— Насколько мне известно, ни во что.
— Тогда почему ему вдруг потребовалось алиби?
Не прерывая разговора, она заглянула на кухню и тут же вернулась с подносом, на котором стоял кувшин с холодным чаем и два высоких бокала с кубиками льда. Наши взгляды встретились. При разговоре по телефону я не говорил, что мне нужно подтверждение рассказа Бобби о том, где он провел ночь с двенадцатого на тринадцатое сентября. Все, что я мог предположить, — что Шейла позвонила Бобби и сообщила, что я собираюсь к ней приехать, а он попросил ее подтвердить, что он действительно был у нее.
— Вам чаю? — спросила Шейла.
— Да, пожалуйста.
Она отвела взгляд и стала разливать чай. Кубики льда зашипели и всплыли. Шейла поставила кувшин, села напротив меня, в глубокое белое кожаное кресло. Я уселся на диван с поролоновыми подушками, накрытый синим льняным покрывалом. Мы взяли бокалы, сделали по несколько глотков.
— А почему вы решили, что мистеру Диасу нужно алиби? — спросил я.
— Мне так показалось, — с улыбкой ответила Шейла.
— А вы действительно можете обеспечить ему алиби?
— В зависимости от обстоятельств.
— А если речь идет об убийстве?
— Я не стану покрывать никого, если речь идет об убийстве. Вне зависимости от того, насколько близко мы знакомы с этим человеком.
— И насколько хорошо вы знакомы с Бобби?
Шейла пожала плечами.
— А все-таки?
— Мы встречаемся то там, то тут уже месяцев пять.
— То там, то тут?
— Иногда он приходит ко мне, иногда я к нему. Мы не живем вместе, если вас это интересует.
— Мистер Диас сказал мне, что ту ночь, когда был убит Бретт Толанд, он провел с вами. Это правда?
— Да.
— Вы помните, во что он был одет?
— В смысле — когда пришел сюда?
— Да.
— Во что-то черное. Или темно-темно синее. Брюки, рубашка с длинным рукавом. Наощупь вроде бы шелковая.
— У него была шляпа?
— Нет.
— А плащ?
— Плащ? Нет.
— Во сколько он пришел к вам?
— В семь часов. Мы вместе сходили поужинали, потом вернулись.
— Сколько он здесь пробыл?
— Всю ночь.
— И ушел на следующее утро?
— Да.
— В той же самой одежде?
— Да. Он не держит у меня своих вещей.
— Во сколько это было? В смысле, во сколько он ушел?
— Около половины девятого. Мы оба пошли на работу.
— Кем вы работаете, мисс Локхарт?
— Я дипломированная медсестра.
— О! И где же вы работаете?
— В больнице Доброго Самаритянина.
— Моя альма матер.
— Я знаю. Вы у нас были местной знаменитостью. Всем хотелось приносить вам «утку». Как же, раненый герой.
— Боюсь, меня трудно назвать героем.
— Ну, все так считали. Столько писем от поклонников! Словно какой-нибудь кинозвезде.
После этой реплики в гостиной стало тихо, не считая жужжания кондиционера. Вдали над морем сверкнула молния.
— Полагаю, я узнал все, что мне было нужно, — сказал я. — Если мистер Диас действительно провел ночь с двенадцатого на тринадцатое здесь…
— Да, он провел ее здесь.
— Тогда у меня все.
Я поставил свой бокал. Сверкнуло еще несколько молний. Я остро ощутил, как приятно сидеть в сухой, уютной комнате, когда на улице собирается гроза.
— Вы действительно думаете, что это Бобби убил того человека? — спросила Шейла.
— Меня просто удивило, почему он первым заговорил об алиби, вот и все. Но он разговаривал с Бреттом перед этим, так что, возможно, он решил…
— Да, — кивнула Шейла.
Я посмотрел на нее.
Еще одна вспышка молнии.
— Он звонил отсюда, — сказала Шейла.
Я продолжал смотреть на нее. Теперь где-то рядом прозвучал раскат грома.
— Вы ведь это имели в виду? — спросила Шейла. — Ну, когда сказали, что Бобби перед этим разговаривал с мистером Толандом?
— Нет, — сказал я. — Я имел в виду не это.
Уоррен сидел в кресле, связанный по рукам и ногам. Со своего наблюдательного пункта он увидел, что дверь на носу резко открылась, а потом оттуда появилась Тутс. Вид у нее был яростный и решительный.
Уоррен едва не позвал девушку, но предостерегающий взгляд Тутс немедленно заставил детектива прикусить язык. Тутс быстро и бесшумно прошла через каюту к маленькому отгороженному камбузу. С трапа он не просматривался — мешала переборка. Тутс наклонилась и взяла в руку туфельку на высоком каблуке. В это мгновение Уоррен заметил, что на трапе показались мужские туфли и штаны. Он едва не закричал, но тут же понял, что Тутс знала, что этот человек сейчас будет спускаться. Именно поэтому она попятилась за раковину и забилась в крохотный коридорчик, прижимаясь к стене рядом с трапом, чтобы ее нельзя было заметить.
Туфельку она сжимала в правой руке как молоток. Ей приходилось проделывать такие штуки и раньше, и она знала, как нужно орудовать каблуком-шпилькой. Уоррен был уверен, что Тутс знает, что делает.
Мужчина двинулся прямо к двери уборной. Когда он взялся за ручку двери, все еще не подозревая о присутствии девушки, правая рука Тутс поползла вверх. Пока чужак открывал дверь, Тутс, не отрываясь, глядела на его затылок. Рука, державшая туфельку, была сжата так сильно, что побелели костяшки. Тутс взмахнула рукой и ударила чужака каблуком за правое ухо. Оглушенный мужчина пошатнулся, ухватился за дверной косяк, обернулся, и Тутс ударила его еще раз. Каблук-шпилька глубоко рассек лоб, и из раны тут же хлынула кровь. Мужчина выхватил нож и, пошатываясь, шагнул навстречу Тутс.
«Да добей же его!» — подумал Уоррен, но крикнуть не осмелился.
Тутс еще раз вскинула руку и резко опустила. На этот раз каблук оставил глубокую рану на правом виске. Мужчина пошатнулся. Тутс ударила снова. Ей было не до шуток. Это вам не горничная,
