кометы. Несомненно, она столкнулась с Меркурием. Бедная Елена! Что за мысль пришла в голову этому старому чудаку Осипову — тащить с собой в опасный путь дочь?! И где теперь он сам? Вероятно, терзается, сидя на Луне и зная, что его соперник свободно летит в пространстве.
Воскресенье, 30 марта. Жара в моем вагоне начинает все более и более усиливаться благодаря близости Солнца. Что будет со мной? Ждет ли меня смерть в этой пылающей массе, весящей в 324 тысячи раз более чем Земля, или, напротив, мне удастся проникнуть в тайны великого светила, сохранив жизнь? Все зависит от судьбы, во всяком случае, лучше умереть, тем возвратиться обратно, не достигнув цели.
Понедельник, 31 марта. Вагон несется в каком-то пылающем океане света. Жара такова, что, кажется, мои легкие совершенно высохли. Боясь ослепнуть от яркого блеска лучей, я тщательно завесил все окна сукном. Что же будет еще через несколько дней?! Уж не вернуться ли назад? Нет, пусть будет то, что угодно судьбе.
Вторник, 1 апреля. Я по-прежнему безостановочно несусь вперед, несмотря на нестерпимый зной, и наблюдаю через закопченные стекла телескопа за солнечными пятнами. Оказывается, они находятся в движении, и это последнее пропорционально той широте, под которою каждое из пятен находится. Так, одно пятно, лежащее на самом экваторе Солнца, по моим вычислениям, делает полный круговорот в 245 дня, у другого, лежащего под 15° широты, период полного обращения равен 25 дням, третье, находящееся под 38° широты, должно обходить кругом всего Солнца в 27 дней. Таким образом, движение солнечных пятен вполне сходно с тем, которое наблюдается в земных океанах. Вполне прав бессмертный Галилей, еще в 1611 году определивший законы этого движения.
Второй предмет моего наблюдения — те яркие места на поверхности Солнца, которые, собственно, и служат главными источниками солнечного света и теплоты. Как совершенно верно вычислил Ланглей, они занимают около одной пятой части поверхности солнечного диска. Что случилось бы, если бы эти места увеличились в числе, или уменьшились? Конечно, смерть всех планет, Солнечной системы, смерть от жара или холода.
Среда, 2 апреля. Сегодня едва мог подняться постели: голова тяжела, как свинец, все тело горит, удары пульса раздаются в мозгу, словно удары раскаленных молотов. Кое-как преодолеваю себя и, шатаясь, бреду к телескопу. Какое чудное зрелище! Перед моими глазами огненный океан, вздымающий исполинские волны. От создания мира глаз человека не видал ничего подобного. Неизмеримые огненные бездны ежесекундно сменяются массивными горами; извержения, взрывы, провалы следуют один за другим. Газообразная лава, из которой состоит поверхность великого светила, ни на одно мгновение и ни в одном месте не остается спокойной: всегда и всюду волнуется, кипит, вздымается и опускается. Как очарованный, несколько часов я стою у телескопа, не смея оторвать глаз от закопченного окуляра. Мой бедный мозг так поглощен грандиозным зрелищем, что решительно отказывается мыслить и всесторонне наблюдать. Мимоходом лишь делаю одно наблюдение, что солнечные пятна, как это высказал еще Вильсон, суть ничто иное, как гигантские пропасти, дно которых кажется более темным сравнительно с окружающей их фотосферою.
Четверг, 3 апреля, 6 часов утра. Очнувшись, увидел, что лежу на полу и едва могу пошевелиться. Голова готова разорваться, в жилах вместо крови, кажется, течет расплавленный металл, сердце то бьется с утроенной быстротой, то замирает и почти останавливается. Неужели близка моя смерть?! Опять теряю сознание.
10 часов утра. Оправившись от обморока, собираю последние силы и берусь за инструменты. Еще пятнадцать миллионов миль отделяют меня от Солнца. Пятнадцать миллионов, а я уже близок к смерти. Неужели моя попытка не удастся и мне невозможно будет приблизиться к великому светилу настолько, чтобы я мог увидеть все его тайны? Нет, рискну всем, но пойду вперед! Смерть, так смерть!
4 часа дня. Собрав всю энергию, продолжаю наблюдать над солнечными пятнами. Как известно, число этих пятен то увеличивается, то уменьшается с известною правильностью: каждые одиннадцать лет это число достигает своего максимума, затем, в течение 7,5 лет, постепенно уменьшается, доходя до минимума, а потом снова увеличивается и в 3,5 года доходит вновь до максимума. Кроме пятен, мое внимание привлекает еще солнечная „корона“. Оказывается, что она, как давно уже догадывались астрономы, обязана своим происхождением тем массам материи, которые постоянно выбрасываются из раскаленных недр Солнца и затем падают назад, чтобы снова быть выброшенными на громадную высоту. Будучи освещены световыми лугами, эти массы обусловливают появление того феномена, который у нас, на Земле, известен под названием зодиакального света.
Пятница, 3 апреля, утро. Кажется, что я схожу с ума. Сегодня ночью я видел загубленную мною Елену, видел не во сне, а наяву. Она явилась бледная и скорбная, с безмолвным упреком на устах.
Полдень. Я не могу более выносить этого ужасного, сжигающего зноя. Обмороки следуют один за другим, почти каждый гас.
4 часа пополудни. Отчаяние закрадывается в мою душу. Проклятая слабость! Неимоверным усилием заставляю себя взяться за спектроскоп.
Суббота, 4 апреля. Хронометр показывает, я был в обмороке почти 12 часов. Страдания достигают высшей степени. Рука тянется к рычагу, чтобы изменить направление вагона, но я собираю всю силу духа, чтобы преодолеть искушение. Ведь я еще не сделал почти ничего!..
Что со мною делается?! Я чувствую, что ощущение страшного жара сменяется каким-то чувством холода. Ужели это смерть? Хочу подняться, но не могу. Еще рука слушается, чтобы написать эти строки, но она тяжела.
Понедельник, 6 апреля. Проклятие!.. Я удаляюсь от Солнца, не проникнув в его тайны!.. Что же случилось? Какая сила исторгла меня из холодных объятий смерти?.. Что было со мною эти сорок часов, когда я был в обмороке?.. Не знаю, но факт в том, что диск Солнца все более и более уменьшается, а вместе с тем падает и термометр.
Секрет открыт: комета Туттля, нагнав меня, увлекла вагон своим притяжением, и я падаю на ее поверхность. Радоваться мне или печалиться?
Конечно, я спасен от смерти, но зато — прощай надежда изучить тайны Солнца!»
На этом месте Михаил Васильевич прервал чтение дневника Шарпа и крепко пожал руку своего прежнего врага. Сломка, Гонтран и Елена, в молчании слушавшие историю отважной попытки приблизиться к Солнцу, последовали его примеру, объятые невольным чувством уважения к безграничной смелости человека, ради науки рисковавшего жизнью.
— Надеюсь, — с очаровательной улыбкой заметила своему похитителю молодая девушка, — что моя тень не будет более беспокоить вас!
Один Фаренгейт продолжал бросать на своего врага взгляды, полные ненависти. Затем, вдруг ожесточенно плюнув наземь, он повернулся и пошел прочь, теребя свою бороду и рыча сквозь зубы проклятия на всех и вся.
Однако бессильная ярость мстительного американца никого не испугала. Михаил Васильевич утащил Шарпа в свою обсерваторию, и там оба ученых вступили в оживленный научный спор; что касается Елены, то она принялась готовить для проголодавшихся путешественников ужин. Сломка и особенно Гонтран деятельно помогали ей, рассказывая между делом подробности своей экспедиции.
— Любопытно знать, о чем это болтают старики, — заметил Сломка, когда все похождения друзей были описаны.
— Где это? — спросил Гонтран, заглядевшийся на свою невесту и пропустивший мимо ушей замечание инженера.
Последний кивнул головой в сторону обсерватории.
— Послушать разве? — продолжал он, немного помолчав.
С этими словами Сломка осторожно подкрался к обсерватории и начал прислушиваться.
— Так вы уверены, что Вулкан существует? — донесся до его ушей вопрос Осипова.
— Помилуйте, я его видел собственными глазами, — серьезно отвечал Шарп.
Сломка поспешил назад к костру и недоуменно передал Гонтрану, что ему удалось слышать. Гонтран, смеясь, рассказал ему про свой уговор с Шарпом.
