еще? Разве в мире остались люди моложе двадцати лет? Единственным видом, который способен давать потомство на этой планете, стали токсиконы. Люди думают, что знают всё, а сами не знают ничего. Мы уже давно перестали учиться чему бы то ни было.
Он спохватился, что говорит бессвязно и слишком взволнованно, и умолк.
— В конце концов, это было не так уж противно, — сказала Ортенсия. — Вы уверены, что мой муж не вернется?
Мортелл дважды кивнул. Но женщина ничего не видела в темноте.
— У меня еще есть надежда, — сказала она.
— Надежда на что? — спросил Мортелл. Помолчав, он добавил: — Мне пора. Не могу находиться так далеко от дома.
— Не уходите! Мой муж отправился на поиски динамита, чтобы взорвать наш дом!
— Да что вы! Думаете, нам так повезет? После неудачи со стрихнином?
— Если динамит не взорвется, можно попробовать жевать его, — пролепетала она.
— Это не здесь, — тихо сказал я.
Однако таксист услышал меня:
— Но я привез вас по адресу!
И все-таки это был не мой дом. Я сосчитал руками прутья в решетке забора. Их оказалось всего девять.
— Послушай, приятель: ты, как и я, заблудился, просто не хочешь признаться.
— Я знаю город, как свои пять пальцев!
— Не валяй дурака! Я живу не на твоей ладошке.
Таксист цокнул языком и издал звук, который, видимо, означал смешок. Потом рванул с места на такой скорости, что я с трудом сумел удержаться на сиденье, вцепившись в талию мальчишки.
Мортелл едва волочил ноги, пробираясь сквозь окружавшие его расплывчатые тени — такие пухлые и черные, что, казалось, они способны бесследно поглотить целую толпу.
Дойти или не дойти — вопрос не в этом, думал Мортелл. Вопрос — зачем?
Ему становилось все труднее переставлять ноги. Нарастающее ощущение опасности заставляло волосы на затылке вставать дыбом. Он вытянул руки перед собой и сам себе показался смешным и похожим на сомнамбулу. Однако он сумел сделать еще несколько шагов. Потом остановился, чтобы поправить носовые фильтры. Ему вдруг пришла в голову мысль, что если он вдохнет окружающую его мерзость, то немедленно умрет. А почему бы и нет? Он и так уже мертв. Ему казалось, что на всей планете остаются лишь он, еще какой-то бродяга и фильтры. Пусть токсиконы получат в наследство всю Землю.
Он потрогал пластиковую маску, на которой крепились фильтры, и пробежал пальцами по ремешкам, соединяющимся на затылке. Последнее слово техники. Точнее — предсмертный хрип…
Мортелл задержал дыхание и улыбнулся. Неловко двигая пальцами, расстегнул застежку и резко сорвал с себя маску.
Сделал глубокий вдох. Легкие свистели и хрипели, однако в конце концов смирились с той гадкой смесью, которая когда-то называлась воздухом. Это было все равно что вдыхать муку из поджаренных зерен. Мортелл даже не удивился. Если искать во всем положительную сторону, то следовало признать: освобождение от фильтров представляет собой прогресс. Теперь ему оставалось лишь адаптировать зрение к постоянным сумеркам, и трансформация будет завершена.
— Стой! Да остановись же!
Таксист завез меня куда-то за город, слишком далеко от знакомых мест. Тут даже смог казался не таким плотным.
— Ну, что еще? — Шофер остановился и обернулся ко мне.
Он оказался зрячим. У него были зеленые глаза и пронзительный взгляд. Этот взгляд и отсутствие зубов придавали мальчишескому лицу сходство с каким-то монстром. Таксист издал смешок, и тогда я окончательно уверился в том, что передо мной не обычный человек, а токсикон. На его груди виднелся отличительный знак секты.
— Ты обманывал меня! — воскликнул я.
— С самого начала, — спокойно подтвердил он.
— А форма Профсоюза таксистов…
— Какие же вы глупые — люди! «Форма»! — передразнил он меня. Достал откуда-то баночку подзола и стал поедать его, окуная пальцы в черную смесь, как в сметану. — Да снимите вы эту маску!
— Ты что, с ума сошел? Если я сниму маску, то умру!
— Токсиконам маски не нужны. И, кстати, обращайтесь ко мне на «вы»!
— На «вы»? С какой стати?
— У нас строгая иерархия, — пояснил токсикон, облизывая пальцы. — А поскольку я только что завербовал вас, то отныне вы мой подчиненный.
— Ах ты, молокосос! Я тебе покажу — «подчиненный»! — выпалил я, бросившись на парня.
Токсикон попятился и той же рукой, которой он доставал подзол из банки, одним рывком сорвал с меня маску. Я рухнул лицом вниз и, прежде чем потерять сознание, ощутил, как в мой рот льется струя жидкого каучука.
Мортелл продолжал брести, обессиленный и изможденный. Всё казалось слишком далеким и безвозвратно утраченным. Мир, каким он его знал в молодости, жена, Ортенсия, попытки покончить с собой, неизменно завершавшиеся неудачей, токсиконы… Нет, токсиконы были рядом. Всего в одном шаге…
Ему стало холодно. Когда трансформация завершится и он перестанет думать как обычный человек, а начнет мыслить подобно токсикону, то уже не будет чувствовать себя таким одиноким.
В голове вдруг возник странный образ, настолько абсурдный, что Мортеллу невольно стало смешно. Фантазия демонстрировала ему некий видеоролик о весьма своевременном пришествии инопланетян, желающих спасти человечество за минуту до конца света. В этом видении пришельцы обладали всей необходимой технологией, чтобы очистить и восстановить атмосферу и поверхность планеты. Они любили красоту, исповедовали безупречную мораль и были готовы пожертвовать собой ради сохранения жизни на Земле.
Мортелл потряс головой, чтобы прогнать навязчивые образы. Это оказалось так мучительно — представлять себе нечто подобное. Даже если бы такие инопланетяне существовали где-то во Вселенной, они не стали бы тратить время на помощь вымирающему виду существ, не способных излечить себя. Но они могли бы помочь токсиконам — ведь юная и неопытная раса этого вполне заслуживает…
За спиной Мортелла прозвучал далекий взрыв, приглушенный желеобразной пеленой, которая окутывала город. Значит, муж Ортенсии все-таки вернулся с динамитом и сумел взорвать дом. Вот неудача! Крах вновь окутывал Мортелла своим черным покровом.
Он вернулся к мыслям о пришельцах. Если бы они потребовали слишком высокую цену за восстановление планеты, он бы пожертвовал собой. Но что могло сохраниться на этой планете, кроме ядовитых газов, заражения и мусора?
Листовка на стене гласила:
