— Да. С блестками или чем-нибудь таким, все-таки это опера.
Портной неуверенно посмотрел на нянюшку.
— Немного необычные пожелания, госпожа, — заметил он. — А почему бы господину самому не зайти к нам?
— Он, ну, еще не совсем господин.
— Я к тому, госпожа, нужно точно снять мерки.
Нянюшка Ягг окинула взглядом полки и вешалки.
— Я тебе вот что скажу, — продолжала она, — ты продаешь мне что-нибудь примерно подходящее, а мы потом сами подгоним. Звиняйте…
Она скромно отвернулась… … Дзиньдзиньзвякдзиньдзиньзвяк… …И повернулась обратно, разглаживая платье и держа в руке кожаный кошель.
— Сколько это будет? — спросила она. Портной тупо уставился на кошелек.
— Боюсь, мы сможем исполнить заказ не раньше следующей среды, — ответил он.
Нянюшка вздохнула. Однако она уже почти освоила один из самых фундаментальных законов физики. Время равняется деньгам. Следовательно, деньги равняются времени.
— А я вроде как надеялась получить все это немного быстрее, — заметила она, демонстративно то вздергивая кошель, то опуская его.
Кошель издавал приятные звоны. Портной посмотрел на нянюшку вдоль носа.
— Мы мастера своего дела, госпожа. Однако работа большая, сколько у нас есть времени?
— Как насчет десяти минут?
Двенадцать минут спустя она покинула магазин с большим пакетом под мышкой, шляпной картонкой в другой руке и тростью слоновой кости в зубах.
Матушка ждала на улице.
— Все достала?
— М-м-м.
— Давай я помогу. Понести повязку на глаз?
— Нам просто необходима третья ведьма, — выговорила нянюшка, перехватывая свертки поудобнее. — Кстати, у молодой Агнессы сильные руки.
— Ты прекрасно знаешь, даже если бы мы попытались вытащить ее оттуда за шкирку, все равно бы ничего не вышло, — произнесла нянюшка. — Она станет ведьмой только тогда, когда сама того захочет.
Они направились к заднему входу Оперы.
— Добрый день, Лес, — весело поприветствовала нянюшка при входе. — Ну как, перестало чесаться?
— Чудесная мазь, госпожа Ягг, поистине чудесная, — ответил швейцар. Усы его при этом изогнулись в подобие улыбки.
— А как госпожа Лес? В порядке? А как нога ее сестры?
— У обеих все прекрасно, госпожа Ягг, благодарствуйте за беспокойство.
— А это Эсме Ветровоск, она мне иногда помогает, — представила нянюшка.
Швейцар кивнул. Было совершенно очевидно, что друг госпожи Ягг — его друг.
— Никаких вопросов, госпожа Ягг.
Когда они вошли внутрь и углубились в пыльный лабиринт коридоров, матушка подумала — и не впервые, — что нянюшка располагает собственной, свойственной только ей магией.
Нянюшка не столько входила в общество, сколько вписывалась в обстановку; сама того не сознавая, она питала естественную любовь ко всем людям и развила это свое свойство до уровня некоей оккультной науки. Матушка Ветровоск нисколько не сомневалась, что нянюшка уже знает имена, семейные истории, дни рождения и любимые темы разговора большинства людей, работающих в Опере. Весьма возможно, что она уже подобрала к каждому тот самый заветный ключик, открывающий душу. Это мог быть разговор о детях, настойка от больной ноги или один из сальных нянюшкиных анекдотов — так или иначе, через каких-то двадцать четыре часа знакомства человеку казалось, будто он знал нянюшку всю свою жизнь. И он делился с ней самым сокровенным.
Это умение — особое. Матушке никогда не хватало терпения развить его в себе. Она лишь время от времени задавалась вопросом: а может, это было бы неплохой идеей?
— Занавес поднимают через полтора часа, — деловито сообщила нянюшка. — Я обещала Жизель, что подсоблю ей…
— Кто такая Жизель?
— Она делает макияж актерам.
— Но ты ведь представления не имеешь о макияже!
— А стены в моем нужнике, думаешь, кто разрисовывал? — возразила нянюшка. — А еще я рисую рожицы на яйцах для ребятишек на каждую мясленицу.
— И где ты еще подвизалась? — саркастически осведомилась матушка. — Может, поднимать занавес? Или выступать за ту балерину, которую прошлым вечером закидали помидорами?
— Я и в самом деле обещала, что помогу разносить напитки во время аперкотива. — Яд сарказма скатился с нянюшки, как капля воды с раскаленной печки. — Видишь ли, из-за Призрака многие слуги бежали, как крысы с корабля. Прием в главном фойе через полчаса. И тебе, как покровительнице оперы, обязательно надо на нем присутствовать.
— Это что еще за аперкотив такой? — подозрительно спросила матушка.
— Нечто вроде шикарной вечеринки перед началом представления.
— И что мне там делать?
— Потягивай шерри и веди вежливую беседу, — объяснила нянюшка. — Или принимай участие в разговоре, все равно. Ты бы видела, каких закусок по такому случаю наготовили. Есть даже маленькие кубики сыра на палочках, воткнутых в грейпфруты, а уж шикарнее и не придумаешь,
— Гита Ягг, ты ведь не готовила никаких своих…
— Нет, Эсме, — смиренно ответила нянюшка Ягг.
— Но в глазах у тебя чертики!
— Я была слишком занята.
Матушка кивнула.
— А не найти ли нам Грибо? — предложила она.
— Ты уверена, что стоит, а, Эсме?
— Сегодня вечером у нас будет много работы, — ответила матушка. — Нам не повредит лишняя пара рук.
— Лап, ты хочешь сказать.
— В данном случае это легко поправимо.
Это и в самом деле был Уолтер. Агнесса знала наверняка, и ее знание шло не от головы. Она, как бы сказать… нутром чуяла. Ощущала, как дерево ощущает солнце.
Да, все сходится. Уолтер Плюм может ходить где угодно, и никто на него не обращает внимания. В каком-то смысле он невидимка, потому что всегда рядом. И не удивительно, что человек навроде Уолтера Плюма всей душой желает превратиться в кого-то столь блестящего и лихого, как Призрак.
Взять, к примеру, Агнессу Нитт, которая всю жизнь мечтает о превращении в таинственную и загадочную Пердиту Три Икса.
Агнесса поморщилась, не успев подавить эту предательскую мыслишку. «Но я-то никого не убиваю», — поспешила оправдаться она.
Логика была безупречной. Если он Призрак, значит убийца — это он.
Его странный вид… и говорит он так, словно боится, что слова разбегутся в разные стороны…
Кто-то тронул Агнессу за плечо. Она повернулась.
— Это всего лишь я!! — воскликнула Кристина.
— …О.
