видит Уолтер Плюм. Даже родная мать считала его убийцей. Когда дело касается Уолтера Плюма, люди готовы поверить чему угодно.

Послышалось мерное постукивание.

За спиной у Зальцеллы открылся люк.

Медленно показалась остроконечная шляпа, а следом за ней — остальные части матушки Ветровоск. Матушка стояла со сложенными на груди руками. Пол со щелчком восстановил свою целостность. Нога матушки перестала постукивать по половицам.

— Так, так, — произнес Зальцелла. — Госпожа Эсмеральда, не правда ли?

— Я больше не госпожа, господин Зальцелла. Он бросил взгляд на остроконечную шляпу.

— Что, решила вместо госпожи побыть ведьмой?

— Совершенно верно.

— И наверняка ты выбрала личину злой ведьмы?

— Все куда хуже.

— А вот это, позволь тебе представить, шпага, — улыбнулся Зальцелла. — Всем известно, что ведьмы не способны заговаривать железо и сталь. Прочь с дороги!!!

Клинок со свистом рассек воздух. Матушка выставила руку. Человеческая плоть и металл слились в одно целое, а потом…

…Потом уже матушка держала шпагу — за лезвие.

— Вот что я тебе скажу, господин Зальцелла, — невозмутимо промолвила она, — закончить все должен именно Уолтер Плюм. Это ему ты больше всего навредил — не считая, конечно, тех, кого ты убил. Кстати, к чему были все эти убийства? Хотя да, на тебе же была маска. В масках есть свое волшебство. Маски скрывают одно лицо, но при этом являют другое. То, которое проявляется только в темноте. Бьюсь об заклад, в маске ты делал то, что тебе нравилось…

Зальцелла заморгал. Потянул на себя шпагу. Он что было сил дергал ее на себя, в то время как матушкина незащищенная рука спокойно сжимала острое лезвие.

Несколько хористов издали стон. Матушка широко улыбнулась. Она сжала клинок еще сильнее, так что костяшки ее пальцев побелели. И повернула голову к Уолтеру Плюму. — Надень свою маску, Уолтер. Все посмотрели на клочки картона, разбросанные по сцене.

— У меня больше нет ее госпожа Ветровоск!

Матушка проследила за его взглядом.

— О, какая неприятность, — произнесла она. — Ну что ж, придется предпринять меры. Посмотри на меня, Уолтер.

Он послушно поднял взгляд. Матушкины глаза превратились в щелки.

— Ты ведь… доверяешь Пердите, Уолтер?

— Да госпожа Ветровоск!

— Это хорошо, потому что у нее есть для тебя новая маска, Уолтер Плюм. Волшебная. Точно такая же, как твоя прежняя, но только носить ее надо под кожей и снимать ее не понадобится. И никому, кроме тебя, не нужно знать, что ты носишь маску. Она у тебя с собой, Пердита?

— Но я… — начала было Агнесса.

— Она у тебя с собой?

— Э-э… ода. Вот она. Да. Я держу ее в руке, — Агнесса неопределенно взмахнула пустой рукой.

— Ты ее держишь вверх ногами, деточка!

— О! Прошу прощения.

— Ну? А теперь отдай маску ему.

— Э-э. Да.

Агнесса двинулась к Уолтеру.

— А ты, Уолтер, возьми маску, — приказала матушка, по-прежнему сжимая шпагу.

— Да госпожа Ветровоск…

Он потянулся к Агнессе. В этот миг она была совершенно уверена, что ощущает на кончиках пальцев некое легкое давление.

— Ну? Надень же ее!

Уолтер медленно кивнул и поднес руки к лицу.

И вдруг он как будто стал четче. Нет, не произошло ничего такого, что можно было бы измерить каким- либо инструментом, — с таким же успехом можно попытаться взвесить идею или отпустить покупателю полтора метра удачи. Но когда Уолтер выпрямился, на губах его играла легкая улыбка.

— Отлично, — заключила матушка и вперилась взглядом в Зальцеллу. — Я считаю, вы двое обязаны еще раз сразиться. Однако все должно быть честно. Маска Призрака при тебе? Госпожа Ягг видела, как там, наверху, ты ею размахивал. Кстати, Гита Ягг вовсе не такая уж безмозглая, какой кажется…

— Огромное тебе спасибо, — поблагодарила толстая балеринка.

— …И она сразу подумала: что-то тут неладно, ведь погоня за Призраком продолжалась. Но как можно отличить Призрака? Только по маске. Стало быть, масок не одна, а две.

Матушка с прищуром посмотрела на главного режиссера. Зальцелла полез в карман и извлек оттуда ту самую маску, которую видела нянюшка. Кстати, все это он проделал исключительно по собственной воле — во всяком случае, так он себя убеждал.

— Хорошо. Надень ее. — Матушка наконец отпустила клинок. — А теперь тот, кем стал ты, может драться с тем, кем стал он.

В оркестровой яме ударник уставился на свои барабанные палочки. Взметнувшись в воздух, они сами по себе начали выбивать дробь,

— Это ты, Гита? — спросила матушка Ветровоск.

— Но я думала, это ты…

— Значит, это опера. О да, шоу должно продолжаться.

Уолтер Плюм взмахнул шпагой. Зальцелла в маске бросил взгляд сначала на него, потом на матушку и сделал выпад.

Клинки встретились.

Это было чистой воды «фехтование на зрителя». Шпаги клацали и гремели, противники танцующими движениями двигались взад и вперед по сцене. Уолтер даже не пытался поразить Зальцеллу. Каждый выпад парировался. Каждая возможность нанести ответный удар игнорировалась. Зальцелла злился все больше и больше.

— Дерись нормально! — выкрикнул Зальцелла. выпрямляясь. — Иначе я…

Уолтер нанес удар.

Зальцелла вздрогнул, попятился и врезался в нянюшку Ягг, после чего покачнулся, сделал пару шагов вперед, рухнул на одно колено, с трудом поднялся снова и, словно пьяный, вышел опять на середину сцену.

— Что бы меня ни ждало, — задыхаясь и срывая маску, выкрикнул он, — это все равно лучше, чем оперный сезон!!!! Куда бы мне ни предстояло сейчас отправиться, меня устроит любое место, лишь бы там не было толстых стариков, изображающих из себя стройных юношей, и лишь бы там не пели занудных длинных песен, красотой которых все восхищаются только потому, что не понимают, о чем в них поется!!!! А-аргх…

Он рухнул на пол.

— Но ведь Уолтер не… — удивилась Агнесса.

— Закрой рот, — произнесла уголком рта нянюшка Ягг.

— Но он даже не… — изумился Бадья.

— Между прочим, чего я еще не выношу в опере, — Зальцелла поднялся на ноги и, пошатываясь, бочком двинулся в сторону кулис, — так это сюжетов. Они лишены всякого смысла!! Однако никто никогда этого не признает!!! А уровень актерской игры? Да никакой игры просто не существует!! Все стоят вокруг и смотрят, как один человек поет. О боги, воистину, будет огромным облегчением оставить все это за спиной… ах…аргх…

Он рухнул на пол.

— Теперь все? — спросила нянюшка.