Что может быть лучше, чем весь день спать?
Всю ночь есть.
— Они там жрут, а с Катькой в это время все что угодно могут сделать! — сердито сказал Дима.
Он нервно кружил по Карининой гостиной, каждые пять минут глядел на часы и бормотал ругательства.
Лейка, скинув туфли, устроилась, поджав под себя ногу, на диванчике и дымила Гошиными сигаретами. Вообще-то она не курила, только иногда — когда выпьет, за компанию. И когда очень-очень нервничала…
Из кухни доносилось щебетание Карины. Время от времени — басок Гоши. Оклемавшись, дружок Карины на удивление легко воспринял не только Карлссона, но и Хищника, от которого, впрочем, старался держаться подальше.
«Удивительно, — подумала Лейка. — Вот жили мы жили, и понятия не имели, что рядом существует такая вот фантастика. И можно всю жизнь прожить — и не узнать».
В дверном проеме возник Хищник. Перемахнул через журнальный столик, задев головой хрустальные висюльки «музыки ветра», завалился на ковер, потянулся всеми четырьмя лапами — здоровенный, на полкомнаты, потом перевернулся на спину, ткнувшись мохнатой башкой в Лейкину ногу, закрыл глаза. Лежа, он совсем не походил на человека, намного больше — на громадную тощую обезьяну.
И цвет шерсти у него был обезьяний — серо-зеленоватый.
Дима посмотрел на него неодобрительно.
— Пойду потороплю их, — сказал он и двинулся на кухню.
Хищник, не открывая глаз, выбросил ручищу и ухватил его за лодыжку — Дима едва не упал.
— Отпусти, придурок! — зашипел он.
Поросшие короткой шерстью пальцы разжались. На морде Хищника появилась довольная ухмылка.
«Он совсем как мальчишка», — подумала Лейка, выпростала из-под себя ногу и почесала Хищнику пониже большого мохнатого уха.
Тот заурчал, а потом легонько куснул Лейку за ногу. Словно кот. И такой же теплый.
— Хорошо покушал? — по-шведски спросила Лейка.
— Плохо. Невкусно, — проворчал Хищник, не открывая глаз. — Сида съесть — вот это хорошо.
Лейке было трудно представить, что этот, пусть и здоровенный, но такой приятный домашний зверь мог бы съесть Карину.
— А меня?
Хищник открыл один глаз, лизнул Лейкину голень…
— М-р-р-р… Вкусно!
Лейка не испугалась. Она уже начала понимать его своеобразный юмор.
— Тебя — не съем, — рыкнул Хищник. — Я не ем друзей. Когда ты родишь сида, — вот его я съем! Сид!.. — Хищник снова зажмурился. — У-р-р! Так вкусно!
— Огр! — Карлссон, как всегда, появился неожиданно.
Хищник вскочил. Раньше, чем Лейкина нога, покоившаяся на его мохнатой шее, коснулась пола, Хищник уже стоял, подпирая головой потолок.
— Уходим, — сказал Карлссон. — Лейла, тебе лучше остаться.
Лейка тоже вскочила, энергично мотнула головой:
— Я с вами!
Карлссон не стал спорить. Лейка уже заметила, что он почти никогда не возражал, если то, на чем она настаивала, относилось только к ней самой. Это было немножко обидно: как будто Карлссону она безразлична. А может, так оно и есть?
«Он не человек, — напомнила себе Лейка. — И вообще, надо любить его таким, какой он есть. Любить или забыть. Так говорила Лейкина мама. „Мужчину не переделаешь“. Лейкиного папу уж точно не переделаешь, тут мама права. Лейка вдруг подумала, что Карлссон похож на ее отца. Тот тоже невысокий, кругленький, крепкий… Конечно, папа не такой здоровенный, как Карлссон. И волосы у него почернее. Зато голос похожий… Такой же тихий, спокойный…»
В микроавтобусе Карины было семь мест и довольно много свободного места — сзади. Там устроился Хищник. Поехали впятером: Хищник, Карлссон, Карина и Лейка с Димой. Гошу оставили. Он протестовал, но его протестам не вняли.
Доехали быстро. Ехать было — всего ничего. Пешком можно было дойти. Карина загнала микроавтобус во двор, прервав на самом интересном месте кошачьи разборки. Выключила фары. Все, кроме Карины и Хищника, вышли из машины.
— Вот его подъезд, — сказала Лейка. — Я позвоню, мне, наверное, откроют… — предложила она не слишком уверенно.
— Я — с тобой! — заявил Дима. — Только я не уверен, что Сережкин папаша нас пустит. Он воров боится. Видала, какие у них двери? Сейф, а не квартира.
Во время этого разговора Карлссон разглядывал стену, на которой светились лишь несколько окон.
— Какой этаж? — спросил он.
— Третий.
— Там, где окно открыто?
Дима прищурился, пытаясь разглядеть это самое открытое окно… Не разглядел.
— Их окна от лестницы через два, — сказал он.
— Угу, — Карлссон чуть слышно свистнул.
Рядом возникла тень. Хищник. Если Карлссон в темноте напоминал каменную глыбу, то Хищник был тенью.
Карлссон что-то сказал, Хищник рыкнул в ответ, сорвался с места, стремительно взлетел вверх по стене, зацепился за что-то между третьим и вторым этажом, свесил вниз лапу… Разглядеть его можно было только потому, что из окна напротив падал свет. И только если заранее знать, что именно хочешь увидеть.
— Иди, — сказал Карлссон Диме. — Он тебя поднимет, а ты откроешь дверь.
— Как это — поднимет, куда? — Дима опешил.
— Наверх, в квартиру. Сам он не справится. Ну, давай! — Карлссон подтолкнул его, и Дима оказался около стены.
— Но… — начал он.
— Руки подними, живо! — приказал Карлссон.
— Ой! — пискнул Дима совсем не по-мужски, чувствуя, что отрывается от земли.
Это Карлссон ухватил его за ноги и подбросил вверх. Но прежде чем сила притяжения утянула Диму обратно, Хищник ухватил его за поднятую руку, рванул вверх, едва не вывихнув плечо, перехватил на уровне колена и закинул в открытое окно. Как мячик в корзинку.
Дима, успевший сгруппироваться, обрушился на что-то мягкое, испустившее короткий тонкий визг, перешедший в хрип, потому что ввалившийся следом за Димой Хищник сдавил кричавшему горло. Вспыхнули страшные глазищи… И в воздухе ощутимо запахло дерьмом.
Дима, за пару секунд успевший прийти в себя после своего «чудесного вознесения», посветил фонариком-брелоком… И с облегчением обнаружил, что приземлился на Сережу, а не на его мамашу.
Выглядел Сережа не блестяще, что неудивительно, учитывая ситуацию.
— Отпусти его! — строго сказал Дима, похлопав Хищника по мохнатой лапище.
Тиски на Сережином горле разжались. Он тут же закхекал и заперхал, а Хищник скользнул к двери и замер.
