Дорога пошла в гору. На гребне горы вдруг возник комбайн, так внезапно, словно земля разверзлась и изрыгнула его. Конлин свернул правее, сорняки заскользили по бамперу. Комбайнер приветливо поднял руку и исчез в облаке дизельных паров и летящего из-под колес гравия. Сельские жители обычно машут тебе рукой, но это не значит, что они тебе доверяют. «Привет. Здорово. Здравствуй». Как правило, Конлин избегал выходить из машины в маленьких городах, но он уже очень далеко уехал от Энфилда, а старого Купера не объявят официально пропавшим еще дней пять, старик «уехал на рыбалку».

Купер облегчил ему задачу. Хотя в Энфилде он был в безопасности, но нигде нельзя чувствовать себя спокойно. Теперь Купер лежит внутри двойного рулона крепкой, проветриваемой сетки из пластика, придавленный большими камнями, на дне речушки, очень похожей на ту, что впереди. Пластик будет храниться вечно — в этом и прелесть пластика. А вот Купер не будет. Колин представил себе сомов, отщипывающих кусочки от старика; потом их самих поймают и подадут на стол в закусочной. Зря эта мысль так его забавляет.

Слегка постукивая ногой по педали тормоза, Конлин направил «малибу» вниз, на узкий мост через мутную речушку. Как и водонапорная башня, этот мост был старомодным: перила на заклепках, не выше окон автомобиля, равномерно покрытые оранжево-красными оспинами ржавчины; приподнятый настил для колес автомобилей из выгоревших добела досок с подстилкой из гравия между ними. Речушка, где валялись свиньи, пересекала пастбище, направлялась на север и убегала вдаль, к мрачному лесу на юге.

День стоял великолепный, один из тех дней в середине осени, когда кажется, что небо устроило окончательную распродажу солнечного света, типа «все на продажу». Ни облачка, сколько глаз хватает.

Конлин вздрогнул, заметив какое-то едва уловимое движение, и снова крутанул руль. У него возникло впечатление, будто кто-то стоит у самой дороги, возможно, какой-то старый фермер собирался перебежать на другую сторону, совершенно не думая о машинах. Но там никого не было. Может, то была игра теней от деревьев и длинного транспаранта, колышущегося дальше, на самой границе леса, где он уступал место городу.

Конлин заморгал, глядя на этот надутый ветром транспарант. Он был закреплен на четырех шестах, с черными буквами на оранжевом фоне по всей длине:

Парад. Сегодня пятница. Конлин ухмыльнулся, он вспомнил. Хэллоуин, праздник, когда вдруг становится нормальным затаиться в тени и следить за всем миром сквозь прорези маски. На плакате не было слова «Хэллоуин». Да этого и не требовалось. Всё объясняли дата и цвета. Конлин почувствовал холодок предвкушения: действительно, к чему спешить? Он может неторопливо пообедать, потом побродить по городку до темноты. Посмотреть Парад. Пожить медленно. Понюхать цветы. Хэллоуин — это единственный праздник, который представлял для Конлина какой-то смысл. Он не имеет отношения к тому благородству или альтруизму, которые напускают на себя люди, не имеет отношения к Высшим существам, которых они выдумали и скроили по своему разумению. Он имеет отношение к двум реальным вещам — маскараду и смерти.

Дома, большие дома вырастали на фоне плоского горизонта, окруженные овинами, сараями, машинами, несколькими высокими деревьями. Но здесь, в городке, строения теснились друг к другу, одни — одноэтажные, другие — двухэтажные. Большинство было с верандами. Огромные старые дубы и вязы во дворах опустили ветки на крыши из дранки.

Конлин держал стрелку спидометра примерно на двадцати милях в час, потом стал останавливаться на каждом углу, когда появились знаки «стоп»; ветки вокруг них были аккуратно подрезаны. Люди не обращали внимания на седан, скользящий по их главной улице — Гранд-авеню. Конлин тихо присвистнул при виде этой «грандиозной» улицы. Справа возвышался хлебный элеватор, и, да, — к нему вела неизбежная железнодорожная колея. Магазины с товарами первой необходимости, где продавали газовые насосы. Даже мигающий красным сигнал светофора висел над перекрестком в том месте, где улицу прорезала какая-то окружная дорога.

Почтальон мерно шагал по неровному, пересеченному корнями деревьев тротуару с тяжелой сумкой через плечо. Два старика склонились над поднятым капотом пикапа на дорожке у дома. Неуклюже поставленный трехколесный велосипед с розовыми ленточками на руле сообщал всему миру о том, что здесь живет маленькая девочка.

Конлин с удовольствием думал о своей теории Хэллоуина. Честный праздник — первобытный танец, которым и является человеческое существование: «Мы носим маски. Мы собираем и едим конфеты. Мы умираем».

Дорожные указатели, синие, с белыми буквами — «Элеватор», «Зола», «Чероки», — но ни одного названия самого городка. Например, вывески «Добро пожаловать в Бёрдпорт, население 5000». Может, оно скрыто тем оранжевым транспарантом с объявлением о Параде? Сдержанный городок, он сообщает только самые необходимые сведения. Конлин снизил скорость и почти прополз по участку дороги у школы, хотя все дети сейчас на занятиях. Вторая половина дня перед Хэллоуином, и к тому же пятница: вероятно, у них сейчас там веселье в каждом классе, они едят печенье с апельсиновым желе, а потом устраивают шествия по коридорам школы в блестящих, дешевых костюмах в обтяжку с масками на резинках и стандартным именем и изображением персонажа из мультиков на груди. Да. Можно подумать, волк-оборотень бегает в рубашке с надписью «Волк-оборотень». «Полнолуние… близится Превращение… зарегистрированный торговый символ появляется у меня на груди…» Ха-ха.

Даже на школе не стояло название городка.

Скобяная лавка, почта, магазин электроники (с большим выбором новомодных телевизоров) «Мир игр Джейсона — здесь можно поиграть в ролевые игры!». О-о-о, ролевые игры. Пара закусочных с неоновой рекламой пива в витринах… магазин спиртных напитков, парикмахерская. Там должен сидеть, по крайней мере, один старожил — в кресле для ждущих своей очереди клиентов, не собираясь делать стрижку. Интересно, подумал Конлин, парикмахеры в таких городках по-прежнему намыливают тебе шею пеной с помощью маленького круглого помазка и по-прежнему пользуются грозными опасными бритвами, которые затачивают о кожаные ремни?

Здесь.

«Кухня Стейси». Там должны собираться ушедшие на покой фермеры вокруг огромных тарелок с поджаренной на сале едой, и все сидят в своих кепках с длинными козырьками. Это место ему подходит.

На главной улице есть свободные места для машин, но Конлин свернул за угол на Ореховую улицу и припарковался перед серебристым «фордом»-пикапом у двухэтажного кирпичного торца ресторана.

Поднимая стекло, он огляделся вокруг. В двадцати футах впереди — зеленый контейнер для мусора и переулок. Через дорогу — еще одно старое кирпичное строение, которое казалось заброшенным. На бетонной плите над дверью вырезаны слова «Дейли Ньюс» — новости дня. Вот почему оно заброшено. Наверняка здесь мало «новостей дня».

Никаких счетчиков за парковку, только вывеска, запрещающая парковку в ранние утренние часы. Он потянулся, стоя рядом с машиной, чтобы размять затекшие ноги и спину, наслаждаясь солнечным теплом. На потрескавшейся стене ресторана кто-то написал краской из баллончика «Ферг — горячий парень!», белыми буквами высотой в фут. В нескольких шагах справа красовалась надпись «Ферг + Диана» внутри скособоченного сердца-«валентинки».

Нажав кнопку на ключе от машины, он проследил, как кнопки дверных замков опустились, издав одновременно четыре щелчка. Удобная машина, спасибо Дженку. Дженк — знаток автомобилей. Через пару дней этот автомобиль станет чистым, а потом исчезнет (новые номера, может, даже новый цвет) и будет выставлен на продажу на одной из площадок Дженка, разбросанных по всей стране.

Конлин сунул левую руку в боковой карман серой спортивной куртки, нащупал спрятанное в наплечной кобуре оружие. Он привык к его весу — «Глок-18», не самый маленький в этой серии и не слишком удобный, чтобы прятать. Но он идеально устраивал Конлина. Он не связывался с глушителями. Если тебе приходится заглушать выстрел, значит, ты не контролируешь обстановку. Здесь ему не понадобится оружие, но он не собирается оставлять его в багажнике, даже среди бела дня. Машину могли