посмотрел на меня.

– Пива? – спросил я.

– Можно, – дал добро гражданин и протянул мне банку.

Я взял ее, но тотчас поставил на асфальт.

– Пойдем со мной. Я куплю тебе три бутылки баварского и воблу.

Философ смотрел на меня и думал. Лень его была настолько сильна, что мое предложение показалось ему невыгодным, и он стал искать альтернативу слову «пойдем».

– Ну, так как? – поторопил я его с ответом.

– Грабить и убивать не буду, – поставил жесткое условие гражданин. – Принцип жизни.

– Согласен! – кивнул я.

По дороге в гостиницу я купил пива и сухой рыбешки. Очутившись в фойе гостиницы, философ чуть оробел.

– А какая работа? – спросил он.

– На телефоне сидеть, – успокоил его я. – Мне срочно надо в одно место смотаться. Боюсь пропустить важный звонок.

Философ кивнул: мол, понимаю, сам в такой ситуации почти каждый день.

Мы зашли в номер. Попутно я толкнул дверь Лисицы, но она по-прежнему была заперта.

– Присаживайся, – кивнул я ему на кресло. – Разделывай воблу, пей пиво и ничего не бойся.

– Нет проблем, командир, – оживился философ, увидев, какие приятные перспективы его ожидают.

– И вот что, – предупредил я. – С посторонними в разговоры не вступай.

– С какими посторонними? – насторожился философ.

– Со всякими, кто бы сюда ни зашел, – ответил я уже с балкона. – Рот на замок!

Философ проводил меня удивленным взглядом, но ни о чем не спросил. Я перелез на балкон Лисицы и стал наблюдать. Философ, опасаясь, что неожиданно свалившееся на его голову счастье может столь же неожиданно закончиться, торопливо затолкал в карманы пиджака рыбу и жадно присосался к горлышку бутылки. Две он опустошил сразу, а третью стал смаковать. Решив, что теперь уже никто не отнимет у него пиво и рыбу, философ успокоился. Он поднялся с кресла и принялся прохаживаться по комнате, рассматривая картинки на стенах.

У меня уже затекла шея. Я принялся крутить ею в разные стороны и увидел внизу, на газоне, дворника. Он стаскивал с пальмы венок и смотрел вверх, пытаясь догадаться, откуда он свалился.

– Не ваш? – спросил он у меня, потому что не у кого больше было спросить.

– Пока нет, – ответил я.

– Хороший, – произнес дворник, оценивающе рассматривая находку. – Почти новый…

Тут я услышал, как в моем номере хлопнула дверь, и снова прижался к перегородке. Я увидел, что в прихожей стоит женщина и растерянно оглядывает пустую комнату. Черт подери, а где философ? Я упустил момент, когда он улизнул из номера?

Я в сердцах сплюнул на голову дворнику и уже занес ногу, чтобы перелезть на свой балкон и заменить собой выбывшего актера, как в туалете зашумел слив, открылась дверь и за спиной женщины появился философ.

«Все в порядке! – с облегчением подумал я. – Все на своих местах. Работа начинается!»

Женщина круто повернулась и, увидев философа, тотчас отступила на шаг назад. Я хорошо рассмотрел ее со спины. Выжженные перекисью и приправленные чернилами волосы были завиты со страшной силой, отчего голова женщины казалась несоразмерно большой, как шлем космонавта. Ее тело в складочках было туго стянуто несвежей, явно с мусорного бака, нейлоновой рубашкой, и застежка лифчика, выпирающая наружу, звенела от напряжения. Потертые, в подозрительных пятнах джинсы вообще подвергались запредельной нагрузке, и на них смотреть страшно было. На ногах женщины были растоптанные босоножки, причем на одной из них не хватало каблука.

– Боже мой, – произнесла женщина, прижимая кулачки к груди. – Боже мой… На кого ты стал похож…

Философ, строго следуя инструкции, кашлянул и, пряча глаза, протиснулся между стенкой и женщиной. Он оставил на журнальном столике недопитую бутылку, и этот факт придавал его действиям целенаправленность. Опустившись в кресло, философ тотчас схватил бутылку, сжал колени, потупил взгляд и принялся держать оборону.

Женщина снова круто повернулась, как нефтяной бур. Теперь я видел ее лицо. Она смешно выпячивала глаза, будто это были пинг-понговые мячики, заряженные в пневматический пистолет.

– Саша, – произнесла она. – Что ты с собой сделал? Зачем ты пьешь?

Философ взглянул на женщину, как на сумасшедшую, и, чувствуя серьезную угрозу бутылке, быстро приложился к горлышку губами. Опустошив ее, он посмотрел на женщину куда более смело, но бутылку на всякий случай из рук не выпускал.

Тут я почувствовал какое-то движение за спиной и обернулся. Скрестив на груди руки и мстительно скривив рот, передо мной стояла Лисица.

– А что ты здесь делаешь? – с вызовом спросила она.

Я прижал палец к губам и шепнул: