жизнь кратка, но вспомним, как во времена войн древности умных, безгранично преданных человеку, всё понимающих собак учили жертвовать собой, бросаясь с минами под наступающие танки! Здесь же мы имеем дело с нерассуждающей и неспособной мыслить биомассой, которая, однако, способна очень эффективно поражать не только живую силу, но даже и тяжёлую бронированную технику неприятеля.

Сегодняшние события доказали гениальность предвидения товарища Дарианы Дарк, давшей мудрые и своевременные указания о развёртывании работ над нашим биологическим оружием. Только благодаря проницательности товарища Дарианы Дарк был достигнут успех под Владисибирском. Кольцо замкнуто, и сейчас наша задача – всеми силами, всеми мерами беспощадно уничтожать коварного врага, его живую силу. Имперские запасы велики, они пока ещё могут быстро менять сожжённые и подбитые машины на новые, доставляя их из резерва; но восполнить потери в солдатах и офицерах они не могут, ибо с каждым днём на пока ещё остающихся в руках Вильгельма планетах среди простых людей растёт понимание того, в какую ловушку их завлекли, осознание, что их мужей, отцов, сыновей гонят на убой; всё меньше и меньше обманутых патриотической риторикой на призывных пунктах. По имеющимся в осведомлённых федеральных кругах данным, Вильгельм готовит приказ о тотальной мобилизации. Так называемые «свободы» будут окончательно отброшены, и под ярмом имперской солдатчины окажутся сотни миллионов, миллиарды людей. Может, бесноватый кайзер решил, что живые люди – всё равно что наши бездумные монстры из биомассы, которых можно спокойно посылать против самой сильной обороны врага?.. Что ж, такое решение будет вполне в духе исполненной человеконенавистничества Империи, основанной на духе самого отвратительного из всех политических режимов, когда-либо созданных человечеством: Третьего Рейха.

Поэтому никакой пощады окружённому врагу! Смерть одного имперского солдата сегодня – это сотня сохранённых жизней тех, кого потом силой станут загонять в стойла военной машины Вильгельма.

Недрогнувшей рукой уничтожим всех, кто стоит на нашем пути! Уже совсем скоро на всех планетах Федерации, где пока ещё идёт вооружённая борьба с имперско-фашистскими захватчиками, взовьются наши гордые знамёна.

Однако было бы непростительной близорукостью успокаиваться на достигнутых успехах и думать, что с имперско-фашистскими войсками уже покончено. Это было бы пустым бахвальством и зазнайством, не достойным свободных людей свободной Федерации. Не следует забывать, что впереди имеется ещё много трудностей. Враг терпит поражение, но он ещё не разбит и – тем более – не добит. Враг ещё силен. Он будет напрягать последние силы, чтобы добиться успеха. И чем больше он будет терпеть поражений, тем больше он будет звереть. Поэтому необходимо, чтобы ни на минуту не ослабевала подготовка резервов на помощь фронту. Необходимо, чтобы всё новые и новые войсковые части шли на фронт ковать победу над озверелым врагом. Необходимо, чтобы наша промышленность, особенно военная промышленность, работала с удвоенной энергией. Необходимо, чтобы с каждым днём фронт получал всё больше и больше танков, истребителей, ракетных систем, пулемётов, винтовок, автоматов, боеприпасов.

Под знаменем Свободы вперёд, на разгром имперско-фашистских захватчиков!

Продолжается героическая борьба за Владисибирск на планете Новый Крым. Наши смелые войска прочно удерживают в своих руках оборонительные рубежи за пределами города, несмотря на постоянные атаки превосходящих сил инсургентов, воспользовавшихся выгодной для них обстановкой, вызванной вероломным нападением Дбигу на нашу Империю. Несмотря на все усилия мятежников, доблестные имперские части не допускают пересечения своих коммуникаций. Озверевшие террористы раз за разом бросают на наши позиции подчинённых их монстров, однако храбрые воины кайзера хорошо научились справляться с ними.

Упорная оборона важных позиций – наш ключ к успеху.

Борьба ведётся не только на поверхности планет, но и в околопланетном пространстве. Большинство кораблей Имперского флота вовлечено в боевые действия на других участках, и враг пытается сбросить нас с орбит, беспрепятственно вывозить с Нового Крыма его огромные рыбные богатства. Этому препятствуют наши Zerstrorers, бдительно несущие космическую вахту. Два их них, «Макс Шультд» и «Бруно Хейнеманн», обнаружили тайно взлетевшие с планеты грузовые челноки, направлявшиеся к ожидавшему их транспорту мятежников. Инсургенты попытались бежать, но меткий огонь наших эсминцев повредил их кораблю двигатели. Имперский флот захватил богатые трофеи, что позволит улучшить снабжение наших войск в данном секторе продуктами питания...

– Герр оберст!

– Входи, Руслан. Давай выкладывай свои формальные поздравления и перейдём к «без чинов». Я ведь так понимаю, ты явился не просто так?

– Никак нет, ге... Иоахим.

Валленштейн печально хмыкнул, с отвращением покрутив шеей в туго обтягивающем стоячем воротнике парадного мундира. Он принимал личные поздравления офицеров бригады с досрочным чином полковника – за уничтожение двух комплексов Дбигу, позволившее Имперскому флоту потеснить корабли Дбигу и оказать наконец существенную помощь с орбиты наземным частям.

– У вас, русских, удивительная особенность, – сообщил он мне, протягивая гранёный стакан с водкой, – появляться в самый неподходящий момент. Я только решил отвлечься от всех печальных мыслей и хоть какое-то время побыть туповато-надменным юнкером, наслаждающимся вожделенными двумя «розетками» на витом погоне – а тут входишь ты, и на лице у тебя яснее ясного написаны вселенские печаль и скорбь – на меньшее вы не размениваетесь... Прозит! – он залпом опорожнил стакан. – Пей, пей, Руслан.

Я медленно пригубил. Никогда не любил алкоголя и связанных с ним ощущений.

– Ваше здоровье, Иоахим.

– О да, оно нам скоро всем понадобится, – играя желваками на скулах, Валленштейн рванул старомодную пуговицу. – На Каппе настоящая мясорубка. Они считались тыловыми планетами, перевалочной базой. Гарнизон, конечно, приличный, но не элита, вдобавок разбавленная местными добровольцами. Мятежники забросили туда «истоки». Я уверен, что именно забросили, завезли тайно, потому что пространство вокруг Капп битком набито всеми мыслимыми и немыслимыми следящими станциями. Полагались на технику, не на людей... – он сморщился и брезгливо отставил стакан. – Нет, у меня даже напиться не получается. Добропорядочный имперский офицер, сражающийся за фатерлянд, не может напиться. Сейчас я начну шарить но ящикам в поисках антидота...

– Иоахим, вы же прекрасно знаете, где он лежит.

– Знаю, Руслан, знаю. Образец немецкого офицера, правда? Пунктуальный и мелочный. Да, помню, конечно. Всё помню... – он выдвинул ящик личного организатора, достал упаковку таблеток, бросил одну в рот, запил водой. – Сейчас, сейчас... одна минута, и я буду в порядке.

Я ждал, отвернувшись к стене. Действие этой таблетки сопровождается не самыми эстетическими гримасами.

– Ценю твою деликатность, – минуту спустя сказал Валленштейн уже нормальным голосом. – Давай теперь к делу.

– Слушаюсь, – вырвалось у меня, и я с некоторым испугом подумал, а не становлюсь ли и я уже «настоящим имперским офицером»? – Герр оберст, я прошу прощения. Многое из того, что я сейчас скажу, представится вам как минимум нелепым, а как максимум – безумным... – я сделал паузу, наблюдая за лицом полковника.

– Нет, не покажется, – спокойно ответил Валленштейн. – Для этого я слишком давно и слишком хорошо тебя знаю. Более того, мне доводилось видеть самые разные случаи помешательств у личного состава. Могу уверить, моему практическому опыту позавидовали б иные врачи-психиатры, кроме, разумеется, военных медиков. Так что продолжай, пожалуйста. Как только я замечу, что твои слова расходятся с моими критериями нормальности, я немедля тебя уведомлю.

– Герр оберст... – мне отчего-то было проще соблюдать формальный тон разговора. – Я – не человек.

Похоже, Валленштейн ожидал чего-то иного, например, признания того, что я, скажем, работаю на эрцгерцога Адальберта, или чего-то в этом духе.

– Не человек... – эхом откликнулся командир бригады «Танненберг». – Очень хорошо, Руслан. Ты добился цели. Продолжай.

– Я смесь человека и биоморфа, – словно кидаясь с головой в омут, продолжал я.

Глаза у Валленштейна полезли на лоб, он зашарил по столу в поисках стакана с водой.