– А в последний раз с ним была, разумеется, ты?

– Да не спала я с ним, не спала! – стала убеждать меня Лисица, стуча кулаком в грудь.

– А зачем ты так оправдываешься, словно я твой муж? – усмехнулся я. – Мне-то какая разница?

– Он пригласил меня к себе… – опустив голову, произнесла Лисица. – Сказал, что на душе тяжело. Наверное, чувствовал скорую смерть… Посидели, выпили вина. Вот и все.

Она замолчала и снова принялась собирать сумку. Я тоже молчал, переваривая услышанное. Если все это правда, то Лисица заслуживает сочувствия, несмотря на то, что она здорово попортила мне кровь. Значит, она хочет, чтобы я сделал завершающий аккорд по ее нотам – изобразил Рюмина, который сдает номер и покидает гостиницу. Что ж, надо признать, что это здорово облегчило бы ее судьбу. Засветиться на глазах у десятков свидетелей с Рюминым под ручку – значит обрести безупречное алиби и навсегда вычеркнуть ужасы ночного пляжа.

В принципе, я не был против того, чтобы оказать Лисице эту маленькую услугу. Правда, мне трудно было предугадать, чем эта услуга может обернуться для меня. Времени на раздумья оставалось мало.

– Пойду пока к себе, – сказал я. – Помою стаканы.

Лисица кивнула. Я подумал, что ее очень легко обмануть и, задумай я что-то недоброе, обвести ее вокруг пальца не составило бы большого труда. Вопрос только в том, что недоброе и для какой цели я мог бы придумать?

– Куда ты? – остановила меня Лисица, когда я вышел на балкон. – Удобнее через коридор.

Я хлопнул себя по лбу и вернулся в комнату. Лисица неожиданно преградила мне дорогу, обвила руками меня за шею и тоскливым взглядом бездомной собаки заглянула мне в глаза.

– Не бросай меня, пожалуйста, – произнесла она. – Кроме тебя, у меня уже никого нет.

– Ну что ты, – пробормотал я, осторожно касаясь ее спины деревянными руками.

– Ты для меня так много сделал! – прошептала Лисица, прижимаясь ко мне своим мягким животом.

– Да ладно… – скромно ответил я, чувствуя, что стремительно деревенеют уже не только ноги.

– Поцелуй меня, – прошептала она и закрыла глаза.

Я подозревал, что она немножко играет, что ее чувства фальшивые, но все равно поцеловал. Баба-то не резиновая, губы настоящие!

Я выскочил в коридор, чувствуя, как полыхает лицо. Успокоился, взял себя в руки и трезво взглянул на свою жизнь. Особенно радоваться, конечно, нечему. Проблем выше крыши. Но как приятно осознавать себя личностью! Разве мог я предположить три дня назад, что от меня будет зависеть судьба красивой стюардессы, летающей на международных рейсах? Что она будет смотреть на меня, как на своего защитника и спасителя? Что будет просить меня о поцелуе?

Я посмотрел на себя в зеркало. А почему бы и нет? Вполне достойный парень. Взгляд волевой. Крепкий подбородок. Упрямый изгиб губ красноречиво говорит о крутом характере и отчаянной смелости. От прежнего замухрышки, вечно пахнущего рыбой, с вечно виноватой физиономией, не осталось и следа. Он умер. Не справился с управлением. И его душа переселилась в новую человеческую субстанцию…

От самолюбования меня отвлек стук в дверь. Зашла Лисица в спортивном костюме и с сумкой на плече. Она вдруг показалась мне такой знакомой, такой родной, что от предстоящей разлуки у меня запершило в горле.

– Ты еще не помыл стаканы? – спросила она.

Как легко и непринужденно я коснулся ее щеки и привлек к себе – чего за пять лет не научился делать с прыщавой Маринкой.

– Мы ведь не расстанемся просто так, правда? – спросил я.

Сумка упала на пол. Я запустил ладони в ее шелковистые волосы, пахнущие яблочным шампунем.

– Извини, – прошептала Лисица. – Я опаздываю… Потом, милый, мы обязательно встретимся…

– Куда ты спешишь? К черту все дела!

– Нет, милый мой, нет. Потом…

Она отстранилась, упираясь мне в грудь. Но какие в это мгновение у нее были глаза! Сколько в них любви и надежды! Я почувствовал, что начинаю терять над собой контроль. Лисица, кажется, тоже это почувствовала и на всякий случай отошла подальше.

– Успокойся, – попросила она с большим пониманием моей проблемы. – Сделай три глубоких вдоха… Вот так… Поверь, мне тоже очень трудно с тобой расставаться, но у меня работа.

– Так ты сегодня улетаешь?

– Да, улетаю. Рейсом тридцать один – семьдесят семь.

– Как? – не желая верить услышанному, переспросил я. – Тридцать один – семьдесят семь?.. А разве… Разве это всего лишь номер рейса?

– Увы! – грустно улыбнулась Лисица. – Прости, что я приземлила такую заманчивую тайну.

– Да, – вздохнул я. – Чемоданчик с долларами растаял как утренний туман… А что означают два S?

– Спецрейс.

– Почему «спец»?

– Какой ты дотошный! – вздохнула Лисица. – Спецрейс – значит коммерческий. Бизнесмены арендовали самолет, как такси. Куда прикажут – туда и полетим.

– Круто, – признал я, чувствуя, что Лисица снова отдаляется от меня и становится недоступной. – И