У нас не было времени по-настоящему оборудовать рубеж обороны; ни тебе защитных сеток, ни даже самых примитивных окопов. Солдаты «Танненберга» стояли спина к спине, вскинув винтовки; подносчики едва успевали со всё новыми и новыми цинками.

Стреляло всё, что могло стрелять; огонь плясал вокруг задранных дул боевых машин десанта, с кинжальной дистанции разряжали свои направляющие реактивные установки; небо над нашими головами кипело пламенем, горели трава и кусты вокруг; однако чудовищный живой молот неумолимо опускался, несмотря на все наши усилия. То одна, то другая тварь прорывалась сквозь кажущуюся непроницаемой стену нашего огня, камнем падая на плечи кого-то из стрелков, стремительно оплетая несчастного щупальцами; включались огнемёты, и сразу же – химические пламегасители, мы использовали приём, испытанный ещё на Иволге. Бестия распадалась жирным чёрным пеплом, но на её месте оказывались три, четыре, а то и пять других.

– Если Валленштейн не успеет с остальной бригадой, нам конец, – со всё тем же спокойствием проговорил Мёхбау, оказавшись рядом со мной.

...Падали люди, и уже не всегда успевали огнемётчики, плавилась броня, и стремительные отростки проникали внутрь, с лёгкостью пронзая живую плоть. Отчаянно и безнадёжно кричали погибавшие; а Туча всё густела, всё прибывала, на призыв Гилви она неслась со всех сторон, и сейчас, наверное, ни одна пуля, ни один снаряд не пропадали даром, можно было просто стрелять в тёмный смерч и не сомневаться.

По командирскому каналу звучали доклады ротных – потери росли, батальон сжимал фронт, смыкаясь вокруг Гилви; на равных с нами стреляли и недавние противники, Туча уже не разбирала, где свои, а где чужие, да и то сказать – «своими» для неё людей делала лишь Дариана Дарк.

Однако с неба падали не только твари Тучи; один за другим опускались челноки, с ходу вступая в бой; Валленштейн посылал всех, даже поваров и делопроизводителей хозотдела.

Я бросил попытки притянуть Тучу. По сравнению с Гилви мои таланты сейчас ничего не значили.

Конечно, будь Дариана Дарк по-прежнему в штабе, не набросься Туча на Новый Севастополь, «Танненбергу» никогда бы не удалось высадиться с такой лёгкостью и практически без потерь.

Однако батальоны прибывали, наш огонь усиливался, а натиск Тучи – нет. Даже её кажущиеся бесчисленными легионы на деле таковыми не были.

Не буду описывать эту бесконечную ночь. Раскалялись стволы, пулемёты перегревались, пустели боеукладки, а Гилви всё тянула и тянула на себя полчища тёмных крылий, нет, не жрица – настоящая богиня мщения и смерти. Она влекла Тучу на заклание – и ни одна тверь не сумела отвернуть в сторону. Жаль только, что Гилви не могла приказать им перебить друг друга или поумирать всем скопом.

Край неба окрасил рассвет, когда, сражённая последней очередью, к нашим ногам свалилась последняя тварь. Битва с Тучей окончилась.

И Гилви Паттерс, слабо вздохнув, мягко осела наземь. Я едва успел подхватить сделавшееся почти невесомым тело.

Одна ампула стимулятора, другая, третья... Наконец Гилви вздрогнула и открыла глаза.

– Где мои медики, чёрт бы их побрал?! – зло бросил вынырнувший из толпы Валленштейн. – Руслан, мои поздравления. И благодарность. И... – он помедлил. – Прости меня. Если сможешь.

– Не за что прощать, Иоахим, – я взглянул ему прямо в глаза. – «Танненберг» таки высадился. Туча уничтожена. Новый Крым – во всяком случае, на время – в относительной безопасности. Теперь мой черёд. Но сначала...

– Само собой, мы займём столицу, – кивнул Валленштейн. – Генеральный штаб уже одобрил эту операцию. Ну а тебе... – он хлопнул меня по плечу, – сверлить дырку для ордена, так?

– Давайте погодим с орденами, – я покосился на суетившихся вокруг Гилви врачей.

– Надо снять комбинезон... – донеслось оттуда. Гилви словно пружиной подбросило.

– Что? Снять броню? Никогда!

– Dame унтерштурмфюрер, но вы можете быть...

– Со мной всё в порядке, – рявкнула Гилви, с усилием выпрямляясь. – Просто голова закружилась. Перенапряглась, но уже всё прошло.

Доктор с сомнением покачал головой.

– Я вынужден настаивать на всестороннем осмотре, госпожа Паттерс, я...

– Я... в... полном... порядке, – медленно, словно умственно отсталому, повторила Гилви прямо в лицо врачу. Встала, резко оттолкнув того в сторону. – Руслан! И вы, господин генерал-майор, – на вашем месте я бы не мешкала с Новым Севастополем. С Дарианой Дарк сможем разобраться по дороге.

...Передовой отряд «Танненберга» безо всяких помех добрался до периметра. Пропускник являл собой жуткое зрелище – всюду: на дороге, возле бетонных баррикад, даже во рву – лежали растерзанные тела. Броня, похоже, никому не помогла. Стальная дверь в бункер была проплавлена в нескольких местах и широко распахнута. Возле амбразур валялись расстрелянные твари, но их было немного. Живых – никого. А вот многие трупы людей оказались заражены, подобно тому, что мы видели на Иволге. Пришлось задержаться и соорудить погребальный костёр.

Валленштейн велел тщательно собрать все опознавательные чипы и жетоны.

Растолкав в стороны бетонные блоки, колонна втянулась в город.

Лучше бы я никогда этого не видел.

Новый Севастополь, казалось, сошёл с одного из полотен великого Иеронима Босха. Повсюду – кровь и тела, тела и кровь, оторванные руки, ноги, головы, рядом – дочиста обглоданные скелеты; и лишь изредка попадалась пристреленная тварь Тучи. Здесь она почти не встретила сопротивления.

Валленштейн пустил впереди бронетранспортёр взвода пропаганды, который сейчас и вещал из всех громкоговорителей:

– Жители Нового Севастополя, в город вступают имперские части. Мы уничтожаем атаковавших вас бестий. Не оказывайте нам сопротивления, достаточно пролитой крови, никто больше не должен пострадать...

И верно – до самого центра города в нас не прозвучало ни одного выстрела.

Мало-помалу из окон и дверей осторожно высовывались случайно уцелевшие, провожая нас полубезумными взглядами.

Формально Новый Севастополь вновь принадлежал Империи.

Мы уничтожили всех биоморфов в ближайших окрестностях. Ни я, ни Гилви больше никого не чувствовали, за исключением Дарианы, пребывавшей связанной и под надёжной охраной в арестантском транспортёре.

Какое-то время у нас заняло наведение элементарного порядка в городе, оживление информационных сетей, взятие под контроль энергостанций и систем жизнеобеспечения; и лишь потом я, Гилви и Валленштейн вошли в камеру, где держали Дариану.

Знаменитая террористка застыла на узкой лежанке, привязанная широкими ремнями, устремив глаза в низкий стальной потолок. Она сильно изменилась со времени нашей последней встречи. Глаза запали, щёки ввалились, лицо сделалось землисто-серым; бледные, бескровные губы и почерневшие зубы довершали картину. Казалось, что Дариана очень тяжело, если не смертельно, больна.

Что я испытал? Торжество? Злорадство? Нет, одну лишь пустоту и боль. Она была подобна мне. Мы носили в крови один и тот же яд. Мы могли бы стать щитом человечества, а сделались непримиримыми врагами.

– Дариана Дарк, – негромко произнёс Валленштейн, глядя ей прямо в лицо.

Она не пошевелилась, не удостоила нас даже взглядом.

– Не станет говорить, – безжизненно произнесла Гилви. – Господин генерал, вам лучше оставить нас. Мы с Русланом разберёмся.

Валленштейн дёрнулся было, словно желая что-то сказать, но осёкся, коротко дёрнул головой и молча полез прочь из автозака.

Броневая дверь скрипнула. Гилви повернула запор.

– Ты хочешь проделать с ней тот же номер, что и со мной? – обратилась она ко мне, правда, избегая смотреть мне в глаза.

– Именно, – кивнул я.

– Едва ли получится. Биоморф в ней очень, очень силён. Держи меня крепче, Рус!