Рейникендорф! – Нейдершонхаузен, проходи!»

– Господин лейтенант! Гос...

– Что, не ждал? Вижу, что нет, – передо мной стояла Гилви. – Оставь нас, Алекс.

– Яволь, dame шарфюрер! – вытянулся рядовой.

– Здравствуй, – слова у меня выговаривались не слишком охотно.

Гилви только судорожно дёрнула головой. Сперва мы просто сидели рядом, а потом она взяла меня за руку.

– Знаешь, я всё время думала...

– Я на это рассчитывал.

– Ага, ага, рассчитывал... смутил, с толку сбил, заморочил... Так что ж это получается, Рус, а? Мы с тобой – нелюдь? Чужие?

Она пришла поговорить о себе и нас. Разумно не начиная разговор с моих последних фраз – насчёт того, кто же именно навёл Дариану Дарк на нашу рейдовую партию.

– Мы – не нелюдь, – ответил я, постаравшись острожно высвободить руку, но Гилви до боли крепко вцепилась мне в пальцы. – Примесь биоформа не детектируется, иначе мы сидели бы не здесь, а в особо охраняемом виварии Его Императорского Величества Академии Наук. Мы думаем и рассуждаем, как люди. И это – самое главное.

– А вдруг нами смогут управлять? – шепнула Гилви, прижимаясь ко мне (точнее, к моей броне). – Оттуда... – она неопределённо повертела пальцем в воздухе. – Прикажут что-нибудь сделать?

– И такое возможно, – ответил я. – Но я уверен, что успею покончить с собой, если удостоверюсь, что это действительно правда.

– Ой! – Гилви прижала ладошку к губам. – Ой, мама... Я так не могу. Страшно, Рус... Чёрт побери эту броню, даже на шее у тебя не повиснуть, от страха не пореветь...

– Не думаю, что тебе действительно хочется реветь, – осторожно сказал я. – Как насчёт предложений для Валленштейна? Ничего не надумалось?

Гилви помолчала.

– Думаю, это Катарина, – вдруг вырвалось у неё.

– Катарина? Постой, унтер-офицер Пояркович?

– Она самая, – кивнула Гилви. – Я давно за ней странные вещи замечала. Путается с офицерами, всё с разными, покрутит – и к следующему бежит. Да всё ищет таких, чтобы из штаба, и повыше. Происхождение, опять же, подозрительно: Пояркович она, не из «стержневых». Пришла до войны, но по расширенному набору, когда уже не так строго на анкеты смотрели и не столь глубоко проверяли. Она с Ярыни, планетка в составе Империи совсем недавно, а сейчас, как ты знаешь, и вовсе к Федерации переметнулась. А она завербовалась на Каппе, специально, говорит, туда уезжала, когда на Ярыни начались беспорядки.

– И что ж, её так просто вычислить?

– Вычислить-то, может, и просто, да только сам знаешь – органы у нас невиновных не арестовывают. Пока настоящие улики соберёшь!

– У тебя есть какие-нибудь предложения?

– Какие-какие... жука на эту сучку могу повесить, так, что и глазом не моргнёт. Если она сообщения отправляет, то всё увидим и услышим. Тут, собственно, и думать нечего – она всегда знак «За ранение» носит, туда и подсадить...

– Очень хорошо. Рекомендую тебе явиться к командиру бригады и рассказать всё это.

– Успею, – Гилви внешней стороной фаланг пальцев провела мне по щеке, словно боясь коснуться «как следует». – Слушайте, господин обер-лейтенант...

– Ты мне не льсти. Лейтенант я пока ещё.

– Х-ха! Думаешь, зря я в шифровальщицах? Пришёл приказ на тебя. С завидной быстротой произвели.

– Ого!

– Вот именно, что «ого». Это дело отъметъитъ нужно, как у вас, русских, говорится. Что мне положено за хорошие вести?

– По обычаю – шнапс или пиво, в зависимости от доступности оных.

– А можно кое-что другое? – Она прижалась ещё теснее. – Я забыться хочу... не думать. Ты ж меня таки убедил... или... не знаю. Но чую, не так тут что-то, не так! И верно – все, с кем мы тогда в бункере оставались, уже снизу смотрят, как картошка растёт. Тут-то меня и затрясло, не скажу как затрясло! Словно ужалил кто-то: мол, прав Руслан-то, прав, как ты ни отбрыкивайся! – её губы щекотно зашептали мне в самое ухо: – Ну хоть сегодня меня не гони, а? Притворись, ладно? Чего тебе стоит? Нужно мне это, понимаешь, чурбан бесчувственный, дубина берёзовая, нет? С тобой хочу быть. И не только сегодня. Эх, эх, какой я б женой была... ты даже и не представишь... ох... совсем голову потеряла, бред такой несу... ты ж у нас чистенький, ты ж на солдатскую подстилку и смотреть не хочешь, ты всегда мной брезговал... и Мари тоже в конце концов обижаться стала, что ты в её сторону даже и не посмотришь...

– Мне она по этому поводу никаких претензий не высказывала, – только и нашёлся я.

– Зато мне потом высказала... Рус, а Рус! Ну что ты как чушка чугунная, ничем тебя не расшевелить? Всё тебе без разницы, небось ту кошку драную, Дзамайте, забыть не можешь? Да она ж тебя первая бы и предала!

Меня так и тянуло бросить: «Она не предала», но едва ли стоит так уж безоговорочно верить, что на Дариану Дарк работала именно бедняга Катарина Пояркович. Признаться, мне казалось, что Гилви вот-вот вскричит «Me, me, adsum, qui feci![12]», подобно героям Вергилия, но нет.

– Гил, не стоит. Я, честное слово...

– Снимай броник, – она решительно вскочила, зло рванула хомутики замков. – Я тебе покажу, что такое настоящая женщина.

– Гилви!

– Ну что, что «Гилви»?! Нам, биоморфам, – так? – вместе держаться надо. Так что я сперва с тобой разберусь, а потом уж к Валленштейну отправлюсь. Пояркович надо раскрутить.

– Раскрутить! Слово-то какое...

– Так в нашей службе говорят. У вас – «расколоть», правильно? Ну а у нас по-другому.

– Ты уже самым существенным образом нарушила устав, – заметил я. – Самовольное снятие бронекомбинезона в боевой обстановке без разрешения старшего по званию...

– Ну вот ты мне и разрешишь, а, герр обер-лейтенант? Разрешишь ведь, правда, бедной девушке- шарфюреру?

– Не похоже, чтобы тебе вообще что-нибудь требовалось, – заметил я, глядя на ладную фигурку Гилви в обтягивающем подброневом облачении.

– Да, эротично в этом не каждая разденется, – фыркнула она, оттягивая резинку. – Но ничего. Нас трудностями не испугаешь.

...Хорошо ещё, что в боевом охранении стояла не моя рота...

И, в отличие от Дальки, в последний самый острый момент Гилви не отдёрнулась, а, наоборот, крепче обхватила меня обеими руками и прижалась бёдрами. Значит, действительно поверила; во всяком случае, «семя биоморфа» у неё не вызывало неприятия.

– Спасибо, – прошептала она наконец, прижимаясь ко мне подозрительно мокрой щекой.

– Гил, ты плачешь?

– Угу-у... глупый ты, глупый... замуж за тебя хочу, за дурака такого биоморфного-о-о-о... Вот хочу, и всё. Дура я, верно? Ты ж... Хотя притворялся что надо. Мне ни с кем так хорошо не было...

– Да будет тебе из меня полового гиганта делать...

– Нет, вы, мужики, точно все умственно неполноценные. Тут даже и биоморфы не помогут... Но что ж, значит, нам с тобой Туча не страшна? Она нас не тронет?

– Может, и не тронет, – пожал я плечами. – Если будет воспринимать как часть себя. А вот если будет прямой приказ – так схарчит и даже не поморщится.

– Бррр... – поёжилась Гилви, и страх в её голосе мне не показался наигранным. – Тьфу, тьфу, не хочу про это. Давай лучше ещё разок. Мне та-ак сладко было-о... – потянулась она, вновь приникая ко мне.

Эх, Руслан, пропала твоя чистота. Не смог, не удержался.