всеобщему ужасу, смешанному с сожалением.
— Саша! Хватит! — крикнул испуганный Павлик и прижал своего друга к груди. — Что с тобой делается? — спросил он более мягким тоном, когда тот перестал смеяться.
— Я видел, как погиб Хромоногий, вот и всё, — ответил Белобрысик отодвигаясь от Павлика. — Вы что, думаете, я сошёл с ума? Я разбил свой фонарик и оттого впал в отчаяние. Но сейчас я вас нашёл и поэтому могу смеяться и радоваться. Хромоногий умер. Он больше никому не причинит вреда. Подземелье наказало его за алчность.
Белобрысик подробно рассказал, как разыгрались драматические события с того момента, как он расстался с Павликом.
— Теперь я действительно открыл тайну нашего времени и ты, Павлик, должен быть доволен этим, потому что сам сказал, когда спас меня в вертолёте, что другого ничего от меня не хочешь.
Павлик был глубоко растроган. Друзья обнялись и растрепали друг другу волосы в порыве нежных чувств…
— Теперь я вам покажу выход! — сказал Белобрысик, выслушав, в свою очередь, рассказ об их приключениях и узнав, как они сюда попали.
— Дайте мне фонарь, и я вас выведу отсюда!..
Но он напрасно так разогнался. Ход, через который он проник в то помещение, где разбил свой фонарик, не существовал. Невозможно было попасть в галерею, выводившую на поверхность земли. Белобрысик увидел на земле свой разбитый фонарик и нагнулся за ним. Внимание его привлекло ржавое железное кольцо в каменном полу. Всмотревшись, он заметил, что кольцо находится в середине каменной плиты, похожей на крышку какого-то люка. Медведь без особого усилия поднял плиту. Рядом с ней оказалась вторая. Под ними открылось подобие странного ящика, облицованного изнутри медными листами. Павлик внимательно осмотрел его.
— Да ведь это лодка! — воскликнул он. — Чудесная шлюпка! И снизу тянет холодком, как от воды! И слышен шум воды!
Не долго думая, Белобрысик проскользнул мимо Медведя и спустился в лодку.
— Товарищ профессор, здесь есть надпись. Спуститесь сюда! — крикнул он снизу.
Профессор Мартинов спустился в необыкновенную лодку, а за ним последовали заинтересованные Павлик и Элка. Все наклонились, пытаясь прочитать надпись, когда вдруг лодка стала медленно опускаться. Зазвенели тяжёлые цепи, что-то заскрипело. До того, как они успели что-либо сообразить, к ним спрыгнул чабан. Стена, которую он раздвинул, теперь вдруг сомкнулась и, если бы он не посторонился, она бы его расплющила.
— Нагрузка лодки вызвала движение глыбы, которая нас сюда пропустила! Теперь мы оказались в новой ловушке, быть может, в могиле! — пробормотал профессор.
Над их головой раздался глухой стук. Взглянув вверх, они увидели, что поднятые Медведем плиты легли обратно на свои места.
Тем временем лодка продолжала медленно опускаться. Спуск сопровождался звоном разматывающихся цепей, скрипом и стуком.
— Если этот лифт провалится — нам конец! — проговорила Элка.
Никто ей не ответил… Все молчали, бледные и встревоженные.
Наконец лодка ударилась дном во что-то твёрдое, послышался плеск воды и все с облегчением увидели, что находятся на берегу подземного озера.
— А вот лестница! Вот там и клад! Вот медные сосуды! Там погиб Хромоногий! — кричал Белобрысик, подпрыгивая в лодке.
Лодка покачивалась на воде, устойчивая и надёжная. Первой заботой профессора Мартинова было проверить её годность и исправность. Правда, здесь не было берега, на который можно было бы высадиться, если не считать неприступную стену, в которой были высечены ступеньки, начинавшиеся у воды и уходившие ввысь. Но раз им приходилось искать спасения, кроме этого пути ничего другого у них не было. В лодке вёсел не было видно, но ощупывая лодку снаружи вдоль бортов, профессор нащупал короткое плоское металлическое весло.
— Товарищ профессор! — промямлил Медведь. — Я того, знаете… давайте выберемся куда-нибудь на сушу!..
— И я не очень люблю воду, дорогой мой, но только сейчас дело не в том, кто что любит и кто чего не любит, — возразил профессор. — Детки мои, — продолжал он, — отцепите с другого борта второе весло и попробуем двигаться. Что бы ни случилось, каждому заботиться о себе. Кто из вас умеет плавать?
— Я!
— Я!
— Я! — отозвались одновременно Павлик, Элка и Саша.
Профессор улыбнулся.
— Ну, Благой, мы с тобой, брат, должны быть готовы тонуть! Пусть молодые спасаются. Спасение есть. Все эти приспособления предназначены именно для того, чтобы спаслись те, кто находится в верхних помещениях. Лодка сохранилась благодаря тому, что обшита весьма искусно снаружи и изнутри тонкими медными листами. А дерево, из которого она сделана, очень смолистое и пропитано дёгтем, может быть каким-нибудь особым способом. Итак, по моему, все шансы на спасение налицо. Теперь садитесь и давайте попытаемся отчалить…
Тихий плеск воды в озере не соответствовал бурным переживаниям в груди людей.
Сколько тайн знали эти подземелья, сколько судеб прошло под их молчаливыми сводами!
Лодка отчалила. Что-то затрещало в ней, испугав всех, но она заскользила по воде, и сжавшиеся в ожидании сердца стали биться спокойнее.
Сначала они плыли без цели, просто плыли, чтобы убедиться, что плывут, что лодка держится на воде озера, и они все в ней в сравнительной безопасности. Но вот гребцы — Павлик и Белобрысик — под руководством профессора взялись за вёсла и направили лодку к суживающемуся концу озера. Там на стене выделялся знак богомилов — два пересекающихся овала[20]. Глаза всех, однако, были прикованы к прямоугольному, величиной с их лодку, сосуду, державшемуся почти без дви жения на воде. Один конец его был несколько опущен. Это подсказывало, что его что-то оттягивает вниз, может быть груз, играющий роль якоря.
— Это чудесный остров для тех, кто не умеет плавать! — воскликнул Белобрысик.
— Нет нам спасения! — простонал Медведь, неуклюже пошевелившись, от чего лодка под ним затрещала. — Тут всё колдовство, чертовщина всё.
— Если помнишь, — возразил ему профессор, — в рукописи сказано, что «для терпеливых и добрых намерений солнце всегда будет снова светить над головой». После всего, что произошло, я верю, что это правда. Лишь бы только лодка выдержала нашу тяжесть, и мы снова увидим солнце.
— О, это будет прекрасно, прекрасно! — всплеснула руками Элка.
— Что там написано? — спросил Павлик, показывая на большой медный сосуд, с которым они тем временем поравнялись.
— Plerunt Rhodopeiae arcas! — прочёл профессор.
— А что это значит? — спросила Элка.
— Если не ошибаюсь, — ответил Мартинов, — римский поэт Вергилий в своей поэме «Георгики» описывает смерть Орфея и говорит эти слова о погибшем певце. Они значат, что «вершины Родоп зарыдали от скорби».
Профессор многозначительно замолчал.
— Откроем этот плавающий медный ящик, — предложил Белобрысик. — Может быть, он нам откроет тайну клада.
Профессор Мартинов вглядывался в воду, затем отвернулся и твёрдо сказал:
— Гребите дальше. Отложим исследования на более подходящее время. Теперь же направимся туда, куда указывает нам знак.
Павка, налегая на весло, бросил на профессора выразительный взгляд, и тот, поняв, что и он тоже
