— Это что? — с удивлением спросил Карлссон, глядя на пивную кружку, поставленную перед ним на картонный кружок.
— «Балтика», «семерка»! — доложил халдей. — Как вы и просили.
— Я просил — как у тех! — Жест в сторону соседнего стола.
— Так они «семерку» и пьют! — воскликнул халдей. — Я вам «семерку» и принес!
— То, что ты принес, — мышонку не напиться! — заявил Карлссон.
— Вы просили один, я и принес один!
— Нет, какой глупый человечек! — сказал Карлссон Кате. — Я ему сказал: как у тех — не понимает!
И одним махом осушил кружку.
Когда Катин папа пил водку, он делал это именно так: закидывал в рот содержимое стопочки и закусывал грибком или огурчиком.
Карлссон обошелся без закуски. И «закинул» в рот не пятьдесят граммов, а поллитра. Раз — и нет.
— Как у тех, — сказал он халдею. — Точно такую же. Одну. Понял?
— Так бы и сказали, что вам — бочонок! — немного обиженно проговорил официант, забрал пустую кружку и ушел.
«Не хватит, — подумала Катя. — Теперь точно денег не хватит!»
Кружка пива, выпитая Карлссоном, стоила здесь девяносто рублей.
Бритоголовый за столиком справа теперь уже не только пялился, но делал разные неприличные жесты. Катя старалась не обращать на него внимания. Но бритоголового это не остановило. Он как раз начал подниматься, когда халдей приволок и грохнул на стол пятилитровый баллон.
— Вот, другое дело! — обрадовался Карлссон, ухватил бочонок, пробил жесть указательным пальцем и присосался.
Катя обалдела. Халдей тоже. А на бритоголового зрелище произвело такое замечательное впечатление, что он не только отказался от намерения познакомиться, но вообще напрочь утратил к Кате интерес.
— У-ух! — удовлетворенно выдохнул Карлссон, поставив бочонок на стол, благосклонно глянул на зачарованного халдея и спросил: — А где мясо?
— Сей момент! — опомнился официант и упорхнул.
— Тебе тут нравится? — осторожно спросила Катя.
— Неплохо. Пахнет приятно. Дымком.
— Это точно.
В зале висел смог от табачного дыма, к которому примешивался чад из кухни: вентиляция — ни к черту, как говаривал Катин папа.
Катя вдруг затосковала по дому, по родителям, по времени, когда все было просто и понятно, где ее никто не обижал и за все платил папа…
Официант принес горячее. Сначала ей — на тарелке, потом Карлссону — циклопическую порцию на деревянной доске.
Карлссон одобрительно хрюкнул, бесцеремонно ухватился за косточку, вонзил зубы…
— Телятина, — произнес он несколько разочарованно. — А говорил — утопленница! Соврал, человечек?
Официант подобострастно хихикнул. Мол, как остроумно дядя шутит.
— Иди погуляй, — разрешил ему Карлссон. И занялся «утопленницей» вплотную, не забывая прикладываться к бочонку.
Кате кусок в горло не лез. Она прикидывала, во сколько обойдется это пиршество…
Карлссон поманил халдея, тот подскочил с готовностью.
— Туалет — там, за шторкой, — сообщил он.
— Успеется, — Карлссон щелкнул по опустевшему бочонку. — Тащи-ка, человечек, еще один. А ты что не ешь, Малышка? Невкусно?
— Вкусно! — буркнула Катя.
«Эх, все равно пропадать! — подумала она с отчаянной решимостью. — Так хоть оттопыримся!» — И с хрустом, не хуже Карлссона, вонзила зубы во вкуснющий свиной хрящик.
Халдей вернулся с бочонком, к которому успел приспособить краник.
— Мне тоже налейте! — потребовала Катя.
Она заметила, что на них снова поглядывают. Но на сей раз — главным образом не на нее, а на Карлссона.
— Может, еще что-то желаете? — поинтересовался официант.
— Желаем! — заявила Катя. — Лангуста!
Давно хотела попробовать.
— Трех лангустов, — уточнил Карлссон. — Мне. И одного — ей!
— Сей момент!
Лангуст не произвел на Катю впечатления. Настоящие раки, хоть и маленькие, а все равно вкуснее.
Катя вспомнила, как папа ловил их рукавицей и бросал в ведро. А потом раков варили прямо в этом ведре, на костре. Очень вкусно было. Здесь тоже продавали раков, но здешние наверняка не такие вкусные. Катя выпила еще пива и пригорюнилась.
Карлссону принесли третий бочонок.
— За счет заведения! — сообщил халдей.
Но это уже не имело значения для Катиного кошелька.
А в баре тем временем начиналось что-то интересное. Нет, не очень. Соревнования по армрестлингу. Катю это не прикалывало. А вот Карлссон заинтересовался.
— Пошли, — сказал он. — Сейчас я покажу тебе, чем отличается тролль от гоблина.
Катя не поняла, при чем тут тролли и гоблины, но послушно встала.
Карлссон протиснулся к стойке. Его пропустили: за эти полтора часа он ухитрился стать довольно известной личностью, поскольку в туалет так и не сходил. Кто-то уже успел заключить пари: сколько еще продержится этот толстячок. Заключить и выиграть.
А в армрестлинговом чемпионате уже образовались свои фавориты. Каждый — на полторы головы выше Карлссона. И раза в полтора толще, хотя после пива и «утопленницы» Катин друг, как ей показалось, еще больше округлился.
— Что, братишка, решил согреться? — спросил его один из претендентов, с голым черепом и лохматой желтой бородой. — Давай, подсаживайся. Баран, поборись с новеньким. Только учти, браток, у нас вход — стоха бакинских.
Карлссон поглядел на Катю (ее тоже пропустили, только она совсем потерялась среди этих громил), он не понял, о чем речь.
«А-а… Пропадать — так с музыкой!» — подумала Катя, вытащила их кармана пачечку сотенных и положила на стойку.
— Ничего, что рублями? — застенчиво спросила она.
— Ай да лялька! — одобрил кто-то из громил.
В следующую секунду Катя взлетела в воздух и оказалась сидящей на стойке.
Не завизжала она только потому, что дыхание от испуга перехватило.
Усадивший ее верзила (бицепсы — вдвое толще Катиного бедра — и все в красивых цветных тату) вполне доброжелательно похлопал ее по коленке и сказал:
— Посиди тут, детка, а то не увидишь, как твоего другана уложат.
— Это еще посмотрим, кто кого уложит! — задиристо заявила Катя.
Верзила усмехнулся.
Желтобородый тем временем пересчитал Катины денежки, кивнул.
Карлссон уселся на высокий стул с одной стороны стойки, его соперник, лобастый детина в черной
