— Я сегодня чувствую себя как-то особенно…

— Особенно?

— Ну, все мне нравится.

— Вот хорошо!

— Ты меня понимаешь?

— Может, и понимаю.

— Знаешь, что я чувствую? Как будто прожил всю жизнь близоруким, а сейчас в первый раз надел очки. Таким мне все кажется ясным и чистым.

— Как хорошо-то!

— Я в таком состоянии, что просто не замечаю ничего дурного.

— Правда?

— Все такое прекрасное, светлое. И голоса у людей красивые. В такой день, как сегодня, все удается: и прогулка, и всякие развлечения, даже самоубийство.

— Самоубийство?.. — спросила Доррие.

— Да, даже самоубийство.

— С чего это ты про самоубийство вспомнил?

— Просто так.

— Значит, сегодня опасный день! Тебе надо остерегаться.

К. сказал:

— А откуда известно, что смерть — это всегда плохо? Кто знает, может, самоубийцы тоже получают удовольствие…

— Я, во всяком случае, не знаю, не пробовала, — сказала Доррие.

— Да нет, я серьезно. В такой денек почему бы человеку не захотеть уснуть вечным сном.

— Ну, если уж приспичит — пускай спит.

— Наилучшие самоубийцы те, которые просто исчезают, неизвестно куда. Вроде слонов, уходят умирать в потайное место. А которые похуже — пишут всякие письма, прощаются, каются, оставляют под подушкой записки в помощь полиции, дескать, «прошу никого не винить». Обдумывают, какое орудие самоубийства лучше: «кольт», веревка или снотворное. Выбирают день и час — якобы туманная или дождливая погода лучше. Чтобы люди потом говорили: покойный, мол, ушел из жизни в печальный день, в сумеречном состоянии…

Доррие сказала:

— Почему ты вдруг стал об этом раздумывать?

— Денек больно хорош.

— Ну хватит, ради бога! Неохота тебя слушать.

— Как скажешь, дорогая.

— Давай лучше возьмем машину, тогда успеем на кинокомедию.

И они сели в такси.

Когда он добрался до дому, солнце садилось. Он тихо поднимался по полутемной лестнице, еще не дойдя до своего этажа, услышал из своей комнаты чужие голоса. Он остановился, насторожился. Это были Мохаммад и Парвиз. На носках, по стеночке он одолел оставшие ступени и через щель плохо прикрытой двери заглянул в комнату, не переставая прислушиваться. Все вещи были разбросаны, раскиданы: Мохаммад и Парвиз перевернули его жилье вверх дном. Книги валялись на полу, постельные принадлежности и все, что было сложено в нишах, выброшены наружу, а виновники разгрома сидели посреди беспорядка в тяжелом раздумье. Некоторое время оба молчали, потом Мохаммад сказал:

— Во всем я виноват! Если бы я не был таким идиотом и приехал бы сразу после его звонка, ничего бы не случилось.

— Ну откуда мы знали? Это на него и не похоже совсем. Он никогда не страдал никакими комплексами, — сказал Парвиз.

— А мы с тобой откуда знаем? Не страдал! Что можно знать про другого человека?! Вдруг с ним что- то случилось…

— А что могло случиться?

— Я-то откуда знаю?!

— Если бы что-нибудь случилось, он бы нам сказал.

— А может, такое, о чем нельзя рассказывать, — возразил Мохаммад.

— Ну, тогда по лицу было бы видно…

— Что было бы видно? По-твоему, на лице все написано?

— Но ведь мы такие близкие друзья были, — сказал Парвиз.

— Что значит «близкие»? Да разве мы когда-нибудь интересовались заботами друг друга? Так, собирались поболтать, посмеяться… И ведь никаких следов не оставил, ничего не сказал…

— Утром, когда он мне звонил, я совершенно не принял этого всерьез. Думал, шутит, как всегда, — сказал Парвиз.

— Ну а пузырек, который мы в ящике стола нашли? Ясно же, что он задумал. Пузырек с люминалом…

— Но ведь он нераспечатанный.

— Верно, нераспечатанный. А откуда ты знаешь, может, их было два или три? Ты уверен?

— Нет, — сказал Парвиз.

Мохаммад встал, принялся расхаживать по комнате.

— Нет такого места, куда бы мы не позвонили.

— Нельзя же весь город обыскать, — сказал Парвиз.

— Если бы я знал, что он в городе, я бы обыскал!

— Просто голова крутом идет.

— А что мы напишем его родителям, что им скажем? — спросил Мохаммад.

— Да я вообще не знаю что делать!

— Если что случилось, никогда себе не прощу…

— Как ты насчет звонка в полицию?

— Конечно, давай! — сказал Мохаммад. Парвиз направился к телефону:

— Мы даже номера полицейского участка не знаем…

Тут К. влетел в комнату и заорал:

— Какая еще полиция?!

Парвиз и Мохаммад на несколько мгновений оцепенели, потом Парвиз набросился на К., и они покатились по полу.

— Ну теперь я с тобой рассчитаюсь! — вопил Парвиз. — Уж я тебя проучу — забудешь свои дурацкие шутки!..

Наконец Мохаммад громко сказал Парвизу:

— Этим ты ничего не добьешься. Подожди, я ему такой цирк устрою — не обрадуется!

Хохочущий К. выбрался из под тяжеленной туши Парвиза, отбежал к окну:

— А вы-то, дураки, так сразу и поверили!..

— Почему же не поверить? — спросил Мохаммад.

— А верить почему? — возразил К.

— Ну, привет! — вмешался Парвиз. — Ты звонишь, выкладываешь такое — любой призадумается. А потом вдруг исчезаешь на целый день! Как тут не поверить!

— Отколотить его надо как следует, чтобы человеком стал, — сказал Мохаммад, обращаясь к Парвизу.

— Это вас отколотить надо! — заорал К. — Во что вы превратили квартиру?! Мне теперь за неделю