Ботиночки можно не снимать… Ты что, описался?

Бить человека в его же собственной квартире – предел наглости. Гера это понял в последний момент, когда уже сжал кулак и мысленно послал его в нос Власа. Каким-то чудом сдержавшись, он сквозь зубы спросил:

– Мать где?

– Моя? – зачем-то уточнил Влас. – В санаторий уехала! Нервы лечить.

– А Дина дома?

– Не пришла еще! – радостно ответил Влас. – А ты проходи в свою комнату. Не стесняйся. Нам теперь с тобой вместе жить… Может, по соточке пропустим?

Геру тошнило от общения с Власом. Невыносимо хотелось на улицу, под дождь, смыть с себя эту омерзительную атмосферу коммуналки.

– Я дал твоей матери паспорт, – сказал он, не поднимая глаз. – Посмотри, где он там может лежать.

– Найн проблем! – охотно согласился Влас. – Сейчас найдем. Айн момент! Их бин бригадир. Айн, цвай, полицай…

Скользя носками по паркету, словно конькобежец, он подъехал к двери комнаты матери, раскрыл ее, на мгновение задержался на пороге, затем повернулся и предложил:

– Будет лучше, если ты сам поищешь.

– Послушай, я не намерен копаться в чужих вещах! – крикнул Гера. – Тебе трудно посмотреть где- нибудь в шкафу или на книжных полках?!

– Тебе надо, ты и смотри, – издевательски-спокойным тоном ответил Влас.

«Убью! Клоп! Тля! Вошь!» – мысленно стонал Гера. Собравшись с мужеством, он сдержанно произнес:

– Когда она приедет?

– Через двадцать четыре дня.

Повернувшись, Гера взялся за дверную ручку, чтобы выйти, но неожиданно остановился. Двадцать четыре дня без паспорта. Без возможности уехать на Алтай. С постоянным риском иметь неприятности с милицией…

– Где он может быть? – раздраженно спросил Гера, решительно направляясь в комнату.

Влас посторонился, пропуская его.

– В ящике стола, – уверенно сказал он, показывая пальцем.

Оставляя мокрые следы, Гера подошел к столу и выдвинул верхний ящик. Он был заполнен нитками, иголками, спицами для вязания и пряжей.

– Здесь нет!

– Посмотри в среднем. Или в нижнем.

Ни в том и ни в другом паспорта не оказалось.

– Мать очень аккуратная, – стал оправдываться Влас. – Она чужую вещь куда попало не кинет… Глянь-ка вон там, под зеркалом.

Гера чувствовал себя гадко. Копаться в чужих вещах, пусть даже с разрешения сына, – дело малоприятное. Но у него не было иного выхода. Полудурок, ущербленный судьбой, отыгрывался на нем, получая удовольствие от одномоментного превосходства.

В широком ящике под зеркалом лежали шкатулки, баночки, тюбики, наборы теней, мозольные пластыри, упаковки таблеток активированного угля и валерианки. Гера скривился от отвращения, мысленно посочувствовав домушникам, которым по служебной необходимости приходится копаться в чужом белье.

– В шкатулке посмотри, – сказал Влас. – Мать там сберкнижку хранит. Может быть, и паспорт твой положила.

Гера открыл шкатулку, приподнял сберкнижку. Под ней лежала дешевая бижутерия.

– Ну! – нетерпеливо крикнул он. – Еще где может быть?

– Да открывай все ящики подряд! – посоветовал Влас.

– Ну вот что! – не выдержал Гера. – Мне это надоело. Может быть, она увезла его с собой?

– Вполне может быть, – согласился Влас. – Ты бы взял что-нибудь в залог. Для надежности. В шкатулке кольцо обручальное есть. Получишь паспорт – вернешь кольцо.

Гера посмотрел в глаза Власу. Странная услужливость дебила его насторожила.

– Где этот санаторий? – спросил он. – Адрес?

– Сейчас вспомню! – кивнул Влас, наморщил лоб и посмотрел на потолок. – Где-то в Пятигорске!

– В Пятигорске? – взвыл Гера и, скрипя зубами, вышел из комнаты, как бык из загона. Дверь он захлопнул за собой с такой силой, что на пол посыпались крошки шпатлевки. Повернувшись к Власу, он схватил его за ворот майки, толкнул на стену и, надавливая кулаком на его горло, процедил: – Слушай меня, дебиленок! Ты немедленно созвонишься со своей мамашей и узнаешь у нее, куда она спрятала мой паспорт…

– Не мамашей, а мамой, – поправил Влас.