Джеремия пригвоздил меня взглядом: глаза у него были угольно-черные и налитые кровью.

— У каждого свои отношения с реальностью.

Принесли пиццу. Я заказала еще два пива и схватила свое, как только его подали.

Джеремия оказался просто-таки машиной для поглощения пиццы: шесть кусочков против моих двух. А ведь весил он не больше ста двадцати фунтов. Может, он ест только тогда, когда платят другие?

— Вот что вам нужно, — сказал он, не донеся до рта последний кусок. — Вы должны заинтересовать своим пластиком ученых. На Земле нет такого материала, который бы вел себя так, как вы говорите.

— Вы мне поверили?

— Ну… условно. Зачем вам лгать? У меня нет ни престижа, ни денег. И никогда не будет.

Он тронул среднюю фотографию, оставив на ней сальное пятно.

— Это угол Шестой и Юниверсити.

— Верно. — Я стерла отпечаток.

— И вы сейчас видите движущиеся машины?

— Да. Во всяком случае, мне так кажется.

Джеремия встал.

— Закажите мне еще пива. Я сгоняю туда и подниму пальцы. Потом вернусь, и вы сообщите, сколько их было.

Посмотрев, как он уезжает, усердно крутя педали, я заказала еще два пива и канноли. Может, мне удастся прикончить его прежде, чем он вернется? А пиво меня отвлечет.

Несколько минут спустя он появился на перекрестке и поднял три пальца. Потом повернулся: за спиной он держал два пальца другой руки буквой «V».

К его возвращению я почти расправилась с канноли.

— Хотите доесть? — я подвинула ему тарелку. — Вы подняли три пальца, а еще два держали за спиной.

Медленно кивнув, он взял с тарелки недоеденный пирог.

— Предположим, вы не станете никому рассказывать про межгалактического риэлтора. Предположим, просто назоветесь медиумом. Например: сделайте что угодно на углу Шестой и Юниверсити, а я посмотрю в кусок пластмассы и опишу ваши действия.

— А мне ответят, что у меня есть скрытая камера.

Он отхлебнул пива.

— В редакции газеты она вам не поможет. И на телестудии.

— В лаборатории, — возразила я. — Нужно заставить ученых прислушаться.

— Ага, но сперва надо привлечь их внимание. — Выпив залпом половину кружки, он поставил ее на стол. — Когда вы заканчиваете?

— В пять.

— Визитка есть?

Порывшись в сумочке, я нашла визитную карточку.

— У меня имеются кое-какие связи. Ждите звонка.

Джеремия объявился ровно в пять на машине, за рулем которой сидел молодой человек. Черный «шевроле» был старым и пыльным, с магнитной нашлепкой, рекламирующей местную телестанцию. Черная машина во Флориде? Какая дешевка!

Парнишка сиял глуповатой улыбкой, впрочем, что с него взять, он ведь настроился развлекаться вовсю. Водитель сказал: у них что-то там забронировано сразу после рекламы в половине седьмого. Согласившись поехать с ними, я протянула для пожатия руку. И вот тут-то увидела второго молодого человека в черном и с громоздкой Камерой.

— Рэнделл Армитейдж, — представился водитель. — А это Джон Бьюфорд Маршалл. Встречались с ним раньше?

— Нет, — призналась я. — Я редко смотрю телевизор. Что происходит?

— Наш оператор будет вас снимать непрерывно вплоть до самого эфира. Вы не против?

Я пожала плечами. Кондиционера у него в машине не оказалось, но и до студии недалеко. Усевшись, я тут же чихнула от пыли.

— Поехали. И не жалейте «лошадей».

Остановив несколько минут спустя машину у входа на телестанцию, водитель помог оператору выбраться и понес за ним тяжелую батарею. Оба они шли задом, снимая, как я скриплю подошвами по гравию дорожки.

— Не слишком интересно, — задумчиво сказала я. — Кому захочется смотреть подобное?

— Это не для шоу, — объяснил Джеремия Фиппс, — а для ученых, после того как они очнутся.

Рэнделл откровенно ухмылялся, что укрепило мою решимость. Мне хотелось посмотреть, какие у них будут лица, «после того как они очнутся».

Нас посадили в студии, довольно дешевой и унылой во всем, что не попадало в объектив. Стол диктора новостей был пустым и чистеньким, пахло от него лимонным полиролем. У дальней стены, позади всех нас села, не представившись, женщина с планшеткой.

От кофе пахло замечательно, но, уже поднеся чашку к губам, я спросила:

— А я смогу сходить в туалет?

— Боюсь, что нет, — сказал оператор. — Только после эфира.

Я отставила чашку.

— Сейчас покажу вам три фотографии.

— Только одну, пожалуйста, — попросил Джон Бьюфорд. — Ту, которую мы сможем проверить.

— Ладно. — Я всмотрелась в снимок. — Час пик, разумеется. Туристы тащатся в своих машинах по Шестой авеню и обнаруживают, что налево, на Юниверсити, поворот воспрещен. Все отчаянно гудят… словно от этого когда-то был толк. — Я подняла глаза. — Конечно, это вам мог бы сказать кто угодно. Еще вижу низенького мужчину в соломенной шляпе, он выгуливает огромного пса. Датского дога.

— Надо бы послать кого-нибудь с рацией, — сказал Джеремия.

Рэнделл кивнул, но не согласился:

— У нас тут не радио, а телевидение.

— Можем сделать потом, — нейтрально предложил оператор. — Объясните нам, как это случилось?

— Конечно. — Я задумалась, а кто тут, собственно, главный. Говорила я в камеру. — Сегодня около половины двенадцатого в мой офис на Тридцать третьей улице вошел странного вида мужчина. Я риэлтор агентства по продаже недвижимости «Стар-риэлти». — Немного рекламы еще никому не вредило.

Затем я по возможности дословно пересказала наш разговор. Подняв фотографию к камере, я объяснила, что смогла увидеть, услышать и унюхать. Рэнделл смотрел на меня с таким видом, будто я покрылась хитиновыми чешуйками и отрастила крылья, Маршалл — чуть милосерднее. Молчаливая женщина с планшеткой встала и ушла.

— Сначала проведем простой тест, — предложил Маршалл. — Я отправлюсь на перекресток и напишу что-нибудь на большом листе бумаги. Никто не знает, что я нацарапаю… Я и сам пока не знаю. Вы прочтете надпись вслух. Затем наша вторая переносная камера, такая же, как эта, покажет мой автограф.

— Ладно. Просто держите листок лицевой стороной к северу по Шестой. Или поверните несколько раз.

Маршалл удалился в компании какого-то юнца.

— И кто нам поверит? — удивилась я. — Он же мог оставить записку. Или еще несколько часов назад сказать, что собирается написать.

— Вы плохо представляете специфику телевидения, мэм, — улыбнулся оператор. — Люди доверяют камере.

— Совершенно точно, — согласился Джеремия. — Книг-то они больше не читают.

Мне было слышно, как в соседней комнате женский голос сообщает новости.

Несколько минут спустя Джон Бьюфорд Маршалл поправил галстук, и вошел другой человек, чтобы стать за камерой. Зажглись софиты.

— Мэм?