— Жареная баранина с клецками.
На этот раз хрип издала изголодавшаяся глотка Генри Лежебокса, прятавшаяся за личиной сеньора Базилики.
— И блины с маслом тоже удались на славу, продолжала нянюшка.
Бадья, озадаченный, огляделся.
— Здесь что, где-то поблизости собака? Что это за звуки? — спросил он.
— Сказать по правде, лично я против того, чтобы потакать певцам, пусть даже известным и знаменитым, — заявила матушка Ветровоск. — Что за вычурная еда! Никогда о такой не слышала! Почему бы не дать ему самой обычной баранины? Пусть ест то, что едим все мы!
— О, госпожа Эсмеральда, вряд ли можно так обращаться с… — начал Бадья.
Локоть Энрико ткнул переводчика специальным тычком, недвусмысленно намекающим, что, если он не проявит бдительность, баранина с клецками исчезнет, как мираж. Сам же сеньор Базилика пророкотал нечто очень выразительное.
— Сеньор Базилика говорит, что будет более чем счастлив попробовать настоящую анк-морпоркскую еду, — поспешно сообщил переводчик.
— Нет, мы просто не можем допус… — начал Бадья.
— Более того, сеньор Базилика
— Хорошо. Си, — подтвердил Базилика.
— Отлично, — заключила матушка. — И раз уж пошло такое дело, налейте ему пива! — Она игриво ткнула тенора в живот, погрузив палец до второго сустава. — Слушай, через пару дней ты превратишься в настоящего местного жителя!
На смену деревянным ступеням пришли каменные.
У него огромная пещера где-то под зданием Оперы, заявила Пердита. Там горят сотни свечей, отбрасывая волнующие, но в то же время романтические отблески на… о да, на озеро, а посредине накрыт стол, сверкающий хрусталем и серебром, и, разумеется, у него огромный, да-да, большущий орган…
Агнесса в темноте густо покраснела.
…На котором он виртуозно играет оперную классику.
Там, должно быть, очень мокро, в ответ заметила Агнесса. И кругом крысы.
— Еще клецку, сеньор? — предложила нянюшка Ягг.
— Ммфммфммф!
— Да хоть пять, мне не жалко.
Это было очень познавательно — наблюдать, как Энрико Базилика питается. Не то чтобы он глотал еду, даже не позаботившись ее пережевать, но ел он беспрерывно, как человек, твердо вознамерившийся заниматься этим весь день по принципу производственного конвейера. Салфетку сеньор Базилика аккуратно заткнул за воротник. Пока текущая партия подвергалась тщательному пережевыванию, на вилку загружалась следующая порция. Тем самым время между глотками максимально сокращалось. Даже нянюшка, для который метаболизм ради метаболизма был не в новинку, впечатлилась этим зрелищем. Энрико Базилика ел как человек, наконец-то вырвавшийся из-под тирании помидоров.
— Я закажу еще один судок с мятным соусом, хорошо? — услужливо предложила она.
Господин Бадья тем временем обратился к матушке Ветровоск.
— Вы упомянули, что хотели бы покровительствовать нашему оперному театру, — промурлыкал он.
— О да, — кивнула матушка Ветровоск. — Сеньор Базилика сегодня будет петь?
— Ммфммф.
— Надеюсь, — пробормотал себе под нос Зальцелла. — Если не лопнет.
— В таком случае я определенно хочу присутствовать на сегодняшнем представлении, — продолжала матушка. — Еще немного баранины, милочка.
— Слушаюсь и повинуюсь, госпожа, — откликнулась нянюшка Ягг, показывая язык затылку матушки.
— Э-э… все места на сегодня… фактически они распро… — начал было Бадья.
— Мне подойдет и ложа, — успокоила его матушка. — Я не привередливая.
— Видите ли, ложи тоже…
— А как насчет восьмой? Я слышала, восьмая ложа часто пустует.
Нож Бадьи застучал по тарелке.
— Э-э, восьмая ложа, восьмая ложа, видите ли, мы никогда не…
— Я как раз раздумывала над размером пожертвования, — добавила матушка.
— Видите ли, восьмая ложа, хотя билетов в нее мы формально не продавали, но…
— Две тысячи долларов, — заключила матушка. — Да, именно, самое то будет. О боги, ну у вас и прислуга, рассыпала все клецки. В наше время так трудно найти надежный и
Зальцелла и Бадья через стол посмотрели друг на друга.
А затем Бадья произнес:
— Прошу прощения, госпожа, мне надо ненадолго отлучиться, обсудить с главным режиссером один неотложный вопрос.
Двое мужчин отошли в дальний конец комнаты, где начали шепотом о чем-то спорить.
— Две тысячи долларов! — прошипела, глядя на них, нянюшка.
— Может, этого даже мало будет, — пожала плечами матушка. — Только посмотри на них. вон как раскраснелись.
— Да, но
— Это всего лишь деньки.
— Да, но это всего лишь мои деньги, а не всего лишь твои деньги, — указала нянюшка.
— У нас, ведьм, все общее, тебе ведь это известно.
— Не стану спорить, — ответила нянюшка и добавила, еще раз продемонстрировав умение вскрывать самую суть социполитических вопросов: — Легко иметь все общее, когда ни у кого ничего нет.
— В чем дело, Гита Ягг? — матушка подняла бровь. — Я всегда думала, что ты презираешь богатство.
— Правильно, а теперь мне хочется попрезирать его на более близком расстоянии.
— Но я тебя знаю, Гита Ягг. Деньги тебя испортят.
— А я хочу иметь возможность доказать, что не испортят, только и всего.
— Тихо! Они возвращаются.
Господин Бадья приблизился, неловко улыбнулся и уселся.
— Э-э, — начал он, — это обязательно должна быть именно восьмая ложа? Мы ведь могли бы уговорить кого-нибудь из других лож…
— И слышать не хочу, — отрезала матушка. — Насколько мне известно, в восьмой ложе очень редко появляются зрители.
— Э-э… ха-ха… знаю, это звучит смешно, но с восьмой ложей связана одна старая оперная традиция, само собой, полная ерунда, но…
Надеясь на пущий эффект, он предоставил этому «но» повиснуть в воздухе, однако под матушкиным взглядом беспомощное «но» мигом покрылось льдом и брякнулось на пол.
— Видите ли, эту ложу облюбовали привидения, — промямлил господин Бадья.
— Неужели! — изумилась нянюшка Ягг, впрочем, тут же опомнилась: не следует выходить из роли. — Еще судок клецок, сеньор Базилика? И как насчет следующей кружечки пива?
— Ммфммф, — одобрительно промычал тенор, взяв короткий тайм-аут, чтобы указать вилкой на пустую кружку.
Напор матушкиного взгляда не ослабевал.
— Гм, еще раз прошу прощения, — повторил Бадья.
Он и Зальцелла удалились на очередной тайный совет. Из дальнего угла столовой доносились фразы вроде: «Но ведь
