что дыма без огня не бывает и к слухам надо относиться с уважением, какими бы нелепыми они нам порой ни казались.
…Видя, как на глазах у нее теряет монументальность, тускнеет, скукоживается еще пять минут назад величественный мэр, дворничиха огорченно всплеснула руками:
— Ах ты, господи, прости меня грешную. Не думала я, старая, не ведала, что так шибко вы, Василь Данилович, напужаетесь. По глупому своему соображению, уверена была, что вы уж, поди, давно подготовлены к этой судебной превратности. (В скобках замечу, что ни до какого суда, как о том мечтали некоторые пылкие и легкомысленные обрадовцы, дело с бывшим нашим мэром не дошло. Просто Екатерина Петровна в силу необходимости соответствовать речевой характеристике, навязанной ей автором, говорит так о превратности судьбы.) Слухи-то про вас, считай, с год как ходят.
Да, если уж слухи о снятии самого Гамова, как мы знаем, полностью подтвердились, то надо ли удивляться, что изустное сообщение о волке, обосновавшемся чуть ли не в самом центре Обрадовска, большинством населения нашего города сразу же было принято на веру без сомнений и колебаний. Ну, а уж когда в «Вечернем звоне» появилась заметка Э. Утлогузова «Здравствуй, санитар леса!», тут даже записные скептики прикусили языки. Пытливый краевед установил, что последний раз присутствие волков в нашем районе зафиксировано было в начале тридцатых годов, а в пределах городской черты они вообще никогда не появлялись за всю тысячелетнюю историю Обрадовска. Иначе такой факт обязательно бы нашел отражение в летописях и уж подавно в произведениях фольклора, которые сплошь и рядом откликаются и на куда менее значительные события. «Коли народ счел нужным сохранить в своей исторической памяти, — патетически восклицал Утлогузов, — такую пустяковину, как топор, некогда проплывший по Обрадовке из города Чугуева, то о забредшем в населенный пункт диком, но тем не менее меньшом нашем брате он непременно поведал бы в былинах, песнях, сказах!» Заканчивался же газетный этюд страстным призывом: «Горожанин! Продли сегодня бодрствование свое и дождись, когда над мирными крышами нашего славного райцентра проплывет в полночной тишине этот манящий, загадочный звук «о-у-у-у!». Какие чувства, какие мысли разбудит он в твоей душе? Отрадно, если это будут мысли о единении с родной природой, о необходимости сохранения в ней экологического равновесия…»
ГЛАВА III
Забегая вперед, скажу, что с санитаром леса оказалось не все так романтично, как живописал наш неистовый радетель экологического единения. К слову сказать, Эдуарда Каллистратовича заносило весьма частенько, а посему после его публикаций приходилось на страницах «Вечернего звона» помещать читательские отклики pro и contra, которые ответственный секретарь редакции Анатолий Карпович Бескорыстных, неустанно пекущийся о том, как бы похитрее завлечь недоверчивого подписчика, снабжал интригующими рубриками: «Хочу поспорить», «А у меня другое мнение», «Рассудите нас, люди!», «Ищем истину», «Читатель одобряет, сомневается, негодует», «А ты не хочешь высказаться?», «Параметры гласности». Впрочем, последний плод напряженного журналистского поиска нерадивым наборщиком был переиначен в «Периметры гласности», в каковом виде и закрепился в газете, так как появление новой актуальной рубрики было сразу же замечено и благосклонно одобрено самим Василием Даниловичем Гамовым. Когда же референт Ванюша Онучин робко, но не без ехидства, намекнул мэру, что в «Вечернем звоне», наверное, имели в виду все-таки не периметры, а параметры, Василий Данилович со свойственным ему демократизмом рассудительно заключил: «А не один ли хрен?»
Не знаю, согласится ли со мной читатель, но сейчас, пожалуй, самое время вспомнить о том, какой накал страстей вызвал в прошлом году совершенно невинный на первый взгляд фенологический этюд Утлогузова «Росистыми тропами». Повествуя о грибной поре, о «скромных утехах и тихих радостях гриболовов» (Эдуард Каллистратович в своих опусах любил щегольнуть неологизмом), автор в заключение между прочим посетовал, что «иной обрадовец за доблесть почитает с высокомерной ухмылкой обрушить сапог на доверчивое создание природы — мухомор, который в отличие от большинства своих лесных собратьев не прячется от людей, а, напротив, без всякой опаски так и норовит попасться нам на глаза, и яркая окраска его будто молит призывно: «Возьми меня в лукошко, человек-труженик!»
Видно, трогательная эта картина до того распалила краеведа, что он подавил в себе внутреннего цензора и исторг из глубин сознания и души следующие далеко не однозначные строки:
«И на эту немую мольбу следует коварный удар сапогом. Так и хочется крикнуть: «Остановись, занесенная нога! Ты же ничего не знаешь об этом пластинчатом. Ведомо ли тебе, к примеру, что французы всем другим грибам предпочитают именно мухомор? Не только за его нарядный праздничный вид, но и за обилие в нем микроэлементов и витаминов, впитывая которые наливается бодростью ослабший организм. Отринь свою национальную кичливость и задумайся: неужели народ, давший миру Вольтера и Бальзака, Бизе и Дебюсси, Делакруа и Ренуара, Гей-Люссака и Реомюра, Наполеона, наконец, при всем конечно же критическом отношении к этой крупной исторической личности, неужели стал бы этот великий народ употреблять в пищу что-нибудь заведомо несъедобное?!»
Неудивительно, что этот пассаж взбудоражил широкую общественность славного райцентра и она засыпала редакцию «Вечернего звона» письмами-откликами. Причем авторы их заняли диаметрально противоположные позиции — они или горячо одобряли, или гневно негодовали. Сомневающихся не было. Анатолию Карповичу пришлось изрядно попотеть, чтобы привести в удобочитаемый вид выплеснувшиеся на бумагу эмоции об-радовцев равно как восхищенных, так и разъяренных Э. Утлогузовым.
Тут следует отметить, что как раз в это время в наш город вернулась мода на дискуссии. Как и всякая другая, она имеет свойство повторяться через каждые два-три десятка лет. Такой достаточно длинный в масштабах жизни одного поколения перерыв привел к тому, что оное поколение и без дискуссий научилось обходиться вполне прекрасно, а полемические навыки были им порядком подрастеряны, если не сказать, и вовсе утрачены. Судите сами. Так, при попытке возобновить в нашем пединституте лингвистический диспут о сравнительной частотности применения сослагательного и повелительного наклонений, ярый приверженец последнего профессор А. Костоправов, между прочим, человек с интеллигентной бородкой и любимец студенчества, позволил себе выбрать в качестве главного аргумента однотомный словарь С. И. Ожегова, в результате чего его оппонент доцент Е. Приблудович получил сотрясение мозга средней тяжести и две недели вынужден был провести на больничном.
В свете подобного рода фактов пример культуры дискуссий призвана была подать пресса. Однако дело осложнялось еще и тем, что одновременно с возвращением вышеупомянутой моды средства массовой информации получили рекомендацию доносить до своих читателей и слушателей живое слово широких масс в его первозданном виде. Ибо укоренившаяся в иных изданиях пусть и продиктованная благими намерениями сомнительная практика редактировать, приглаживать, припудривать читательские письма сплошь и рядом приводила к шаблонизации и обезличиванию человеческого фактора, который интересен именно своей индивидуальностью, своими неповторимыми личностными качествами.
Насколько удалось Анатолию Бескорыстных выполнить эту сверхзадачу, можно судить по собственноручно подготовленной им подборке откликов на публикацию «Росистыми тропами». Подборка была сопровождена усеченной рубрикой «Читатель одобряет и негодует», небольшим врезом и редакционным комментарием. Заняла она в «Вечернем звоне» добрую половину третьей страницы или, выражаясь языком газетчиков, полосы. Право же, подборка заслуживает быть воспроизведенной полностью, но, опасаясь, что в таком случае может потускнеть в глазах придирчивого читателя мой собственный труд, ограничусь выдержками, судя по которым с достаточной степенью достоверности можно представить, как выглядела в целом эта газетная акция.
ВСЯКИЙ ЛИ ГРИБ КЛАСТЬ В ЛУКОШКО?
Большой резонанс вызвали опубликованные неделю назад раздумья нашего экологического обозревателя Э. Утлогузова «Росистыми тропами». Мыслями о затронутых газетой проблемах сочли своим гражданским долгом поделиться люди разных возрастов и профессий, разного жизненного опыта. Металлург и врач, комбайнер и повар, видный деятель культуры и скромный директор станции автотехобслуживания, по-разному подходят они к предмету нашей дискуссии, но всех читателей — и это не может не радовать! — объединяет обостренное чувство нового, чувство личной причастности к тем необратимым благотворным
