астероиды малого объема, более же крупные, в несколько гектограммов или тысяч кило весом, падают на нашу планету в твердом виде: это, так называемые, аэролиты,[11] Насколько же увеличивают все эти тела объем Земли?

— О, немного: если принять средний объем каждого тела из этих астероидов в один кубический миллиметр, то вычислено, что в течение сотни веков они образуют на поверхности шара слой едва ли один сантиметр толщиной.

Елена и Фаренгейт, налюбовавшись диковинным зрелищем, пошли внутрь обсерватории; Сломка хотел последовать за ними, но его остановил Гонтран.

— Послушай-ка, Вячеслав, — проговорил он, — а почему ты сказал, что на Земле теперь должно быть 24 ноября?

— Да просто потому, что увидел этот дождь падающих звезд.

— Разве он происходит в определенные дни?

— Конечно.

— Почему же это так бывает?

— Видишь ли, прежде падающим звездам приписывали планетное происхождение, думая, что они образуют кольца, обращающиеся вокруг Солнца со скоростью, почти равною земной, и следуют по орбитам почти круглой формы. Но Скиапарелли, пораженный тем обстоятельством, что их скорость почти равна скорости комет, предположил, что, подобно им, падающие звезды движутся по параболам и вступают в нашу Солнечную систему из какой-нибудь другой небесной системы. По теории Скиапарелли, падающие звезды образуют собой непрерывный поток, стремящийся из межзвездного пространства в солнечную систему и двигающийся в плоскости, перпендикулярной к той, в которой двигается Земля. В определенные моменты Земля должна пересекать этот поток, и вот тогда-то в ее атмосфере и наблюдается целый дождь падающих звезд.

Гонтран задумался.

— Ты говоришь, — заметил он, — что этот поток непрерывен.

— Да, но в некоторые эпохи он бывает особенно обилен: тогда на Землю и другие планеты льется настоящая река астероидов.

— Какие же это эпохи?

— Они повторяются через каждые тридцать три года. Одна из таких эпох, например, наступила в нынешнем году.

— И долго она продлится?

— Несколько недель. Гонтран опять задумался.

Сломка зевнул и хотел было идти спать.

— Еще один вопрос, — остановил его Фламмарион, — какое направление имеет поток падающих звезд в пределах Солнечной системы?

— От Земли он направляется к Марсу, потом минует Сатурн, Уран. Да что ты этим так заинтересовался?

Гонтран с торжествующей улыбкой ударил своего приятеля по плечу.

— Видишь ли, дружище, — проговорил он, — я нашел способ перебраться отсюда на Землю.

— Как же?

— Очень просто: воспользуемся этим потоком астероидов, чтобы по нему или, лучше сказать, внутри него переплыть на родину.

— Ты с ума сошел?

— Почему же?

— Да ведь поток астероидов направляется от Земли к Марсу, а не наоборот.

— Ну, что же, мы поплывем против течения. Разве это невозможно?

Настала очередь инженера задуматься.

— В принципе возможно, — заметил он. — Но в чем же мы отправимся?

— А это уже твое дело. Ты — инженер. Придумай и устрой подходящий аппарат, и дело в шляпе.

— В три-то или четыре недели?

— Что же, времени довольно. Притом, наши крылатые хозяева, наверное, не откажутся помочь тебе.

— Гм… Хорошо, — согласился, наконец, Сломка. — Ну, это мы еще обсудим завтра: утро вечера мудренее. А пока — спокойной ночи.

Оба приятеля отправились на покой.

Когда Гонтран на следующий день поднялся с постели и начал одеваться, до его ушей донеслись звуки десятков голосов, о чем-то оживленно разговаривавших в соседней комнате. Заинтересованный Фламмарион прислушался, но не мог разобрать ничего, так как разговор происходил на непонятном ему наречии жителей Марса.

— Что это за спор? — пробормотал он. — Мне кажется, я слышу голос Вячеслава. Надо пойти посмотреть.

Гонтран вышел из комнаты, служившей ему спальней, и очутился среди целого собрания почтенных ученых. Светила марсианской науки находились в видимом возбуждении. То, что это были ученые, он сразу угадал по их глубокомысленным физиономиям. Оживленно разговаривая, они окружили огромную черную доску, у которой стоял Сломка с мелом в руках и делал чертеж какой-то странной машины. Время от времени инженер, размахивая руками, объяснял слушателям подробности чертежа. Ученые, со своей стороны, возражали ему, делали советы и указания, согласно которым Сломка изменял свой рисунок. В беседе оживленное участие принимал и Михаил Васильевич, и его круглая фигурка составляла резкий контраст с высокими, тощими, сухопарыми фигурами его инопланетных собратьев.

— Скажите, — подошел к нему Гонтран, — что за кашу заварил здесь Вячеслав?

— Ах, это вы, мой друг, — обернулся ученый. — Ну, поздравляю, поздравляю вас с этой гениальной мыслью, которая позволит всем нам познакомиться с таким интересным миром, как мир Юпитера.

С этими словами профессор горячо потряс руку Гонтрана.

— Юпитер… Вячеслав… — начал тот изумленным голосом.

— Сломка, — перебил его старик, — докладывает почтенному собранию о вашем гениальном проекте, и смотрите, какой восторг вызывает он среди этих высокочтимых слушателей науки.

Аппарат, так скоро придуманный Сломкой, действительно был чрезвычайно остроумен. Он представлял собою металлический цилиндр около семи метров длиною и пяти — в диаметре. Внутри цилиндра, по его оси, шла труба, имевшая до полутора метров в поперечнике и спереди снабженная конусообразным окончанием, а сзади постепенно расширявшаяся. Посредине ее вращался винт, который должен был всасывать астероидную массу спереди и выталкивать ее сзади. Винт приводился в движение электричеством.

Что касается пространства между наружной стенкою цилиндра и трубой, то оно двумя перегородками, вертикальной и горизонтальной, делилось на четыре камеры: две верхних и две нижних. Одна из верхних камер должна была служить общей залой, в другой находились помещения для Михаила Васильевича и его дочери; из нижних же камер одна предназначалась для Гонтрана, Сломки и Фаренгейта, а другая должна была служить для помещения механизма, склада запасов. Кроме того, Сломка предполагал устроить маленькое отделение около самого винта, для ближайшего наблюдения за его действием.

Рассмотрев этот проект межпланетного аэроплана, ученые Марса вполне одобрили его, сделали необходимые поправки и в заключение постановили оказывать путешественникам всевозможное содействие