Локридж взбодрился. Он разбросал угли, засыпал кострище, и когда Сторм заметила: «А ты, оказывается, умеешь заботиться о том, что тебя окружает», — почувствовал, что готов сразиться с медведем.

Она показала ему, как работает механизм управления входом в туннель. Они спрятали прибор и прежнюю одежду в дупле дерева. Только ружья оставили при себе. И, наконец, пустились в дорогу.

— Мы направляемся в Эвильдаро, — сказала Сторм. — Я никогда не была там до сих пор. Это портовый поселок, и в нынешнем году здесь Должен появиться иберийский корабль.

Диаглосса подсказала Локриджу, что слово «Эвильдаро» было усеченной формой более древнего названия, означающего «Дом Морской Матери». Та, Чьим именем освящалась деревня, была воплощением Охотницы. Жители Эвильдаро обитали здесь уже многие века, будучи потомками племени, охотившегося на северных оленей, и появились на территории Дании вслед за отступающим ледником. Когда оленьи стада переместились в Швецию и Норвегию, людям пришлось изменить образ жизни. Несколько поколений назад они занялись земледелием, многое переняв у пришлых племен, однако по-прежнему поклонялись Той, Чьи волосы омыты дождем, Которая проглотила землю — и вместо земли появилась вода, и по воде можно было плавать на лодках, Той, Которая поедала мужчин и Которая давала рыбу, и устриц, и тюленей… Когда-то племя ютов, не почитавшее Ее и приносившее жертвы мужским богам, нарушило мир и… — но тут Локридж перестал внимать чужим воспоминаниям, навязанным ему приборчиком. Они отвлекали его от действительности и от этой женщины.

Солнце поднялось высоко над землей, туман рассеялся и небо прояснилось. Только лишь кое-где остались белые облака. Дойдя до леса, путешественники остановились. Кустарник, растущий под дубами, встал стеной на пути. Сторм огляделась и обнаружила еле заметную тропинку, ведущую на север, проложенную скорее оленями, чем людьми.

— Леса священны в этих краях, — говорила Сторм. — Нельзя охотиться, не принеся Ей жертву. Нельзя срубить дерево, не получив благословения.

Лес, однако, не встретил их благоговейной тишиной. Везде кипела жизнь; заросли куманики, папоротника, шиповника вплотную подступали к дубовым стволам; подобно искрам, мелькали белки, скачущие с ветки на ветку; шумные птицы трудились над устройством гнезд. Пение, верещание и шорох крыльев раздавались повсюду. Локридж почувствовал, как его душа распахнулась навстречу лесу, он словно слился с ним в единое целое. Ему казалось, что он захмелел от солнца, ветра и запахов. «О да, — подумал он, — я испытал немало неприятностей. И я знаю, что истинные несчастья — это холод, голод, болезни, а не студенческие ссоры или непомерные налоги, и наверняка за большие страдания и воздается по-другому. И если Сторм властвует над этой лесной жизнью, то, значит, так ее наградила судьба и, значит, я с ней».

Мисс Дэрруэй не промолвила ни слова в течение всего последующего часа, да и сам Локридж не чувствовал желания разговаривать. Беседа помешала бы любоваться Сторм, ее кошачьей походкой, синевато-черным отливом ее волос, светом, отраженным в ее малахитовых глазах, золотистыми бликами, пятнавшими шею и пропадавшими в тени между грудями. Локриджу вспомнился миф о юноше, который однажды, увидев обнаженную Диану, превратился в лесного оленя и был разорван собаками. «До сих пор со мной не случилось ничего подобного, — подумал Малькольм, — по крайней мере, я жив, но все же не стоит испытывать судьбу».

Лес стал редеть. Приближался полдень, когда они вышли на открытую местность. Теперь по обе стороны от них — до самого горизонта — лежала равнина. Травы шелестели на ветру, небольшая рощица шумела ветвями, облака отбрасывали на землю замысловатые тени. Тропинка расширилась, стала тонкой — они приближались к болоту.

Неожиданно Сторм остановилась. Было видно, как ее мышцы напряглись. Она схватилась за оружие. Локридж проследил за ее взглядом. На сырой земле отчетливо отпечатались следы колес и неподкованных копыт. Два дня назад кто-то проезжал через эти места.

— Далеко же они зашли, — пробормотала Сторм.

— Кто? — поинтересовался Локридж.

— Юты. — Локридж продолжал осваивать диаглоссу и смог понять, что Сторм имела в виду пришлое племя, отделившееся от народа Боевого Топора. Топоры этих захватчиков, поклоняющихся Солнцу, отличались от топоров лесорубов, почитающих Лабрис.

— У нас недостаточно информации, — объяснила она. — Неизвестно, что здесь может произойти в ближайшее время. — Помолчав, она задумчиво добавила: — Однако есть данные, что в этом районе не использовались энергетические устройства. Именно поэтому я и решила скрыться здесь, а не в более поздних эпохах, где также можно связаться с Хранителями. Я знаю, что Реформисты не появлялись здесь.

Кроме того, наши исследователи однажды воспользовались выходом, ведущим в следующее столетие, и Эвильдаро все еще существовало, более того, его роль резко возросла. — Сторм забросила свой узелок за спину и пошла вперед. — Думаю, бояться нечего. Самое неприятное, что нам грозит, — это участие в стычке между двумя первобытными племенами.

Они прошли несколько миль через цветущее поле, иногда минуя небольшие рощицы. Изредка им встречались лесные гиганты — священные дубы, тщательно оберегаемые жителями. Но чаще всего на их пути вставали ясени, вязы, сосны и березы — белоствольные захватчики, уже давно вторгнувшиеся на территорию Ютландии.

Обогнув очередную рощу, Локридж разглядел в отдалении стадо коз. За животными наблюдали два загорелых нагих подростка. Один из них наигрывал на сделанной из кости флейте, другой сидел на ветке дерева, свесив ноги. Заметив незнакомцев, мальчики разом закричали. Первый пастушок бросился наутек, а второй стрелой залез на вершину дерева и спрятался в листве.

Сторм кивнула:

— Понятно, у них есть причины для испуга. Ведь неприятель рядом.

С помощью диаглоссы Локридж разобрался в том, как налажена жизнь Людей Моря: мирные будни, беседы со странниками, тяжелая работа, чередующаяся с недолгими периодами отдыха, когда можно было заняться янтарем, танцами, любовью или просто побездельничать; доброжелательное соперничество с рыбацкими поселениями, разбросанными по берегу, и редкие торговые связи с земледельцами из внутренних областей полуострова. Они охотились на зубров, медведей и кабанов, обрабатывали землю заостренными палками, перетаскивали издалека валуны для дольменов и гробниц. Зимой они боролись с холодом и снегом, ветром и самим морем, наступающим на них с запада. На лодках, обшитых шкурами, они бороздили залив в погоне за тюленями и иногда даже пересекали Северное море, доплывая до Фландрии и Англии, где их встречали тамошние торговцы. Но войны им были неведомы до тех самых пор, пока не появились воины на колесницах.

— Сторм, — спросил Локридж, — ты хочешь научить людей верить в Богиню, чтобы запретить войны?

Сторм гордо подняла голову и заговорила почти презрительно:

— Богиня триедина: Девушка, Мать и Царица смерти!.. Жители Крита считают, что погибшие во время Танца с Быком приносят свою жизнь в жертву Верховным Богам. Представители мегалитической культуры Дании — я не имею в виду здешних жителей, — ежегодно убивают человека и съедают его мясо.

Она заметила потрясение Локриджа, улыбнулась и тронула его за руку.

— Не принимай мои слова так близко к сердцу, Малькольм. Мне надо использовать тот человеческий материал, который взрастила Природа. Но Она не признает, когда кровь проливается ради таких абстракций, как власть, богатство и слава.

Локридж не смел спорить, когда она обращалась к нему подобным тоном. В течение следующего получаса он хранил молчание.

Теперь их путь пролегал мимо небольших возделанных участков земли, огороженных колючим кустарником; между ними бродили овцы, козы и свиньи.

Впереди заблестели воды Лим-Фьорда. Огромный дуб скрывал из виду деревню, но над его кроной поднимался дым.

Неожиданно со стороны Эвильдаро появилась группа мужчин. Белокурые и ширококостные, они были одеты подобно Локриджу. Волосы их украшали ленты, а бороды были коротко острижены. Некоторые несли ярко разукрашенные щиты. Оружием им служили луки и стрелы с кремневыми наконечниками, ножи и