После событий в Стокгольме этот ужас только усилился. Исчезновение Ротгара было бесценным подарком. Осторожное расследование намекало на то, что шведские отморозки всё-таки добрались до Ротгара и замочили. Вот это было бы настоящим счастьем, но – не верилось. Хвостов нутром чуял: не по зубам шведской гопоте такой, как Ротгар…
Около двенадцати раздался долгожданный звонок из конторы.
– Да! – крикнул Илья Всеволодович, срывая трубку.
Одновременно пискнул интерком.
– Илья Всеволодович, тут сын просит напомнить…
– Сын?! Да пошел он в… Извините, я не вам… Слушаю! Какие новости?
По мере того, как Илья Всеволодович слушал, лицо у него вытягивалось все сильнее.
– Прямой наследник? – повторил он упавшим голосом. – Как прямой? Прямые – это дети или родители! Жены у него точно не было! Как? Какие иждивенцы? Сколько-сколько их?! Пятеро?! Это проходимцы, пошлите их… Какие еще документы?! У них на руках?! Не было никаких иждивенцев! Я бы о них знал! Эти пятеро все инвалиды? Нет? Вот и пусть идут. Трудятся. По закону им ничего не положено.
Илья Всеволодович дрожащей рукой уронил трубку на базу и долго сидел неподвижно, пялясь в пустой монитор, по которому плавала тропическая рыбка. Нетронутый кофе давно уже остыл, а бизнесмен все сидел, переваривая новости.
«Нутром чую – какая-то наглая разводка, – думал он. – Откуда у Селгарина сын? Всем известно – он был голубым… А иждивенцы? Да еще пятеро! Зачем ему столько? Я с одним-то засранцем справиться не могу…»
Тут как раз приоткрылась дверь, и внутрь сунулась робкая физиономия.
– Пап, ну можно? Я уже час тут торчу…
– Ладно проходи, что застрял? – рявкнул тот. – Задница в дверь не проходит?
Сережа скорчил недовольную рожу, но предусмотрительно отвернувшись, чтобы отец не увидел. Нет, будь другой случай, он мог бы и съязвить в ответ. Папаша теперь часто ругался, что в последнее время сынок стал что-то слишком борзым. Но только не сейчас, когда наступало время Еженедельной Подачки. Илья Всеволодович выдавал ему карманные, как школьнику, мелкими порциями, справедливо считая, что сколько-нибудь крупной суммы неудавшемуся отпрыску в руки выдавать нельзя. Этот спор тянулся уже не первый год, повторяясь слово в слово и понемногу превращаясь в еженедельный ритуал.
– На, – с отвращением сказал папаша, отсчитывая пятисотки и кидая их на стол.
– Но папа, тут же мало! Мне даже на еду не хватит!
– А ты не ходи по пивнякам, а питайся в студенческой столовке.
– Но там только гнилые сосиски и бочковой кофе…
– Другие ели и ничего – выросли, сделали карьеру, людьми стали. Ничего, жри, что дают – может, похудеешь.
– А на учебные пособия?
– Ха-ха! Это какие? Пиво и сигареты? Не смеши меня. Всё, иди отсюда, не до тебя.
Илья Всеволодович отвернулся и снова уставился на рыбку, давая сыну понять, что разговор закончен.
Но Сережа, протомившийся час в приемной, тоже был зол и настойчив.
– Почему ты не выдашь мне деньги сразу на месяц? – обиженно спросил он, переминаясь с ноги на ногу перед отцовским столом. – Тебе же проще, не надо тратить на меня драгоценное рабочее время…
– Не дам!
– Мне очень надо! Понимаешь – вот как!
Сережа провел рукой по горлу.
– Не дам! – сердито повторил Илья Всеволодович, демонстративно пялясь в монитор, а не на одутловатую ряшку сынка. Тот корчил умильные гримасы, тщетно пытаясь вызвать к себе жалость, но вызывал только желание дать затрещину.
– Спустишь их в клубе за ночь, а потом будешь таскаться сюда и клянчить по сто рублей на метро! Проваливай, бездельник. И скажи там, пусть мне еще кофе принесут.
Сережа гордо поднял голову.
– Я тебе не секретарша! Что ты на меня все время орешь? Разве я много прошу?
– Вы со своей мамашей меня достали! Только и талдычите как попугаи: дай денег! Дай денег! Вы другие слова-то знаете?
– Возьму и устроюсь на работу! – припугнул Сережа отца.
Илья Всеволодович разразился язвительным смехом.
– Вот и отлично. С сегодняшнего дня чаевых больше не получаешь.
– Почему это с сегодняшнего? – растерялся Сережа. – Я же еще не устроился…
– Так беги скорее! Такой ценный кадр везде с руками оторвут!
– Пап, но ты же сам всегда говорил, что сейчас моя работа – нормально учиться…
– Я в твоем возрасте успевал и учиться, и работать.
– Как ты можешь так поступать с родным сыном? – взвыл Сережа. – Ты обрекаешь меня на голодную смерть!
– Иди, пожалуйся мамаше. Пошел!
Сережа припал к столу и вцепился в него мертвой хваткой.
– Нет! Я отсюда не уйду!
Илья Всеволодович вскочил на ноги и треснул кулаком по столу.
– Ах ты слизняк!
Сережа шарахнулся прочь и вылетел из кабинета, едва не сбив в дверях секретаршу. Илья Всеволодович бросил взгляд на стол и ухмыльнулся – пятисоток там уже не было.
– В карманники иди! – крикнул он вслед сыну. – Или в домушники! У тебя хорошо получается!
– Я обдумаю! – донеслось из приемной.
Глава десятая
Интимные проблемы отечественной тележурналистики
Встречаются два тролля. Один – худой, другой – толстый.
– Слышь, поделись, как тебе удается так хорошо питаться, – спрашивает худой.
– А я ловушку на человечков придумал, – хвастается толстый.
– Сложно сделать?
– Ерунда. Берешь скалу, вешаешь табличку: «Не влезай – убьет!» И ждешь.
– Чего?
– Как чего? Пока влезет!
– Я клиента нам добыла! – похвасталась Лейка, врываясь в офис. – Из Интернета. Классная тетка!
– И чё? – лениво поинтересовался Чара. – Наехал на нее кто?
– Не-а! Муж у нее любовницу завел.
– Нормальная тема! – Чара ухмыльнулся и пихнул дрыхнувшего в кресле Барана, но тот не проснулся, только всхрапнул. – Так это, она ему чё, отомстить хочет? Если симпатичная, то я всегда пожалуйста! – и ухмыльнулся еще шире.
– Дурак, – беззлобно сказала Лейка. – Она его любит!
– Можно так не орать? – попросила Катя. – Я вообще-то курсовую готовлю.
– Да ну ее, твою курсовую! – воскликнула Лейка. – Тут реально можно заработать! Тетка при деньгах, а дел-то всего ничего. Припугнуть этого кота, чтоб на сторону не бегал. Да он Хищника раз увидит – и навсегда о любовницах забудет!
