по всем четырем сторонам дерн и отходил в сторону. Два негра, которые следовали за ним, тотчас снимали аккуратную пластину дерна и грузили ее на автокар. Муж снова брался за пневмомолоток и углублял яму, а те двое собирали землю и ссыпали ее в другой автокар. Так мой муж и вышагивал туда-сюда, негры — за ним. Все трое были одеты в одинаковые комбинезоны. Как они старались! Горсточке земли не давали упасть на траву газона. А мы сидели вдвоем в машине и целых полчаса смотрели на них через кусты букса на обочине шоссе и плакали. Мимо нашей машины все время проходили автокары — такие маленькие грузовички, — они увозили дерн и землю и привозили новые длинные ящики, которые расставляли рядами на газоне, пока для них выкопают ямы. Тогда как раз вывозили убитых из Вьетнама — партию за партией, по двести-триста трупов каждый день. Так что хлопот хватало. Кроме бригады моего мужа там работало еще десять-двенадцать бригад, каждая на своем участке. А какой там парк! Он называется Арлингтон. Вы, вероятно, слышали. Это такое же известное место, как и американская столица, оно знаменито на весь мир, пожалуй, не меньше самой Америки. Так мне объяснила в тот день моя попутчица. Арлингтон прославился со времени войны за независимость. Кеннеди тоже там похоронен. И все люди приходят туда — посмотреть, погулять. Есть там и почетный караул, он сменяется с большой торжественностью. Арлингтон — огромный луг, покрытый могильными холмиками. Каждый участок обсажен деревьями и кустами букса, в изголовье могил — белая каменная плита, где написано имя и звание. Полковники размещены отдельно, майоры — отдельно, сержанты — в одном месте, простые солдаты — в другом. Девушка показывала мне: смотри, мол, и здесь соблюден воинский порядок. Ох, обо всем и не расскажешь! Она говорила: «У нас, американцев, земные хлопоты заканчиваются здесь, на Арлингтонском кладбище». Ах, как она распалилась! Еще бы, семь лет ждать и потерять троих женихов!.. Она показала мне могилы тех двух, и могилу Кеннеди тоже показала, и место, где сменяется почетный караул, потом мы повернули обратно. Мне-то было тошно смотреть на все это. Мы пообедали в городе и пошли вместе в кино. Там моя дочка непрерывно плакала, и я даже не разобрала, какой фильм мы смотрели. Часа в четыре девушка отвезла меня домой, а сама уехала. Она взяла льготный обратный билет и должна была в тот же вечер вылететь назад. Хотите знать ее прощальные слова? Она сказала: «Они там, на войне, столько насмотрелись на смерть, что совсем забыли, как надо жить…» И когда мой муж вечером вернулся с работы, я все это ему выложила. После отъезда той девушки ни о чем другом я и думать не могла, обзвонила, конечно, всех знакомых иранцев, совета просила… Мне вдруг вспомнился тот день, когда он уговаривал меня поехать осматривать Мэсгярабад. Как будто это Гулистанский дворец[24]. Это еще до свадьбы было. А я тогда и не знала вовсе, что такое Мэсгярабад и где он находится. Я вам говорила уже, что если бы не он, я вообще бы не увидела многих уголков Тегерана. Тогда я просто ничего не понимала. За дорогой следил шофер из их управления. А я знай себе переводила! Жених мой все выспрашивал: как хоронят, да как закапывают?.. Ну, а я ничего такого не знала. Шофер был из армян и тоже не разбирался в наших обычаях. Пришлось прибегнуть к помощи одного из сторожей Мэсгярабада, тот рассказывал, а я переводила. У меня тогда и в мыслях не было, что все это неспроста. Помню только, что бабушка была очень недовольна. Какой-то неверный приезжает просить руки девушки из приличной семьи, а потом везет ее — тьфу! — в Мэсгярабад… В тот день, помню, был с нами еще один американец, и, когда я переводила им обоим объяснения кладбищенского сторожа, тот, другой, сказал моему мужу: «Видишь, они обходятся совсем без гробов[25]. Кусок ткани для савана — и никаких тебе капиталовложений». Я знала этого человека. Это был советник планово-экономического отдела посольства. Они, кажется, решили обсудить этот вопрос у себя в отделе. А я-то, дура набитая, ничегошеньки из этих разговоров не поняла! Помню, еще когда они услыхали, что у нас не употребляют этих ящиков — гробов, они принялись мне рассказывать, что у них, мол, убирают покойника, как невесту, укладывают в гроб, заталкивают за щеки вату, если он старый и худой, завивают волосы — и на все это идет куча денег. Я было попробовала пересказать это за ужином бабушке, но она расшумелась, рассердилась — и даже не пришла к нам на свадьбу, нарочно уехала в Мешхед. Но разве я что-нибудь соображала? Судите сами: двадцатилетняя девушка, рука об руку с американским женихом — красивым, богатым, уважаемым, какие могут быть сомнения? А до Мэсгярабада мне и дела нет! Много времени прошло, пока я, вроде бабушки, стала думать о таких местах. А когда мы жили в Вашингтоне, он иногда, вернувшись с работы, бормотал сквозь зубы, что черные, мол, из-под носа работу выхватывают. Я как-то, помнится, спросила его: «А разве неграм разрешается быть юристами?» Я-то ведь думала, что «лойер» — это судья, правовед, ну, в общем, что-то связанное с юстицией… Вошел он, значит, в дверь, я подала ему виски, себе налила тоже, села и все ему выложила. Я уже все обдумала, посоветовалась. Один мой приятель сказал мне по телефону: «Ясное дело, они только этим и занимаются. Роют могилу для всего человеческого рода». Я ему, понятно, возразила: тоже мне, нашел время для лозунгов! Конечно, я знала, что у него зуб на них: они как раз аннулировали его вид на жительство. На родину вернуться он не мог, и в Америке нельзя было оставаться. Хотел даже принять египетское подданство. Но мне в тот момент было не до ехидства: коли они такие, что же ты-то, дескать, торчишь в Америке?.. Был еще один знакомый из Ирана, красивый такой молодой человек, иногда, не скрою, подумывала: вот бы за него замуж выйти! Так вот этот юноша мне сказал — знаете что? — «Ну, милочка, тебе-то, по-моему, в Америке очень даже неплохо. Точно!» А чем он сам занимался, хотите знать? Ничем абсолютно! Его содержали две американки. Да вы не подумайте, что я напилась, вот и поливаю грязью эту Америку. Нет, одна из тех женщин была учительница, другая — стюардесса. У каждой из них был собственный дом. И тот молодой господин изволил проводить три дня в одном доме, четыре — в другом. Словно шах. Ничему он не учился, ни гроша не зарабатывал, а жил, точно нефтяные шейхи на Персидском заливе. И еще имел обыкновение водить к себе знакомых иранцев, хвалиться, как он преуспел — совсем не видел ничего зазорного в своем образе жизни! Так вот мне и пришлось на двадцать третьем году жизни забрать малютку-дочь и вернуться на родину… Ну, а тому парню дай бог здоровья! Только я с ним поговорила, положила трубку, слышу — звонок. Звонил молодой адвокат, друг того парня. Он представился, объяснил, что он — приятель такого-то, что тот рассказывал ему о моих затруднениях, и предложил свою помощь. Я попросила его приехать, мы за полчаса все с ним обсудили, и я решилась. К возвращению мужа я немного успокоилась, знала, чего хочу. До десяти вечера я просидела с мужем, пила виски и доказывала, что больше не могу оставаться в Америке. Как он ни пытался выяснить, откуда мне все известно, я ему ничего не сказала. Он решил, что это его родители постарались или братья с сестрицами. А я — ни да ни нет. И как он ни уговаривал меня в тот вечер пойти погулять, сходить в кино, в клуб и отложить разговор на завтра, я не соглашалась. Высказала ему все, ушла в детскую, заперлась — и рухнула как подкошенная. До того я была пьяная. Вроде как сейчас. А утром мы пошли в суд. Судья — вы только подумайте! — все твердил, что это такая же работа, как любая другая! Тут я ему сказала: «Господин судья, а вы свою дочь отдали бы за такого человека?» Он говорит: «У меня, к сожалению, нет дочери». — «А невестка есть?» — «Невестка есть». — «Так что же вы сделаете, — говорю, — если ваша невестка вдруг придет к вам и скажет, что муж ее, который прежде был учителем, занялся вот такими делами и вообще все время врал…» Тут мой муж сразу вмешался, не дал мне продолжать: он не хотел, чтобы его ложь вышла наружу. Так и получилось, что он согласился на развод. Подписал бумажку о выплате алиментов дочке и тут же дал мне денег, чтобы я могла вернуться в Иран. Вот что значит выйти замуж за американца! Пожалуйста, налейте мне еще стаканчик виски. Ваши гости так и не пришли?.. Только знаете… у меня никак из головы не выходит… А может, эта девчонка все-таки меня обдурила? Ну, эта его «герл-френд»… Нет?..
Готовность нации
Перевод Н. Кондыревой и Ш. Бади
В предбаннике стоял крик: только что научившийся ходить двухлетний малыш Бэгум, сын новой водоноски, опять напрудил на скамью. Услыхав об этом, женщины с шумной бранью повыскакивали из мыльной. От их тощих тел шел пар, клубился над обвислыми, увядшими грудями, пока они с брезгливой осторожностью собирали свои подстилки и полотенца, обмоченные ребенком, во всю ругая водоноску. Те, кто считал себя поважнее — потому, что их мужья занимали какое-то положение, — при этом еще грозили хозяйке бани или требовали ее вмешательства: