кажется, все это не имеет смысла. Ваша встреча с ним и любые разговоры… Я уже пробовал, толку нет… - Это что, всего лишь слухи, про то, что он нашел выход из города? Я сама хочу с ним поговорить, сама хочу знать правду! Ну? Во мне закипал гнев. Я уже давно не чувствовала себя такой разъяренной. Кошка, у которой отнимают котят, превращается в тигрицу. Дурочка, у которой отнимают надежду, превращается в валькирию. - Нет, все это правда, только я боюсь, что Вам такой выход… как бы это поточнее выразиться… не по карману? - Это почему же? Что, таможенные пошлины высокие? - Да не особенно, Ирин… Просто в устаревшей валюте. Всего-навсего тридцать серебряников… 9 день от первого рассвета. Семь труб Дом помнил многое. Он величаво плыл над городом - старый, обветрившийся особняк, в котором не одно поколение дворян мешало свое голубую кровь с алой кровью простолюдинок. Дом хранил такие тайны, о которых мне, едва разменявшей четверть века, предстояло только догадываться. Дом был страшен. Нет, не правильно - дом очень напоминал старые особняки сумасшедших миллионеров из фильмов ужасов. Наверное, поэтому он мне так понравился. Так что в дверь я постучала не задумываясь… Открывший мне дверь человек оказался стар, как руины акрополя. Я таких стариков в этом городе молодежи не встречала еще ни разу - седой почти до белизны и какой-то картинно подтянутый. И чем-то до боли напомнил мне давешнего продавца из компьютерного отдела… Наверное, мягкой учтивостью своей… - Добро пожаловать, государыня Шереметьева… Барин Вас ожидали несколько раньше, но оне в добром расположении духа нынче… Наверх проходите, там оне Вас сами встретят, нам подниматься не велено… Я вошла в дом, полная самых мрачных предчувствий. Лестница на второй этаж была под стать дому - широкая, мраморная, устланная красной ковровой дорожкой. Я шикнула на свое разыгравшееся воображение и решительно ступила на первую ступеньку. И поняла, что боюсь. Совсем как отличница, впервые прогулявшая школу. - Знаете, Ирина, со временем крайне начинаешь ценить удобство… Иуда смотрел на меня сквозь бокал с коньяком. Через тот же самый бокал на меня смотрело солнце, прочно висящее над горизонтом. Коньяк, просвеченный солнцем, и глаза Иуды были одного цвета. Цвета старого, очень хорошего французского коньяка. Я усмехнулась. Посмотрела на Иуду сквозь свой бокал, наполненный каким-то замысловатым сладеньким ликерчиком а ля бейлис. Ликерчик превратился во что-то странное нежно-зеленого цвета… - Мило… Но, Ирина, по-моему мешать не стоит… Вы и без того слегка перебрали… - А разве…ик… отрезвляющим заклятьем… ик…Вы не владеете? - Ну, протрезвить - это Вам не воду в вино превратить… Нечто в моем бокале вновь приобрело жемчужно-молочный цвет. Я сделала еще глоток и поняла, что абсолютно трезва. Как стекла в кабинете этого легендарного самоубийцы. - Нда, полезное умение, товарищ Иуда… Только вот балаганными фокусами отдает… - Ирина, балаганными фокусами отдает все мое - и Ваше - существование в этом мире. И не смотрите на меня так, мне уже несколько тысяч лет, я в эти игры давно не играю, пьяная Вы дурочка… Я смутилась. Иуда был как раз в моем вкусе - импозантный мужчина лет сорока, со слегка поседевшими висками и глазами, похожими на похмелье. Я думала, что после стольких тысяч лет в Чистилище встречу глубокого старца. Власть стереотипов сказывалась Возраст в две тысячи лет пугает и завораживает одновременно, надо признаться… Да и дворецкий, из которого разве что песок не сыплется… - Так о чем мы с Вами говорили, деточка? Он улыбнулся мне улыбкой самого продажного адвоката Голливуда, и я вновь начала строить глазки. Но тут же себя одернула и вернулась к созерцанию бликов солнца в его бокале с коньяком. - В мире, где ты заключен тысячи лет, начинаешь ценить удобство… Вот Вы, люди, за те же самые пару тысячелетий столько всего изобрели… Чем я хуже? Только тем, что мои изобретения никогда не станут достоянием общественности. - Жадный и хвастун… - Жадный. И хвастун… Но… Оглянитесь и скажите - Вам в этом мире все это надо? Я оглянулась. Кабинет как кабинет - два кожаных кресла, телевизор в полстены, очень хороший музыкальный центр, компьютер. Модем двумя зелеными глазками подмигивает, телефонный аппарат на столе какой-то жутко навороченный. С факсом и автоответчиком. - Что, прямая связь с небесами? - Нет, душенька, с землей… Дал бы Вам Вашей Алисе позвонить, но по статусу уж никак Вам такие звонки не положены… - Возникает закономерный вопрос - а что мне по статусу положено? - Ну, Ирина, подключите фантазию… Впрочем, могу сделать Вам подарок… Хотите послушать музыку, Ирина? Честно говоря, я предпочитаю джаз, но для Вас поставлю Вашу обожаемую Ксению Арбелли… Кстати, Вы не против, если мы перейдем на ты? Я была против. Говорить 'ты' человеку, который старше тебя на две тысячи лет и про которого ты слишком много слышала - на мой скромный взгляд, это кощунство. Но я только едва уловимо кивнула головой, после чего расслабилась и попыталась думать. Последнее получалось плохо. Выбор композиции Иуда сделал подходящий - негромкий голосок Ксении осторожно выводил давно знакомую мне балладу. Я усмехнулась - телефон со связью, коньячно- ликерное меню, Иуда на закуску и эта вот незамысловатая песенка умершей девочки, которая сейчас уже наверняка ищет меня по всему городу вместе с моим любимым… Любимым, Господи, какое сладкое слово! Мы знакомы две тысячи лет - Мы осмеяны даже легендами, Я - Сын Божий, которого предали, Ты звенишь своей горстью монет… - А что, все так и было? - Так. Или примерно так… Тебе ведь неинтересно, да и я не уполномочен эту историю в деталях рассказывать. - Интересно, тридцать серебряников в долларах - это сколько? - Ты - не журналист желтого издания, а я - не любовница звезды, Ирина. Не будь невежливой… Мы знакомы две тысячи лет - Я - Сын Божий, израненной птицею Над тобою спешу помолиться, И собой искупаю твой грех. Я еще раз улыбнулась и закачалась на волнах знакомого голоска. Мне было хорошо, уютно и тепло. Что еще надо Владычице целого мира? - Как минимум этот самый мир… - Иуда усмехнулся почти неуловимо, но я поймала его усмешку на краю губ. - Не удивляйся… Всего лишь проницательность человека, который живет больше двух тысяч лет. И никакого чтения мыслей. Ага-ага. Чудес не бывает. Кому, как не вам, господин Иуда, это знать. Вот и мне всегда казалось, что магию выдумали отнюдь не вы и ваш старый приятель, с легкостью превращавший воду в вино. А что до мира, так куда проще, когда он сам по себе, а я сама по себе. У меня нет привычки вглядываться в отражение звезд в поверхности пруда. Мы знакомы две тысячи лет, Сыновья слишком разных традиций - Ты не раб, я не твой лавагет, Кто - колодец в пустыне - напиться? - Шутки шутками, Ирин, но мы все-таки должны поговорить серьезно… Признаться, ты мне нравишься… И уж слишком много времени я потратил на куличики в этой весьма пространственно ограниченной песочнице… - Иуда с ведерком и лопаточкой - это определенно что-то новенькое в постмодернистском видении мира… Но, месье Искариот, извольте быть хоть чуть-чуть конкретнее… Вы хотите предложить мне сделку? - Ну что ты, Ириш… Торговаться с милыми наивными девушками - не в моих правилах… Я хочу предложить тебе подарок… Я улыбнулась в ответ на незамысловатую лесть… Право, Иуда, вы само очарование, куда там стадам обнаженных херувимчиков Сикстинской капеллы… Однако же, если у змея-искусителя, предложившего Еве свой сомнительный дар, были такие же выдержанные в подвалах провинции Коньяк глаза… Отказаться от подарка, предложенного этим медовым голосом, еще сложнее. Никогда не любила коньяк, честно говоря. - Неужели спустя столько лет, в таком почтенном возрасте, Вы все еще верите в бескорыстные подарки, дорогой Иуда? Или те самые тридцать серебряников Вам тоже подарили? - Ириш, знание устройства человеческого организма и конкретно раздела «язвы» проходят на втором курсе мединститута… Ни ты, ни я там не учились… К счастью ли, к сожалению - уже не так важно. - Так, может, взамен подарка вам душу одолжить? Под расписку? - Не в моей компетенции заниматься сбором душ. Хотя могу подсказать телефончик, если тебя это так интересует… Спросишь Люцифера или Вельзевула… Я рассмеялась. Интересно, а у Люцифера какого цвета глаза? Надо бы спросить, эти двое должны быть близко знакомы, прекрасный падший ангел и этот янтарноглазый насмешник. Почему меня всегда, во всех фильмах и книжках, тянуло исключительно на отрицательных героев? - Ладно, с ролью Люцифера всегда лучше справлялся Аль Пачино… Или Джек Николсон. Вам кто больше по вкусу? - Ни тот, ни другой… На мою роль предлагаю попробовать Марлона Брандо, если уж ты начала кастинг… - Я бы тоже предпочла Николь Кидман в своей роли, но, согласно к реалиям нашего городка, придется обойтись старушкой Амалией… Но вернемся к нашим баранам. Или, исходя из контекста, агнцам? Что конкретно вы хотите мне предложить? - Нежнее, Ирина, еще нежнее… Я тебе хотел всего лишь предложить ответ на парочку мучающих тебя вопросов… - Каких это, например? - Ты никогда не задумывалась, сколько всего в отстойнике жителей? Я мысленно попробовала подсчитать. По моим самым нескромным прикидкам выходило что-то около тысячи человек… Даже при всех разбредшихся по окраинам одиночках и отшельниках… Я подняла на Иуду честные-пречестные глаза, чтобы послушать, что он скажет дальше… Уж больно смешная выходила цифра. - Вот-вот, Ирочка… Неужели ты думаешь, что в Вашем миллионном городке за последнее десятилетие - я уж молчу про предыдущие два тысячелетия - нашлась всего тысяча-другая самоубийц? Вы ведь уже догадались, что все местные братцы-неудачники покончили с собой, хоть и не помнят этого? Да и менять здешнюю архитектуру со времен основания никто не собирался, однако, не кажется ли тебе что данное поселение выглядит несколько более современно, чем Иерусалим?