тише.

Но скорость падения все-таки оставалась большой. По вычислениям Сломки, до момента столкновения с поверхностью планеты оставалось еще добрых полчаса, как вдруг ужасный толчок заставил путешественников подумать, что их шар разлетается на тысячу кусков.

За первым толчком последовал другой, послабее, потом третий, четвертый и так далее. Аппарат покатился по какому-то склону, подскакивая временами подобно гигантскому мячу. Путешественники были оглушены громом селена и потеряли сознание от кувырков вокруг оси аппарата, к которой они предусмотрительно привязали себя.

И все-таки их падение на Меркурий можно было назвать не иначе как исключительно счастливым. Упади они на ровное место, аппарат наверняка не выдержал бы силы толчка и разбился вдребезги, а им самим пришлось бы навсегда распроститься с жизнью. На их счастье, шар упал на крутой склон высокой горы и благодаря этому вместо одного убийственного толчка испытал их несколько десятков, но зато гораздо более слабых.

— Ф-у-у! — вздохнул Сломка, когда шар закончил, наконец, свои прыжки и остановился неподвижно. — Я думал, этому конца не будет!

На слова инженера не последовало никакого ответа.

— Эй, о чем вы задумались? Пора выходить! — крикнул он своим спутникам, тщетно вглядываясь в окружающую его тьму.

И на этот раз не отвечал никто.

— Да что с ними сделалось? — пробормотал Сломка, вытаскивая из кармана магниевую свечку. — Можно подумать, что все пооткусывали себе языки.

Яркое пламя свечи озарило внутренность шара, и при его свете инженер увидел, что профессор, американец и Гонтран сидят на площадке, широко раскрыв глаза и не в силах выговорить слово. Их жалкие фигуры имели до того комичный вид, что, несмотря на всю серьезность положения, Сломка не мог удержаться от смеха.

— Бедняги, как их отделало! Эй, Гонтран, очнись, приехали! — принялся инженер расталкивать своего приятеля.

— Приехали? — машинально проговорил тот, наконец, очнувшись. — Черт бы побрал этот Меркурий! Посмотри, Вячеслав, цела ли у меня голова!

Вслед за Фламмарионом начали проявлять признаки жизни и старый ученый с Фаренгейтом. Вытащив платки, они стали вытирать катившийся с их лысин пот.

— Ну, давайте теперь выбираться отсюда, — ответил Сломка.

Задача была нелегкая: шар остановился как раз на своем нижнем отверстии, а добраться до верхнего казалось просто невозможным.

Однако благодаря изобретательности Сломки, преодолели и это затруднение. После целого ряда акробатических ухищрений, один за другим все выбрались из своей темницы и очутились на почве Меркурия.

Их встретило гробовое молчание тихой, звездной ночи, нарушаемое лишь каким-то слабым шумом, напоминавшим журчание воды. Темно-лазурное небо искрилось мириадами звезд. Кругом из ночного мрака выглядывали смутные очертания каких-то предметов, не то скал, не то деревьев.

Невольное чувство страха закралось в сердца путешественников среди этой гробовой тишины и беспросветного мрака неведомой планеты.

«Быть может, там, — думалось каждому, — скрытые густою тьмою, таятся чудовища, населявшие Землю в первые эпохи ее существования? Быть может, там, среди скал, пришельцев уже заметил холодный взгляд меркурианского ихтиозавра или нотозавра?»

В этот момент серебряный круг какого-то светила выплыл на небосклоне и бледным сиянием озарил окружающую местность.

— Венера! — воскликнули в один голос все четверо.

Оглядевшись кругом, они заметили, что находятся у подножия высокой горы, на опушке густого леса, с той стороны, откуда слышалось журчание, сверкала серебряная лента ручья.

— Вода! — воскликнул Фаренгейт, бросаясь в ту сторону.

Американец позабыл о том, что законы тяжести на Меркурии совершенно иные, чем на Венере и Земле, и потому, разбежавшись, не мог остановиться на берегу ручья, но с размаху попал в его воду, откуда, однако, через несколько секунд выпрыгнул обратно, ругаясь во все горло.

— Что за дьявольщина? Это чистый кипяток. Ой, как жжет! — кричал он, поспешно стаскивая с себя сапоги, наполненные горячей водой.

— Что с ним такое? — спросил обеспокоенный Михаил Васильевич.

— Ничего, ничего, — успокоил его Сломка. — Теплая ванна полезна мистеру Фаренгейту, чтобы охладить его голову.

Гонтран, которого гримасы американца крайне забавляли, крепко пожал ему руку.

— Благодарю вас, сэр Джонатан, — с чувством произнес он.

— Меня… за что, черт возьми? — в изумлении спросил американец.

— Благодаря вашему приключению мы можем быть уверены, что находимся на почве Меркурия, ближайшего соседа Солнца.

— А разве в этом можно сомневаться? — вмешался в разговор Михаил Васильевич. — Разве у нас нет над головою указателя, гораздо более верного, в виде небесного свода с его тысячами звезд? Взгляните, — продолжал старик, поднимая руку. — Вот на самом зените блещет семизвездие Большой Медведицы! Налево сверкают Орион и Ригель, а направо вы видите Арктур, Вегу, Капеллу и Проциона. Это расположение характерно для Меркурия.

Гонтран со смиренным видом ученика слушал лекцию старого ученого. Но вдруг, на самом интересном месте, он жестом попросил профессора замолчать и осторожно начал подкрадываться к близлежащим кустам.

— Куда вы? Что там такое, Гонтран? — спросил Михаил Васильевич.

Гонтран, не отвечая, приложил палец к губам и, припав на колени, осторожно пополз к кустам, стараясь не пошевелить ни одной веточкой.

Через минуту его торжествующий голос смешался с какими-то жалобными, отчаянными криками, которые нарушили торжественное молчание ночи и, прокатившись вдали, откликнулись в глубине леса таинственным эхо.

— Вот! — проговорил он, подбегая к своим спутникам, не понимавшим, в чем дело.

Все с любопытством взглянули и увидели бившееся в руках Гонтрана странное существо — птицу не птицу, но что-то в этом роде. Длинные кожистые крылья напоминали крылья летучей мыши. Круглая голова с одним большим глазом спереди оканчивалась странным органом вроде трубы. Лапы были без пальцев, но с длинными загнутыми когтями, которые, очевидно, помогали загадочному зверю гнездиться на деревьях.

Михаил Васильевич и Сломка с любопытством глядели на добычу Фламмариона.

— Что же, профессор, — обратился к старому ученому прозаичный американец. — Можно ее есть?

Старик пожал плечами.

— Не знаю. Вероятно, можно. Но есть ли у вас сердце?

— Есть, профессор, есть, не сомневайтесь, но имеется и желудок. После такой кашицы, которою мы питались на Луне — венузианское угощение я не считаю, — покушать дичи будет куда как приятно!

Сломка и Гонтран молчали, но их взгляды выражали одобрение словам американца. Не прошло и четверти часа, как на берегу горячего ручья запылал костер, и добыча Гонтрана, вздетая на вертел, стала