Ближе к вечеру начался дождь. Холодный, встревоженный порывистым ветром, он то брызгал во все стороны, то, на мгновение успокаиваясь, слабо шелестел в листве и под ногами. Желтые и синие лучи уличных фонарей растекались разноцветной жижей и плавали по плохо замощенным тротуарам. В лужах вздувались крупные пузыри, но лопались прежде, чем Бугго наступала на них.
Впереди мигал бар, похожий на опрокинутый шаттл. Ветер приносил оттуда музыку, но по дороге рвал ее на кусочки, и до Бугго с Хугебуркой долетали только хрупкие обломки, из которых никак не складывалась мелодия. А потом теплое, влажное нутро бара поглотило их.
Битые зеркала, в беспорядке прилепленные повсюду на стенах, дробили посетителей. Эхо скакало под потолком, путаясь в искусственных металлических сталактитах и круглых пестрых лампах, а музыка по- прежнему оставалась неуловимой, существующей только в воображении трех музыкантов с мятыми лицами и свалявшейся шерстью на щеках. Один из них натужно дул в длинный оранжевый шланг, оживляя музыкальный инструмент, похожий на плоский младенческий гробик; а двое других то попеременно, то оба разом дергали толстые струны, натянутые на гигантскую бочку.
С бутылкой и двумя стаканами Хугебурка направлялся к столику, где сидела Бугго.
— У! — проговорил сипловатый, но вполне дружеский голос над самым ухом Хугебурки. — Как статус?
Шершавая теплая рука скользнула по ладони Хугебурки, желтые глаза на смуглом лице близоруко прищурились.
— Стабильно, — сказал Хугебурка. — Глотнешь?
Незнакомый космоволк хлебнул из бутыли, обтер губы, еще раз глотнул и вернул злягу Хугебурке.
— Антиквара не видел? — спросил он, озабоченно озираясь.
— Кого?
— Калмине Антиквара. Купили с Уфели слайдборд за семь сотен экю, давно мечтали… На сорок втором парасанге в сторону Орясины отказал правый тормозной: Уфели в смятку, Антиквар с костылями…
И, бормоча на ходу, куда-то ушел, растворяясь в разноцветной мешанине лиц, звуков, бликов, мелькающих световых пятен…
— Кто это? — спросила Бугго, когда Хугебурка приблизился к ней и поставил стаканы на столик.
— Понятия не имею.
Они молча разлили злягу. Вечер для них начался и все длился и длился, принося в бар все новых и новых людей, которые входили, обтирая дождь с мокрой шерсти и встряхиваясь, и сразу же вплетали свои голоса в тугое вязание здешнего воздуха, и все пестрее становилось вокруг, и наконец настало то мгновение, когда из замысловатой пестроты потянулась единственная нить, простая и чистая, и вот эта-то нить и была истиной, а названия у нее не было.
В самый глухой час ночи, когда все огни погасли и ненадолго возникла усталая тишина, Бугго поскреблась в номер к Хугебурке. Плохо соображая, он накинул на плечи одеяло и поплелся к двери.
— Господин Хугебурка… — расслышал он глухой голос своего капитана. — Я умираю.
Хугебурка распахнул дверь, и Бугго повалилась прямо на его руки.
— Что?… — невнятно спросил он, втаскивая ее в комнату и на ходу задевая локтем панель освещения.
Бугго вся тряслась, лицо у нее распухло — из вздутых зеленовато-белых подушек щек торчал только кончик носа да еще высовывались краешки белых тонких ресниц.
Хугебурка положил ее на кровать, чуть отошел и уставился изучающе. Потом приблизился, тронул распухшую щеку пальцем. Ненадолго осталось углубление в тугой подушечке, потом оно медленно исчезло, выправилось.
— Больно? — спросил Хугебурка.
— Ничего не чувствую, — плачуще сказала Бугго.
Из-под реснички с трудом выбралась раздавленная слезинка. Хугебурка машинально вытер ее ладонью. Бугго всхлипнула.
— Ну, — сказал Хугебурка, проводя рукой по ее волосам. — Ну-ну.
— Может, это от зляги?
— Нет, — твердо ответил он. — Мы ведь пили из одной бутылки.
— Все равно. Я женщина. Женщины чувствительнее.
— Тогда вас бы разнесло еще месяц назад, — резонно возразил Хугебурка.
— А если накопилось в организме?
— Нет, госпожа капитан, — повторил Хугебурка. — От зляги еще ни одного космоволка не раздуло. Так не бывает.
Она чуть выпятила губы, и Хугебурка понял: обиделась. Он еще раз погладил ее, как маленькую, и вдруг нащупал за ухом странный бугорок, похожий на бородавку. На краткий миг ситуация показалась чересчур деликатной. Что если у Бугго там на самом деле бородавка, которой она стесняется?
— У вас там бородавка? — с нарочитой грубостью спросил Хугебурка.
— Что? — жалобно удивилась Бугго.
— Сидите тихо, я лучше сам посмотрю. — Он отогнул ее ухо и повернул к свету: ему открылся красноватый, чуть светящийся шарик величиной с люксейскую горошину. Этот шарик, несомненно, был живой — он пульсировал и иногда странно шевелился, как бы переступая на месте.
— Дэрису, — молвил Хугебурка.
Бугго застонала и, откинувшись назад, поперек кровати, зашаркала по полу босыми ногами.
— Противно! Противно! — забормотала она.
— Их бы лазерным излучателем, — сказал Хугебурка задумчиво и снова потрогал за ухом у капитана.
— Ну так жгите! Чего ждать? — выпалила Бугго.
— Чума под хвост! — высказался Хугебурка так неожиданно, что Бугго даже раздвинула мускульным усилием раздутые щеки и чуть обнажила удивленные глаза: обычно Хугебурка никогда не ругался. — Излучателя нет, — пояснил старший офицер. — Я его продал.
Бугго обреченно расслабилась и снова уронила голову на покрывало.
Хугебурка несколько раз дернул себя за волосы. Затем спросил:
— Госпожа капитан, вы боитесь боли?
— Нет, — ответила Бугго сонным голосом. Точнее, обморочным.
— Хорошо.
Хугебурка сдернул с нее майку. Бугго вздрогнула, но тут же опять успокоилась. Хугебурка разрезал майку на полоски, свернул фитильки и поджег. Первый дэрису, ощутив поблизости огонь, засуетился, попытался уйти глубже под кожу, а потом зашипел и обмяк. Хугебурка вытащил его ногтями, а круглую мясную ранку прижег. В комнате сразу завоняло, как в летней шашлычной: горелой плотью и потом.
Второй дэрису обнаружился на спине, еще два — у сгиба локтя, трое сидели на пояснице, один — на бедре. Когда Хугебурка переворачивал стонущую голую Бугго на спину, чтобы посмотреть, нет ли врага на животе и под мышками, в комнату вломился портье.
Хугебурка, закопченный и зверский, поднял лицо. Факел из тряпки в его руке источал зловоние.
Портье смотрел на него молча. Потом бесстрастно осведомился:
— Кто эта госпожа?
— Мой капитан, — чуть задыхаясь, ответил Хугебурка.
Портье подошел поближе, поглядел на Бугго с легкой опаской.
— Дэрису, — пояснил Хугебурка, предупреждая другие вопросы.
Портье подскочил и испустил хриплый вопль.
— Тихо ты, — сказал ему Хугебурка, — люди же спят.
— Люди уже проснулись, — ненавидяще проговорил портье. — Я им скажу, что у вас загорелась постель, а вы оба пьяны — едва не сгорели заживо. На самом деле вы сейчас же уберетесь отсюда!
