серебристые фигуры.

Обняв Эйлис за плечи, я нагнулся к ее уху:

— Поскольку роботам еда не нужна, там должны быть люди.

— Разве ты ее не видишь?

Прищурившись, я всмотрелся.

У стола боком к нам сидела девочка и ела что-то ложкой из миски. Одета она была в белую рубашку- поло и коричневые шорты. Ее аккуратно уложенные светлые волосы перехватывал золотой бант. Выглядела она так, словно сошла с рекламной картинки. Один из роботов напротив как будто что-то ей втолковывал.

— Как думаешь, сколько ей лет? — спросила Эйлис.

В ней была еще детская долговязость, и груди почитай никакой, но ростом она, пожалуй, достигала Эйлис.

— Десять? Двенадцать?

— Она там совсем одна.

— Ты этого не знаешь.

Однако я хорошо помнил: наблюдения Эйлис зачастую жутковато били в цель.

— Это объясняет поведение мерзких роботов. Они защищали ее. Но как-то неправильно…

— В любую секунду появятся мама с папой.

Сложив руки на груди, Эйлис наградила меня сердитым взглядом.

— У дома напротив до сих пор нет ни одной машины. И почему, кроме девочки, никто не ходит по комнатам? И света нигде больше нет. Она в доме одна. Оставлять ребенка в таком возрасте одного — преступление.

Я снова поглядел на окно, где один робот явно разговаривал с девочкой, а другой подносил ей еще стакан сока.

— Она не одна.

В награду я получил еще один сердитый взгляд и притянул Эйлис к себе.

— Ладно, пойдем завтракать. Должны же у нее быть родители.

— Надеюсь. — Эйлис позволила отвлечь себя от яркого прямоугольника окна и еще более ярких обитателей.

Прошло несколько дней. Мы сидели на новеньких складных стульях из восстановленной целлюлозы, которые заказали для балкона, что в спальне. На столике между нами умостились пара кофейных чашек, два бинокля и камера. Эйлис вот уже два часа не двигалась с места. Она прикусила красивую нижнюю губу.

— Никаких родителей. Никаких людей. Пять дней кряду.

— Объявятся. — Я сам больше в это не верил. — Возможно, домашние никогда не заходят на кухню.

— Глупо.

— Я догадки строю. Хочу вернуть себе мою крошку.

— Не будь эгоистом. — В ее голосе прозвучало легкое поддразнивание.

Мы познакомились с соседями — не из роботова дома, а через улицу: Уильям и Уилма Вудс. Им было, по меньшей мере, семьдесят. Такие, как они, обзаводятся роботами, чтобы те вылизали им сад, а на комнаты давно махнули рукой. Подслеповатые Вудсы, вероятно, ничего особенного не заметили бы, даже живи по соседству пурпурный инопланетянин-каннибал; и когда мы спросили о доме роботов, Уильям втянул и без того впалые щеки и сказал:

— Вы про новый дом? Понятия не имею, кто там поселился. Мы редко куда-нибудь ходим.

Он имел в виду нас. Это мы поселились в новом доме. Дом по другую сторону от нас стоял нежилой и пустоглазый, с традиционной охранной системой, мигавшей лампочками датчиков движения. Позади роботова дома на полмили тянулся лес, а за ним стояла на лугу развалюха с амбаром, при которых имелся загон, где паслись три тощие, с проседающими спинами лошади. Престранные соседи вокруг заставили меня задуматься, а правильный ли мы сделали выбор. Роботов дом явно становился нашей проблемой, по крайней мере на взгляд Эйлис. А поскольку весь мой мир заключался в ней, то и моей проблемой тоже. Впрочем, день за днем наблюдая, как маленькая девочка играет в мяч с роботами, обедает и ужинает с роботами и делает с роботами домашнее задание за кухонным столом, я и сам забеспокоился. Ребенку ведь нужна мама, или брат, или собака, на худой конец. Что-нибудь теплое.

Я неплохо умею искать информацию, но на сей раз волосы хотелось рвать на голове от досады. Дом принадлежал некоей холдинговой компании. А той — и еще сотней других — владело открытое акционерное общество. Так собственность много большая, чем один этот дом, рассеивалась среди тысяч акционеров. Не такой уж уникальный уход от налогов на второй или третий дом. Ясно мне стало только одно: у девочки, или ее семьи, или треклятых роботов есть деньги. А это я и так знал. Стиснув зубы, я продолжал копать, а Эйлис приносила мне кофе и массировала шею. Мы каждый день видели, как, склоняясь над столом, девочка делает уроки, но я не мог найти ее имени в списках учеников ни одной школы, будь то реальная или онлайновая. Ребенок с ее внешностью не числился пропавшим нигде по стране.

Мы распаковали вещи, все, кроме поддона с роботами, который Эйлис упорно игнорировала, и двух коробок с безделушками, слишком неказистыми для нового дома.

На третью неделю я проснулся среди ночи и написал по электронке одному приятелю-резервисту, и тот привез нам очки инфракрасного видения. Только одно теплое пятно во всем доме — девочка. Ни одна из спутниковых систем не зафиксировала машин, а на двух фотографиях девочка играла с роботами в баскетбол.

Эйлис придумывала для нее имена (Колетта, Энни, Лиза, Барби) и рисовала ее портрет. Нет, у нас была собственная работа (у меня консультации по инвестициям, у нее — в маркетинге), и обед мы готовили, и любовью занимались. Но остающееся время, которое могло бы уходить на вылазки в город или кино, целиком поглотила девочка роботов.

Не в том дело, что мы хотели детей. Но она начала преследовать нас даже во сне безо всякой на то причины — помимо той, что мы были людьми, а ее окружали существа, которые таковыми не являлись. Мы по меньшей мере один раз в день проходили мимо их дома. И всегда видели робоохранников. Их было трое. Мы не замышляли проникновения со взломом. В конце концов, девочка смеялась и играла. Волосы у нее были аккуратно причесаны, а одежда отутюжена.

Мы гуляли и наблюдали почти каждый день. Время от времени приезжали фургоны доставки, но никаких нормальных машин, никаких друзей, никакой семьи. Только продукты и иногда мешки или коробки — возможно, с одеждой, обувью или книгами.

Осень начала выхолаживать и укорачивать ночи. Оторвавшись каждый от своей работы, мы отправились на прогулку, а первые желтые и оранжевые листья хрустели у нас под ногами, и небо над головой было синим-пресиним. Когда мы миновали соседский дом и вошли в лес по другую его сторону, Эйлис долго молчала, а потом произнесла:

— Она слишком послушна. Ребенок ее возраста должен проказничать, корчить рожи и все такое…

— А у роботов есть чувство юмора?

— Черт! Неужели она всегда была такая? — голос Эйлис болезненно взвился. — Я все надеялась, что ее мама в отпуске и скоро вернется. Но она не вернется. Девочку действительно растят роботы.

Она замолчала. Ее ноги чуть оскальзывались на осыпавшейся хвое, дыхание вырывалось быстрее, чем следовало бы при неспешной ходьбе, сжатые губы словно перечеркивали лицо.

— Я туда пойду.

— Давай без драмы, а? Ты говоришь, как персонаж из телесериала про копов.

Повернувшись на каблуках, она заступила мне дорогу — голова запрокинута, чтобы лучше меня видеть.

— Она там как в тюрьме. Но этого не знает. Что если они растили ее с пеленок? Что если эта девочка не знала человеческих объятий? Что если… что если она думает, будто она хуже этих роботов? Чему они ее учат?