было. Он посмотрел под ноги, полагая, что оно упало, но его не было и там.

Перспектива идти голым через сырой ночной сад его не слишком вдохновила, и он уже собрался было вытереться майкой, как вдруг через прорезь между баком и перегородкой змеей пролезла голая рука с полотенцем, и он услышал знакомый голос:

– Ку-ку!

Гера выхватил полотенце и повязал его на поясе. «Приперлась! – без особого восторга подумал он. – Может быть, принесла паспорт?»

– А почему мы такие грустные и молчаливые? – спросила Дина.

Он не видел ее лица. Оно оставалось в темноте, в то время как внутренность душевой была заполнена желтоватым светом маломощной лампочки.

– Ты привезла паспорт? – спросил Гера, вывернув над собой лампочку, и в темноте принялся вытираться.

– Какой паспорт? – не поняла Дина.

– Я же тебя просил, – напомнил он. – У твоей мачехи остался мой паспорт.

– Ах да! Совсем из головы вылетело! – призналась Дина. – А мачеха все равно уехала в Пятигорск… Ой, кажется, лягушка!

«А ты ее боишься, дружище!» – сказал Гера сам себе.

– Так зачем ты приехала?

– Соскучилась, – тоненьким голоском ответила Дина и жалобно вздохнула. – У нас беда. Братишка в истерике. У меня давление подскочило. Семьдесят шесть на двести двадцать пять с половиной.

– Столько не бывает.

– Так я же приблизительно, – ответила Дина.

Он вышел из душевой и пошел по тропинке к дому.

– Ты даже не хочешь меня обнять и поцеловать? – отозвалась Дина из-за его спины.

– Что тебе от меня надо? – обернувшись, спросил Гера.

– Фи-и, как грубо! А я надеялась на сострадание и понимание. Ты даже не хочешь спросить, что у нас случилось?

– Меня это не интересует, – соврал Гера.

– Правильно! – тотчас согласилась Дина. – И я так же братишке сказала: это его не заинтересует. А он почему-то спорить со мной начал.

Она уже его злила. Хорошо, что он не стал разжигать свои нервы воспоминанием событий минувшей ночи, а то устроил бы этому розовому обмылку банный день. Он остановился и повернулся к ней лицом. Между ними покачивалась ветка яблони. Дина, приблизившись к пучку молодых листьев, понюхала их.

– Иди домой, – посоветовал Гера.

– Я бы с радостью! – прижав руки к груди, ответила Дина. – Да у нас там сейчас криминалисты работают. Я путалась, путалась под ногами, а потом мне сердитый следователь таким страшным басом говорит: «Шла бы ты отсюда, посторонняя!» Я думала, ты меня не прогонишь и мы снова будем вместе… Как в прошлую ночь.

– Что ты мелешь! – спросил Гера. – Какие криминалисты?

– Ой! – хлопнула в ладони Дина. – Целая бригада! Следователь важный такой, пузатый, в огромных очках, как подводная маска, шеи нет, щеки на плечах, и чах-чах-чах…

Набычившись, Дина показала, как следователь ходил по квартире. Гере не было смешно. Он молча смотрел на омерзительную игру, которую уже несколько дней подряд безостановочно вела с ним Дина. И если начало интриговало, то продолжение заставляло внутренне сжиматься в комок, как при свисте кирпича, летящего с крыши высотного дома.

– Тебе не интересно? – обиженным голосом спросила Дина, остановившись в неестественной позе, выдвинув вперед голову и низко ссутулив плечи. Она пародировала свидетеля из соседней квартиры.

Ее надо было ударить по лицу, затолкать в душ, включить холодную воду и пытать до тех пор, пока она не призналась бы, что лжет. Но Гера истуканом смотрел на нее и не мог ничего сказать.

– Вот так, – шмыгнула носом Дина. – Осталась я бесприданницей. Украли все мамины кольца, все золотые сережки и цепочки. На сумму сто тысяч рублей. Новыми.

Она сорвала лист, поднесла его к носу и сильно втянула воздух. Лист прилип к ноздрям. Дина стала похожа на Буратино.

– Следователь говорит, что шансов мало, – продолжала она, вытирая платком притворные слезы. – Правда, на ручках стола и трюмо вор оставил отпечатки пальцев. Их, конечно, запудрили и на липкую ленту переклеили. И сосед наш, занудный такой, видел, как из квартиры выходил подозрительный молодой человек. Может составить его фоторобот. Но ведь это ничто, так ведь, Гера? Человек – как капля в море, ушел и растворился…

Дина сломала ветку и провела ее кончиком по его лбу.

– Ну, что ты молчишь? Ты – бессердечный чурбан! Я думала, тебе можно поплакаться в жилетку!

– Что еще? – глухо спросил он, едва разлепив губы.

– Да, – с придыхом шепнула Дина, широко раскрыв глаза. – А ты откуда знаешь, что было что-то еще? Видно, да? Даже в темноте видно?