посторонних глаз свой жестокий поступок. Не нашедшие выхода желания быстро оборачиваются в нем злобой, и причиной всему — женщина. Клеммер прочесывает парк, но не обнаруживает ни одной птицы. Он идет по газонам и не щадит экзотические цветы и кустарники, двигаясь напролом. Он нарочно топчет аккуратные цветочные клумбы. Его каблуки давят вестников весны. Нагруженный тяжестью любви, он предстал перед этой отвратительной женщиной, но она не принесла ему облегчения, и вот теперь ему приходится жить под этим грузом. Груз не так уж тяжел, однако его воздействие опустошительно для жизни тела. Позывы тела не смогли пробить себе дорогу, чтобы вырваться наружу из оболочки. Разборчивая женщина всего только и смогла, что извлечь из его головы одну-две музыкальные удачи. Она взяла у него самое лучшее, чтобы, подвергнув проверке, выбросить! Носком ботинка Вальтер К. давит «анютины глазки», ведь он пережил самое жестокое разочарование на полпути своих любовных ухаживаний. Разве он виноват, что у него ничего не получилось? Если Эрика и дальше пойдет этой дорожкой, с ней случится такое, что ей и в кошмарном сие не снилось. Огромные шипы кустарника царапают Клеммера, пружинящие ветви бьют его по лицу, когда он идет напролом: за кустами он почуял воду. Он словно подстреленная дичь, которую охотник вопреки всем охотничьим правилам бросил подранком. Этот неумелый охотник не попал в сердце. И Клеммер теперь представляет потенциальную опасность для всякого встречного— поперечного!
Он, ядовитый любовный карлик, крадется по ночной зоне отдыха, в которой принято отдыхать в дневное время, крадется, чтобы отыграться на невинных животных. Он озирается в поисках камня, но ничего не находит. Он поднимает с земли короткий сук, упавший с дерева, однако палка оказывается трухлявой и слишком легкой. Женщина потребовала от него, предлагавшего ей любовь, нечто ужасное, и ему приходится поползать на четвереньках, чтобы найти более надежное оружие, чем трухлявый сучок. Он не смог стать повелителем этой женщины, и ему приходится гнуть спину и неустанно подбирать с земли ветки. Фламинго будут потешаться над этим гнилым сучком. Это не палка, это сухая веточка. Клеммер, не имеющий опыта, но жаждущий новых приключений, не представляет себе, где ночуют птицы, чтобы укрыться от своих мучителей. Может быть, у каждой из них есть собственный домик! Клеммер ни в какую не хочет отставать от хулиганов, которые уже поубивали много птиц. Он еще сильнее чует близость воды, своей родной стихии. Именно там, как пишут газеты, и находится добыча розового цвета. Ветер шумит вокруг, и шорохи не прекращаются. Светлые дорожки змеятся по парку. Если уж Клеммер зашел так далеко, то он мог бы удовлетвориться и лебедем, птицей, которой легче отыскать замену. Поймав себя на этой мысли, Клеммер понимает, сколь сильно нуждается в клапане, чтобы выпустить из себя клокочущую злобу. Если птицы находятся на пруду, он приманит их. Если они находятся на берегу, ему не придется лезть в воду.
Вместо птичьих криков до него доносится непрерывное урчание автомобилей. Кто так поздно разъезжает? Город и здесь преследует своим шумом всех, кто жаждет отдыха и отправляется в городские зеленые зоны, в легкие Вены. Клеммер, пребывающий в серой зоне своей безудержной злобы, ищет кого- нибудь, кто бы наконец не перечил ему. Он ищет кого-нибудь, кто его не понимает. Птица хотя и может упорхнуть, но она не будет ему перечить. Клеммер торит свои дорожки в ночной траве. Он ощущает внутреннее родство с теми одиночками, которые, как и он, кружат в ночи. Он ощущает свое превосходство по отношению к другим полуночникам, которые болтаются здесь и держат за руку женщин, потому что гнев его сильнее, чем огонь их любви. Молодой человек бежит сюда, ускользая от близости женщин. Из какой-то точки кругами расходится стрекотание, совсем не мелодичное, такое, какое может быть произведено только птичьим клювом или начинающим музыкантом. Вот и птица! Скоро в газетах напишут об акте вандализма, и с газетой в руках, еще пахнущей типографской краской, он предстанет перед несостоявшейся возлюбленной, потому что он оборвал чью-то жизнь. Ведь и жизнь возлюбленной можно жестоко разрушить. Можно оборвать нити ее жизни. Госпожа Кохут постоянно смеялась над его чувствами, а его любовь долгие месяцы изливалась на нее, вовсе того не стоящую! Его страсть выплескивалась из рога изобилия его сердца, а она посмела заткнуть этот рог и не дать пролиться сладкому дождю. И теперь он с ней посчитается, она сама в этом виновата, совершив страшное деяние.
Все то время, которое Клеммер расточительно тратит на поиски некой птицы, эта женщина, сегодня отправившаяся спать очень рано, пребывает в смутном полусне. Она бессознательно пробирается сквозь сон, а Клеммер крадется по ночным лужайкам города. Клеммер ищет и никак не может найти. Он отправляется в сторону другого звука, однако снова не находит его источник. Он не отваживается зайти слишком далеко, чтобы не угодить в свою очередь под чью-нибудь дубинку и не подогнуть ослабшие колени. Трамваи, еще недавно со звоном проезжавшие вдоль внешней стороны парка и позволявшие ориентироваться, теперь идут, сменив свое название, под землей, откуда их не слышно. Клеммер не в состоянии понять, куда он движется. Возможно, что путь заведет его в дремучую глушь, где царит принцип: поедать или быть съеденным. В этом случае Клеммер, вместо того чтобы добыть себе пищу, сам станет добычей! Клеммер ищет фламинго, а кто-то другой, возможно, уже отправился на поиски баклана с толстым кошельком. Клеммер с громком топотом несется сквозь кусты и выбирается на открытый луг. Он ожидает самого невиного (sic!) замечания, которым одарит его такой же праздный гуляка, как он, и заранее потешается над этим. Он знает: путник не думает ни о чем более, кроме как о еде и о семье, а также о состоянии природного и животного мира вокруг него, ведь вследствие загрязнения окружающей среды невосполнимые запасы постоянно уменьшаются. Пешеход объяснит, почему природа вымирает, и Клеммер позаботится о том, чтобы малая часть этой природы оказалась на переднем крае, подав хороший пример. Клеммер адресует свою угрозу в темноту. Одной рукой он придерживает бумажник, в другой сжимает дубинку. Он может так посочувствовать праздному гуляке, что тому мало не покажется.
Клеммер прочесал весь парк, но птицу так и не нашел. Неожиданно для него, уже почти потерявшего надежду, он все же кое-что обнаруживает — сплетенную в объятиях пару, пребывающую в стадии далеко зашедшей страсти. Точно определить, насколько далеко, невозможно. Клеммер едва не наступает на женщину и мужчину, слившихся в единое существо, внешние очертания которого постоянно меняются. Одной ногой он наступает на сброшенную одежду, другой едва не спотыкается о беснующуюся плоть, которая в потребительской лихорадке вовсю пользуется телом ближнего. Над нами шумит крона мощного дерева, которое, находясь под защитой закона об охране природы, тщательно скрывало учащенное дыхание пары почти до самого конца. Клеммер в своих жадных поисках птицы не обращал внимания, куда его несут ноги. Его злоба обрушивается на плоть, которая расцвела пышным цветом на обочине дороги, бесстыдно сминая все другие цветы, поскольку беснуется она как раз на клумбе Городского парка. Теперь эти цветы остается только выбросить. У Клеммера в наличии только легкая дубинка, чтобы принять активное участие в схватке тел. Сейчас и выяснится, бить ему или быть избитым. Здесь некто третий с ухмылкой на лице вмешивается в любовное единоборство. Клеммер громко выкрикивает непристойное слово. Крик его несется из глубины души. Ему придает смелость то, что парочка не дает ему отпора. Он размахивает палкой. Они торопливо натягивают одежду, приводя себя в порядок прямо у него на глазах. Соучастники молча и словно ватные возятся со своими вещами. Кое-что они второпях надевают наизнанку. Начинается мелкий дождь. Парочке удается наконец обрести первоначальный вид. Клеммер враждебным голосом объясняет, каковы могут быть последствия подобного поведения. Дубинкой он ритмично постукивает по правому бедру. Он чувствует, как в нем растет и растет сила, потому что они не осмеливаются возражать. Клеммер чувствует животный страх парочки, и он много отчетливее, чем страх настоящего животного. Они чуют его право, право укротителя. Они ждут этого. Нот почему их так притягивает ночной парк, ведь вокруг простирается открытое пространство. Парочка уже чувствует себя по-домашнему в обществе Клеммера, не отвечая на его торопливые и злобные выкрики. Клеммер называет их грязными свиньями! Идеи, которые во множестве посещают его при прослушивании музыки, перед лицом жизни и страсти кажутся плоскими и тривиальными. Что касается музыки, он знает, о чем он говорит, здесь же он видит то, о чем всегда уклоняется говорить: неприкрытую банальность телесного. Перед ним вовсе не романтический сад любви, и все же это городской сад. Любовная парочка затаилась в расплывшейся тени дерева. Наверняка они покорно примут все, что их ожидает, будь это заявление в полицию или торопливые удары. Капли дождя обрушиваются на землю все сильнее. Удары на них пока не обрушиваются. Парочка озирается в поисках убежища. Последует ли удар? Нападающий медлит. Парочка незаметно отступает, пятясь спиной в сторону укрытия. Они хотят одного: выпрямиться во весь рост и бежать, бежать! Он и она совсем еще юные. Клеммер только что наблюдал, как эти несовершеннолетние барахтались словно свиньи. Ему хочется обрушить дубинку на их податливые тела, но он попрежнему постукивает своим оружием по бедру. Эта ночь не осталась для него без добычи. Стоя здесь и внушая страх, Клеммер обретает то, что может захватить с собой и принести спящей сейчас Эрике.
