— Даже не знаю…

— Ага! Нет экспертизы, — воскликнул Акила, размахивая изящной вазой. — Caveat emptor.[21] Черт возьми. Ну, Джимми? Нет в запасе Халсона?

— Это очень странно, господин Акила, — казалось, Дереликт борется с самим собой. — Вы так пришли… Не прошло и пяти минут, как прибыло последнее произведение Халсона.

— Вот видите! Давайте!

— И все-таки я не покажу его вам. По личным причинам, господин Акила.

— Himmel Herr Gott![22] Pourquoi? [23] Картина заказана?

— Н-н-нет, сэр. Дело не во мне. Дело в вас.

— Да? Черт возьми! Объяснитесь.

— В любом случае это нельзя продать, господин Акила. Это невозможно продать.

— Да? Почему? Говори, тухлая рыба с картошкой!

— Не могу.

— Zut alors![24] Мне надо выворачивать вам руки, Джимми? Показать вы не можете. Продать — тоже. И это мне, испытывающему потребность в Джеффри Халсоне. Моем любимце. Черт возьми. Покажите Халсона или sic transit gloria mundi. [25] Слышите, Джимми?

После некоторого колебания Дереликт пожал плечами.

— Хорошо, я покажу.

Он повел Акилу мимо ящиков с фарфором и серебром, мимо покрытых лаком сияющих бронзовых доспехов в галерею запасника, где на серых стенах висели картины, светящиеся под яркими лампами. Дереликт открыл выдвижной ящик и взял конверт из манильской бумаги. На конверте красовалась надпись «Институт Вавилона». Из конверта Дереликт вытащил долларовую банкноту и протянул ее Акиле.

— Последнее произведение Джеффри Халсона, — произнес он. Поверх портрета Джорджа Вашингтона умелая рука с помощью тонкого пера и черных чернил нарисовала на долларовой бумажке другое лицо. Это изображенное на фоне ада лицо, злобное и внушающее отвращение, было точным портретом господина Акилы.

— Черт возьми, — произнес Акила.

— Видите? Я не хотел оскорбить вас.

— Теперь я должен им завладеть, мой мальчик, — господин Акила был очарован портретом. — Это случайность или он так и замышлял? Он меня знает? Ergo sum.[26]

— Я не знаю, господин Акила. Но в любом случае, я не могу продать этот рисунок. Ведь это свидетельство преступления… порча валюты Соединенных Штатов. Надо это уничтожить.

— Никогда! — господин Акила схватил рисунок, будто боялся, что Дереликт немедленно разведет огонь. — Никогда, Джимми. Черт возьми, почему он рисует на деньгах? Мой портрет, pfui.[27] Преступная дискредитация, да ладно. Но деньги? Расточительство. Goci causa.[28]

— Он сумасшедший, господин Акила.

— Нет! Серьезно? Сумасшедший? — Акила был шокирован.

— Конечно, это очень печально. Он тратит время, рисуя на деньгах.

— Черт возьми, mon ami.[29] Кто дает ему деньги?

— Я, господин Акила. И его друзья. Когда мы навещаем его, он клянчит деньги для рисования.

— Боже! Почему же вы не дадите ему бумаги, товарищ моих прежних дней?

Дереликт печально улыбнулся.

— Мы пытались. Но и когда мы давали Джеффу бумагу, он рисовал на деньгах.

— Himmel Herr Gott! Мой любимый художник! Помешанный! Eh bieh.[30] Так, во имя ада, как мне купить его картину?

— Это невозможно, господин Акила. Боюсь, уже никто не купит картины Халсона. Он безнадежен.

— Как же он съехал с катушки, Джимми?

— Это называется бегство от действительности. Все дело в его успехе.

— Да? Докажите.

— Сейчас. Он еще молод, ему чуть больше тридцати, совсем незрелый. Придя к успеху, он оказался неподготовленным к нему. Он не был готов к ответственности за свою жизнь и карьеру. Так мне заявил доктор. Вот он и сбежал в детство.

— Да? И рисует на деньгах?

— Это символ бегства в детство. Он слишком молод, чтобы знать ценность деньгам.

— Да? Ладно. Ja.[31] Очень проницательно. А мой портрет?

— Этого я не могу объяснить, господин Акила, разве что вы встречались в прошлом, и он вас вспомнил.

— Гм-м-м. Возможно. Так. Знаете что? Я разочарован. Я никогда не забываю. У меня случались разочарования. Как! Больше ни одного Халсона? Merde![32] Мой лозунг. Надо что-то сделать С Джеффри Халсоном. Я не намерен разочаровываться в будущем.

Господин Солон Акила многозначительно кивнул, вытащил сигарету, зажигалку, помолчал, углубившись в свои мысли. После долгой паузы он еще раз кивнул, на этот раз приняв решение, и сделал странную вещь. Он положил зажигалку в карман, достал другую, быстро осмотрелся и неожиданно зажег ее под носом господина Дереликта.

Тот не прореагировал. Он замер. Господин Акила осторожно положил горящую зажигалку на полочку перед торговцем произведениями искусств, который стоял не двигаясь. Оранжевое пламя мерцало в его остекленевших глазах.

Акила бросился из запасника в магазин, перерыл там все и нашел редкий китайский хрустальный шар. Он вытащил его из ящика, прижал к сердцу, а потом вглядывался в него. Он что-то бормотал. Кивал. Положил шар на место, подошел к столику кассира, взял блокнот, карандаш и стал что-то писать символами, не имеющими ничего общего с каким-либо языком Земли. Опять кивнул, вырвал листок бумаги и вытащил свой бумажник.

Из бумажника он взял долларовую банкноту. Положил ее на стеклянную конторку, вытащил из кармана набор авторучек, выбрал одну и повернул. Осторожно прикрыв глаза, он дал одной капле с кончика пера упасть на банкноту. Последовала ослепительная вспышка света, потом дребезжащий, постепенно стихающий звук.

Господин Акила положил ручки обратно в карман, осторожно, за уголок поднял доллар и побежал назад в галерею, где торговец все еще стоял, уставившись неподвижным взором на оранжевое пламя. Акила помахал банкнотой перед потухшими глазами Дереликта.

— Слушай, почтенный, — прошептал Акила. — Сегодня в полдень ты посетишь Джеффри Халсона. Когда он будет просить материал для рисования, дашь ему этот доллар. Да? Черт возьми!

Он вытащил из кармана Дереликта бумажник, вложил туда доллар и вернул бумажник на место.

— Ты посетишь его, — продолжал Акила, — по следующей причине: тебя вдохновил Ie Diable Boiteux.[33] Nolens volens.[34] Хромой Бес одарил тебя планом исцеления Джеффри Халсона. Черт возьми. Ты покажешь ему его старые произведения великого искусства, это вернет ему рассудок. Память — мать всему. Himmel Herr Gott! Слышишь? Ты сделаешь это. Теперь иди, и к черту остающихся.

Господин Акила взял горящую зажигалку, затем сигарету и дал пламени потухнуть. Одновременно он продолжал говорить:

— Нет, моя святая святых! Джеффри Халсон слишком великий художник, чтобы томиться в сумасшедшем доме. Он должен вернуться в мир. Он должен вернуться ко мне. Я не желаю разочаровываться. Ясно, Джимми? Не желаю!

— Кажется, у меня есть надежда, господин Акила, — произнес Джеймс Дереликт. — Пока вы говорили, со мной что-то произошло… способ вернуть Джеффу рассудок. Я попытаюсь сегодня днем.

Рисуя поверх портрета Джорджа Вашингтона лицо Далекого Злого Духа, Джеффри Халсон

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату