сколь бы ни был он мерзостен и чёрен душой, это был человек, и оставалась надежда, что...

Я прервал себя. Нет. Никакой надежды на исправление и раскаяние карателей давно не осталось. Их надо остановить, огнём и мечом и как можно скорее.

– Отделение! Давай, давай, шевелись! – гаркнул я. Семеро моих ребят кое-как, с моей помощью, облачались в трофейную броню. Волей-неволей пришлось демонстрировать ловкость в обращении с бронекомбинезонами – у карателей они такие же, что и у регулярных войск, разве что окраска «хамелеон», могущая прикинуться и городскими развалинами, и лесной просекой. – Собрать боеприпасы! Карманы на разгрузке проверили?..

Оборонять нам стало нечего. Остатки нашего полка медленно отходили, огибая бушующий лесной пожар. Без команды, движимые инстинктом. Приказ добрался до нас много позднее, уже после того как проложенная имперскими снарядами пламенная просека осталась позади и мы поднялись на ту самую холмистую гряду, которая с самого начала показалась мне более выгодным местом для обороны. Хотя, когда по тебе садят безответными двадцативосьмисантиметровыми термобарическими снарядами, никакая позиция не может считаться выгодной.

...Дошедший до нас приказ оказался прост – отступать к Владисибирску. Мы выдержали первый удар, и даже отбросили карателей; но, отбитые в двух местах, они прорвались в пяти других. 1-я добровольческая дивизия оказалась в полуокружении.

Мы кое-как разместились в уцелевших грузовиках. Из уст в уста передавался чей-то рассказ, что «карантинники» вновь наступают, правильно поняв, что ни на какое настоящее преследование у нас сил нет. Не знаю, правда это или нет; все мы сжались, стараясь разобрать сквозь гул мотора зловещее «шрр- трр» имперского разведчика. Если он нас засечёт, колонна очень быстро обратится просто в груду обугленного металлолома.

Однако нам повезло. «Шершень» действительно прошёл над нами, но уже утром, когда мы приближались к Владисибирску. Тяжёлая артиллерия имперцев осталась далеко позади, а нагнавший нас у самых городских окраин ударный беспилотник «беовульф» был аккуратно сбит на удивление профессионально сработавшим расчётом зенитного «гепарда». На борту я успел разглядеть эмблему части: древний французский вертикальный триколор. В середине, на белой полосе, красовался лотарингский крест. Некогда этот флаг принадлежал «Forces Frangaises Libres»; два века спустя его приняли группы сопротивления на французских планетах.

Кадровые дивизии Федерации, если, конечно, к ним вообще применимо это слово.

Наша колонна втянулась в город. Владисибирск опустел, большинство жителей, как я понимал, эвакуировалось; однако в окнах то тут то там мелькали лица, люди перевешивались через подоконники, провожая взглядами нашу колонну. Какой-то старичок дребезжащим голосом крикнул «ура!».

Далеко мы не углублялись. Колонну остановили возле небольшого театрика и объявили привал. А заодно и задачи.

Само собой, нашей целью становилась «оборона города до последней крайности». Помощь идёт, уверял нас щеголеватый человек с золотыми погонами о четырёх звёздочках, вроде как капитан. Само собой, говорил он на общеимперском. Сюда перебрасываются закалённые боями дивизии «друзей-французов», первые части уже прибыли.

Мои ребята слушали угрюмо, после столкновения с «карантинниками» гонору у них изрядно поубавилось. Конечно, обороняться в городе, если в него вводят бронетехнику без артподготовки и авиаподдержки, одно удовольствие. Вот только я сомневался, что имперцы доставят нам такое удовольствие. Конечно, наличие карательных войск наводило на мысль, что они таки явились сюда «умиротворять», а не стирать с лица земли целые города (что при нынешних возможностях имперской армии не представляло никакого труда). Оставалось надеяться, что французы (и в самом деле неплохо вооружённые и, как я мог убедиться, обученные) смогут наладить ПВО и эффективную контрбатарейную борьбу. Интересно, достались ли Федерации новые системы засечки позиций стреляющей артиллерии, использовавшие, помимо всего прочего, ещё и тектонические датчики?.. Во всяком случае, лотарингский крест, похоже, себя ещё покажет, так что имперцам придётся поломать о него зубы.

– Нам надо стоять до последнего, стоять насмерть! – завывал капитан-золотопогонник. – В последнее время наши войска кое-где проявили себя не лучшим образом, были случаи неоправданного и самовольного, без приказа, оставления позиций. Да, нам на помощь спешат могучие резервы. Но если мы не станем сражаться до последней капли крови, они могут не успеть. И потому – слушай приказ Верховного Главнокомандования, – офицерик, кажется, даже привстал на цыпочки: – Коварный и подлый враг бросает на фронт всё новые и новые силы, не считаясь с потерями, лезет в глубь Федерации, захватывает новые районы, насилует, грабит и убивает мирное население. Бои идут у ворот нашего последнего космопорта на Шайтане, имперские оккупанты рвутся к стратегическим комбинатам с их рудными богатствами. Враг уже захватил 1, 4, 10 и 23-й заводы и прилегающие к ним обширнейшие карьерные поля. Часть войск из корпусов «Франклин» и «Грант», идя за паникёрами, оставила 10-й и 23-й комбинаты без серьёзного сопротивления и без приказа Верховного Главнокомандования, покрыв свои знамёна позором...

Я слушал и не верил собственным ушам. Слегка изменённый, но, бесспорно, узнаваемый стиль знаменитого приказа номер 227 от двадцать восьмого июля 1942 года. Что они хотели этим сказать, зачитывая его нам, новокрымским добровольцам, в своё время старательно учившим всё это на уроках истории, несмотря на все запреты имперского Министерства просвещения? Что дело Федерации швах, фронты трещат по всем швам и теперь требуются заградительные отряды – стрелять в спины тем, кто дрогнет?..

Я скосил глаза вправо, влево – мой молодняк слушал приказ столь же остолбенело. Что такое «227», они, похоже, знали не хуже меня. А офицерик всё вещал и вещал, и к приказу номер 227 прибавился другой – номер 270, отданный годом раньше:

– Но, конечно же, в нашей армии таких трусов и паникёров – ничтожное меньшинство. Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с имперско- фашистскими захватчиками части Вооружённых сил Федерации, громадное их большинство, их командиры ведут себя безупречно, мужественно, а порой – прямо героически. Даже те части нашей армии, которые случайно оторвались и попали в окружение, сохраняют дух стойкости и мужества, не сдаются в плен, стараются нанести врагу побольше вреда и выходят из окружения. Известно, что отдельные части нашей армии, попав в окружение врага, используют все возможности для того, чтобы нанести врагу поражение и вырваться из окружения...

Однако из-за трусости и предательства отдельных бойцов и командиров население нашей Федерации, с любовью и уважением относящееся к Народно-Освободительной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Народную Армию, а многие из них проклинают Народную Армию за то, что она отдает наши планеты под ярмо имперских угнетателей, а сама утекает, куда глаза глядят...

Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать с планеты на планету, так как у нас ещё много территории, много земли, много населения и что продуктов питания, как и необходимого металла, у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать своё позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам...

У нас нет и не было преобладания над имперцами ни в людских ресурсах, ни в продовольственных запасах. Отступать дальше, и особенно с планеты Новый Крым, – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

«Ну, давайте, давайте!», подумал я, мысленно вспоминая знакомые строчки. И точно:

– Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр нашей территории, цепляться за каждый клочок нашей земли и отстаивать его до последней возможности. У нас пока ещё вдосталь оружия, боеприпасов, продовольствия. У нас много храбрых бойцов и опытных, знающих командиров.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и