«Да, но он сказал ей…» — сказал один.
«Нет. На самом деле он специально ей не сказал…»
Один немного помолчал и добавил:
«Проклятье!»
«С другой стороны…» — сказал один.
Одеяния повернулись в его сторону.
«Да?»
«Настоящих доказательств нет. Ни контрактов, ни документов. Просто какие-то людишки совсем распоясались и решили напасть на владения зубной феи. Поступок, достойный сожаления, но к нам не имеет никакого отношения. Мы, понятное дело, шокированы…»
«Остается Санта-Хрякус, — сказал один. — Это не пройдет незамеченным. Возникнут вопросы».
Некоторое время они висели молча.
«Конечно, мы можем…» — наконец сказал один.
Он помолчал, испытывая отвращение при одной мысли об этом слове, но заставил себя продолжить:
«…Рискнуть.»
«Постель, — думала Сьюзен, глядя на проплывающий мимо туман. — А утром такие простые человеческие вещи, как кофе и каша. И постель. Реальные вещи…»
Бинки остановилась. Сьюзен некоторое время смотрела вперед, между ее ушей, а потом чуть ударила ее в бока пятками. Лошадь заржала, но не сдвинулась с места.
Ее держала за уздечку костлявая рука. А потом материализовался Смерть.
— ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ. РАССЛАБЛЯТЬСЯ РАНО. ОНИ ВСЕ ЕЩЕ МУЧАЮТ ЕГО.
Сьюзен обмякла.
— Не конец чего? Кто такие они?
— ПОДВИНЬСЯ ВПЕРЕД, Я ПОВЕДУ. — Смерть вскочил на спину Бинки и обнял Сьюзен, чтобы взять поводья.
— Послушай, я столько…
— ДА. ЗНАЮ. КОНТРОЛЬ ВЕРЫ, — кивнул Смерть, когда лошадь поскакала вперед. — ТОЛЬКО КРАЙНЕ ПРИМИТИВНЫЙ УМ МОГ ДОДУМАТЬСЯ ДО ТАКОГО. ЭТО ВОЛШЕБСТВО НАСТОЛЬКО ДРЕВНЕЕ, ЧТО ПРАКТИЧЕСКИ ПЕРЕСТАЛО БЫТЬ ВОЛШЕБСТВОМ. НО КАКОЙ ПРОСТОЙ СПОСОБ ЗАСТАВИТЬ МИЛЛИОНЫ ДЕТЕЙ ПЕРЕСТАТЬ ВЕРИТЬ В САНТА-ХРЯКУСА.
— А ты чем занимался? — спросила Сьюзен.
— ДЕЛАЛ ТО, ЧТО ДОЛЖЕН БЫЛ ДЕЛАТЬ. СОХРАНЯЛ ПРОСТРАНСТВО. МИЛЛИОНЫ КОВРОВ СО СЛЕДАМИ НОГ, МИЛЛИОНЫ ЗАПОЛНЕННЫХ ЧУЛОК, ВСЕ ЭТИ КРЫШИ СО СЛЕДАМИ САНЕЙ… ТУТ У НЕВЕРИЯ ПОЧТИ НЕТ ШАНСОВ. АЛЬБЕРТ СКАЗАЛ, ЧТО ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НЕ ПРИТРОНЕТСЯ К ХЕРЕСУ. ЗАТО САНТА-ХРЯ-КУСУ БУДЕТ КУДА ВЕРНУТЬСЯ.
— И что же я должна сделать теперь?
— ТЫ ДОЛЖНА ВЕРНУТЬ САНТА-ХРЯКУСА.
— Зачем? Ради мира, доброй воли и звона волшебных бубенцов? Да всем наплевать! Он просто старый толстый клоун, который заставляет людей веселиться в страшдество! И я пережила все это ради какого-то старика, который лазает по детским спаленкам?
— НЕТ. РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ СОЛНЦЕ ВСТАЛО.
— Но при чем тут Санта-Хрякус и астрономия?
— СТАРЫЕ БОГИ ПОДСТРАИВАЮТСЯ ПОД ТРЕБОВАНИЯ ВРЕМЕНИ.
Главный философ на Страшдественском пире не присутствовал. Он попросил одну из служанок принести поднос в его комнату, где он, так сказать, Развлекался, а между играми вел себя так, как ведут себя все мужчины, когда неожиданно оказываются наедине с представительницей другого пола, — то есть пытался надраить башмаки о штанины и вычищал грязь из-под ногтей другими ногтями.
— Еще немного вина, Гвендолина? В нем почти нет алкоголя, — предложил он, нависая над феей веселья.
— Не буду возражать, господин философ.
— О, для вас я просто Гораций. Быть может, ваша курочка еще что-то хочет?
— По-моему, она куда-то ушла, — призналась фея веселья. — Боюсь, вы находите меня такой скучной… — И она громко высморкалась.
— Ну что вы! Как вы могли такое подумать? — успокоил ее главный философ.
Он очень жалел о том, что не успел прибраться в комнате или, по крайней мере, снять наиболее нескромные предметы одежды с чучела носорога.
— Все были так добры ко мне, — покачала головой фея веселья, вытирая мокрые глаза. — А кто был тот тощий волшебник, который все время корчил рожи?
— Казначей. Но почему бы вам…
