– Командир! – позвал я. – Вы себя нормально чувствуете?

– Превосходно, – буркнул командир и уронил голову на грудь.

Я почувствовал, как от неверного движения самолет качнул носом и начал крениться. Страх пронзил меня, словно электрическим током. Я вскочил с кресла, схватил командира за лацканы кителя и осторожно тряхнул.

– Эй, командир! – позвал я. – Вы слышите меня? Пожалуйста, не умирайте! Командир! Командир!

Он не реагировал. Голова его безвольно покачивалась, глаза были закрыты, руки сползли со штурвала. Я хотел кинуться за помощью в салон, но перед дверью остановился, взвыл дурным голосом и схватился за волосы. Чем этот остолоп мог помочь мне? Десять, двадцать, сто подобных остолопов не могли заменить одного умирающего пожилого пилота.

Я снова кинулся к командиру, упал на колени и прижался ухом к его груди. Значок, изображающий земной шар с самолетиком, уколол мне мочку уха. Я ничего не услышал, кроме ровного гула моторов. Командир не подавал признаков жизни.

Может, это всего лишь обморок? Я подул на бледное лицо и выскочил за минералкой.

– Что там? – лениво поинтересовался Амбал. Он сидел в кресле, рассматривая этикетку бутылки.

Я не ответил, вынул из шкафа боржоми и кинулся в кабину. Склонился над командиром, набрал в рот воды и выплюнул ее ему в лицо.

Кажется, он едва поморщился.

– А-а-а! – закричал я, откидывая бутылку в сторону. – Командир!! Что же ты делаешь!!

Страх парализовал мысли и волю. Я стоял посреди кабины, обливаясь потом, и не знал, что делать.

Вошел Амбал. Вторая бутылка сделала его почти счастливым. Он улыбался и мурлыкал какую-то мелодию.

– Командир вырубился! – пролепетал я.

– Я так и думал, – равнодушно ответил Амбал и отхлебнул. – Он тебе мешает, да? Вытащить его?

– Не надо! – замахал я руками. – Лучше приведи его в чувство. Только быстрее! И постарайся ничего не задеть… Кажется, он успел включить автопилот…

– Да чего ты так испугался? – пожал плечами Амбал. – Сам, что ли, не справишься? Хочешь, я за левым крылом послежу?

«Какой же ты кретин!» – подумал я, лихорадочно рассматривая приборную панель: что изменилось за минувшие полчаса? Вроде никаких красных лампочек, никаких аварийных сигналов. Вот только вызов по радио мигает.

«Спокойно! – мысленно приказал себе я, убедившись, что Амбал занялся командиром и энергично растирает ему ладонями уши. – Первое: надо срочно выйти на связь с диспетчером и сказать ему о нашем бедственном положении. Может, он скажет что-нибудь умное…»

Я подобрал с пола наушники, воткнул штекер в гнездо и сразу услышал монотонный голос:

– Спецрейс тридцать один – две семерки, ответьте координационному центру… Спецрейс тридцать один – две семерки…

– Да, да!! – закричал я, едва не засунув микрофон в рот. – Я слушаю вас! Я на связи!

– Почему так долго не отвечали? Доложите обстановку! Какие требования выдвигают террористы?

– Заставляют садиться на озеро Святое! Помогите нам! Командир вырубился! Мы летим над горами!

– Над какими горами? Повторите, я не понял!

– Над заснеженными!

– Сообщите ваши координаты! Вас нет на наших радарах!

– Я не знаю координат! Что нам делать? У нас скоро топливо кончится!

– С кем я говорю?

– Я случайно здесь оказался!

Амбал на мгновение отвлекся от реанимационных действий и кинул на меня одобрительный взгляд: мол, правильно, прикидывайся лопухом, но не признавайся, что ты второй пилот.

– Послушайте, – кое-как скрывая волнение, произнес координационный центр. – Постарайтесь успокоиться и точно ответить на мои вопросы. Кто еще, кроме вас, находится на борту?

– Я и командир. Но он ранен… Он не приходит в сознание! Я бью его по щекам, растираю уши, но все без толку!

– Как? И сейчас вы растираете ему уши?

– Нет, сейчас этим занимается террорист!

– Вы же сказали, что на борту, кроме вас и командира, больше никого нет!

– Какой же вы тупой! – теряя самообладание, крикнул я. – Разве проблема в этом? Никто из нас не умеет управлять самолетом!

На короткое время в эфире повисла гнетущая тишина. Если от этих слов даже мой собеседник вошел в глубочайшее уныние, то можно представить, сколь грустно было мне. Амбал, улыбаясь балбесом, с одобрением показал мне кулак с оттопыренным большим пальцем. Этот атлет, перекачавший все мозги в мышцы, был счастливым человеком, ибо не знал, сколь близка была авиакатастрофа. Он принимал мои страдания за увлекательную игру, веселое надувательство, чем-то похожее на телефонное хулиганство, и,