что это не пустые слова.

— Ну, в таком случае будьте с нами, Теодор Шарп, — проговорил Гонтран, крепко пожимая руку ученого, который на этот раз говорил действительно совершенно искренне.

Завтрак с превосходным вином довершил примирение. После третьей бутылки Шарп окончательно расчувствовался.

— Эх, — начал он объяснять, — бьюсь об заклад, что вы решительно не понимаете, ради какой цели я совершил столько преступлений. Ведь не злодей же я, в самом деле, любящий зло ради самого зла. Нет, верьте мне, что любовь к науке, жажда знания и ученое соревнование — вот единственные мотивы, которыми я руководствовался. Ради науки я заглушал в себе и голос сердца, и укоры совести. Разве не терзала меня мысль об участи покинутой мною Елены? Разве не стоило мне каждое преступление адской душевной борьбы с самим собою?

Слезы, выступившие, на глазах ученого, помешали ему говорить.

— Да, друзья мои, — тихим голосом продолжал Шарп. — Я представляю собой лучший пример того, до чего можно дойти, руководствуясь даже самыми возвышенными намерениями. Поздно, слишком поздно понял я, как глубоко ошибался, но сделанного не воротишь. Не думайте, что я лицемерю: я дам вам прочесть свой дневник, и вы увидите, что мое раскаяние искренне.

Гонтран, еще недавно кипевший ненавистью к похитителю своей невесты, теперь смотрел на него с глубоким сочувствием. Даже прозаичный Сломка был растроган.

Покончив с завтраком, Гонтран сменил свой разодранный и засаленный костюм на новенькую пару, хранившуюся в его гардеробе. Затем все трое облеклись в скафандры, вышли из вагона и направились в обратный путь.

Солнце уже село и наступали сумерки, когда зоркий глаз инженера заметил вдали «меркурианский остров». Добравшись до него, путники решили, что Сломка сначала один отправится к шару, а затем уже подойдут и Гонтран с Шарпом.

— Ах, чуть не забыл! — обратился к ученому Гонтран, когда они остались одни. — Если Михаил Васильевич спросит вас о Вулкане, отвечайте, что вы видели эту планету.

— Но ведь Вулкана на самом деле не существует! — удивленно проговорил Шарп.

— Все равно, сделайте это для меня.

И Гонтран в двух словах рассказал о своей ссоре с Осиповым.

Тем временем Сломка уже подходил к шару.

— А Гонтран? Где же Гонтран? — испуганно воскликнула встретившая его Елена.

— Успокойтесь, успокойтесь, — проговорил инженер, — Гонтран жив, здоров и через минуту будет здесь. Скажите лучше, где ваш папа и Фаренгейт?

Послышались проклятия из того места, где старый ученый устроил себе импровизированную обсерваторию. Через секунду к собеседникам подбежал раскрасневшийся Фаренгейт.

— Черт знает, что такое, — ругался он. — Старик — совсем сошел с ума, рвет и мечет. У него, видите ли, пропало какое-то стекло, а я отвечай.

Сломка улыбнулся.

— Михаил Васильевич! Профессор!.. Идите-ка сюда! — крикнул он. — Какую новость я вам скажу!

Старый ученый, сердито ворча, подошел к шару.

— Ну, что там? — спросил он и остановился, не веря своим глазам: к костру, ярко горевшему около шара, подходили Гонтран и Шарп.

Все остолбенели. Вдруг Фаренгейт, оправившись от изумления, сделал огромный прыжок по направлению к Шарпу и, схватив его руками за горло, принялся душить, рыча проклятия и ругательства.

К счастью, Гонтран и Сломка не зевали. Дружными усилиями они успели освободить жертву мстительного янки и оттащить Фаренгейта в сторону.

Вырываясь из рук Сломки, державшего его за фалды, американец хотел снова броситься на Шарпа, но Михаил Васильевич решительно преградил ему дорогу.

— Этот человек, мистер Фаренгейт, принадлежит мне, — твердо проговорил он. — Не смейте коснуться его и пальцем.

— Прочь с дороги, прочь! — ревел американец, не помня себя от гнева. — Прочь, или я сотру тебя в порошок вместе с этим мерзавцем!

Фаренгейт хотел было кинуться на Осипова, но дуло револьвера, наведенного на него Гонтраном, заставило его остановиться.

— Поверьте мне, что я не шучу! — спокойно проговорил Гонтран, держа палец на спусковом курке. — Посмейте только тронуть Михаила Васильевича, и вы погибли.

Фаренгейт с искаженным яростью лицом отошел в сторону и остановился, исподлобья бросая на Шарпа взгляды, полные непримиримой ненависти.

Между тем Шарп с видом глубокой благодарности протянул своему сопернику руку.

— На этот раз я признаю себя побежденным, Михаил Осипов, и прошу у вас прощения. Клянусь наукою, я буду ваш душой и телом!

Проговорив это, ученый остановился в ожидании, с протянутою рукою.

Михаил Васильевич несколько мгновений раздумывал, взять ли ему руку врага, потом обратился к Елене:

— Готова ли ты, дитя мое, простить этого человека, причинившего тебе столько зла?

— Дорогой папочка, я не питаю к нему никакой ненависти.

— Ну, тогда и я готов простить его. Теодор Шарп, — обратился профессор к своему недавнему врагу, — я прощаю вас во имя науки и верю, что ваше раскаяние искренне.

Говоря это, Михаил Васильевич крепко пожал руку Шарпа.

«Вторник, 25 марта. Наконец я один. Бедняжка Елена, что может случиться с нею? Одинокая, покинутая в чуждом неведомом мире, она обретена на верную гибель, если не произойдет гуда!

Но разве мог я поступить иначе? Разве мог я взять с собою Елену, в это отважное путешествие к великому светилу Вселенной, когда вычисления мои ясно говорили, что всякая лишняя тяжесть в вагоне может послужить причиной неуспеха?! Ведь нельзя же мне было ради этой девушки пожертвовать научными инструментами, безусловно необходимыми! Пусть уж будет, что будет. Ради науки и бессмертия я не пожалею себя, зачем же мне жалеть других?

Среда, 26 марта. Я уже в четырех миллионах миль от Меркурия, а скорость вагона все возрастает и возрастает. Диск Солнца увеличивается у меня на глазах. Все было бы прекрасно, если бы не мысль об участи моей невольной спутницы, не выходящая у меня из головы. Бедная, что с нею сталось?

Четверг, 27 марта. Сегодня, рассматривая в телескоп покинутый мною Меркурий, я увидел за ним какую-то комету. Она несется, по-видимому, как раз по моим следам. Что это за комета? Вероятно, комета Туттля.

Да, без сомнения, это — комета Туттля. Орбита ее пересекает в плоскости эклиптики, орбиты всех планет Солнечной системы. Вот бы мне на какой повозке совершить межпланетное путешествие, а не в этом жалком куске металла.

Пятница, 28 марта. Сегодня меня опять целый день мучает мысль о судьбе Елены Осиновой. По моим вычислениям выходит, что комета Туттля непременно должна не сегодня-завтра столкнуться с Меркурием. Какие перевороты произведет на поверхности планеты эта катастрофа? Не обусловит ли она погибель там всего живого? Очень вероятно.

Суббота, 29 марта. Сегодняшнюю ночь я провел без сна, наблюдая за движением