– А чё жалеть? – Батька нахмурился.– Все одно за зиму один умрет. Может, он как раз… Бери, слышь! – Он толкнул Мальца вперед, и тут же клешнястая, без двух пальцев лапа замкнула тощую ручонку.
– Да ты, это, хоть не убьешь его? – вдруг обеспокоился батька. И сам тут же смутился. Уже ведь продал…
– Не убью,– обещал Дедко.– Коли сам не помрет.
И пошел. Малец упирался, босые ноги елозили по мокрой траве, а колдун словно и не замечал. Шел себе и шел.
– Ну тады ладно! – крикнул вслед батька и воротился во двор.
Малец перестал сопротивляться, смирился и полушагом-полубегом потрусил рядом. Только раз, перед поворотом, оглянулся…
Шли долго. Весь оставшийся день и еще полночи. Малец совсем уморился. Но понял: идти по чащобе с колдуном – хорошо. Не страшно. И кормил его Дедко тоже хорошо. Лепехами, настоящим копченым мясом, даже бражки глотнуть дал.
До избенки добрались за полночь. До этой самой, где и поныне жил Бурый. А косая она была уже тогда. А внутри и тогда было пусто, черно и страшно. Страшней, чем в лесу.
Колдун толкнул его на лавку, затворил дверь.
– Знаешь, кто я?
– Ведьмак,– пробормотал Малец.
Дедко хохотнул:
– Почем знаешь?
– А глаза, чай, есть! – От его смеха мальчик слегка приободрился.
– Вижу, что есть… Покудова.
Малец набычась поглядел на него. Не испугался. Кто ж купленного раба портить станет.
– Так-так-так,– бормотал Дедко, высекая огонь.
Ишь ты, сам творит, не боится богов! Дома-то у Мальца огонь – летошний. Настоящий. А угаснет по нерасторопности – у своих возьмут. Такой же.
– Запалим печурку,– ворчал-напевал колдун.– Запалим печурку, спроворим зельицо…
Он сидел на корточках к Мальцу спиной, и тот, решившись, встал и потихоньку двинулся к двери. Уж в лесу он как-нибудь. Серый, чур его, не съест, а от нечисти у Мальца знак тайный есть. Братья старшие показывали…
– Сел назад! – хлестнул окрик.– Резов! Сел, сказано! Я тя и спиной вижу!
Малец вернулся на лавку.
– И запомни,– продолжал Дедко.– Вдругорядь говорить не стану: в рака обращу да в кипяток брошу. И съем.
– Ты ж батьке обещал не убивать… – напомнил Малец.
– А что мне твой батька? – усмехнулся колдун.– Я и батьку твоего могу – в рака. Сам же сказал: ведьмак! – И, вставши, снял со стены ремень.
– Драть будешь? – испуганно спросил мальчик.
– Драть? Хм-м… То батька с мамкой тебя драли. А я, ежели забалуешь, ножик возьму да таких вот ремешков со спины твоей нарежу. Токо ты не забалуешь. Без глаз-то…
– Чё? – скорее удивился, чем устрашился Малец.
И тут колдун ловко опрокинул его на лавку, придавил коленом и прикрутил ремнем. Да крепко, и не ворохнуться. Даже лоб перехватил.
Привязал, взял нож и сунул в огонь.
Скосив глаза. Малец видел, как постепенно наливается красным искривленное острие.
– Ты что ж, впрямь очи мне выткнешь? – в панике закричал он.
– Угу.– Колдун глядел на нож.
Решив, что накалилось достаточно, вынул лезвие из огня, подошел к мальчику.
– Ой, дедушка! Ой, не надо!!! – истошно завопил Малец.
– Не надо, баишь? – Раскаленный кончик ножа, источая жар, застыл у переносицы.
Мальчик перестал рваться, замер, глядя на красное жало скошенными глазами.
– Молодец! – неожиданно одобрил колдун. И отодвинул нож от лица.– Коли не заплачешь – резать не буду. А все ж очи твои надобно перетопить. Больно ярки, сини. Мне таки не надобны.– Помолчал. Затем продолжил: – Больно тебе будет. А ежели закричишь или заплачешь – быть тебе слепу. Разумеешь?
Мальчик не отвечал.
– Ну?
Малец моргнул, не в силах слова вымолвить. Белый стал, как снятое молоко.
Ведьмак бросил нож на стол и вышел. Вернулся с горшочком.
– Не кричать! – напомнил еще раз.– Не то – без очей!
И, зачерпнув вязкого грязно-красного месива, с размаху плюхнул на глаза Мальца.
Мальчик успел зажмуриться, но все равно жгучая боль достала. Содрогаясь, он вцепился в края лавки. Он помнил: кричать нельзя. А боль была такая, что никак не сдюжить. Заполнила всю голову. Показалось, глаза расплавились и вытекли на щеки. Что эта жижа и есть его глаза…
Но Малец не кричал. Прокусив губу, сжавшись, выдавливал из себя вопль, выпускал его чрез зубы, обращая в тихий жуткий вой…
Сколь длилось. Малец не помнил. Долго. Он то проваливался куда-то, то выныривал, приходил в себя. Иногда старик вливал немного воды в рот и напоминал: нельзя кричать. Да он бы уже и не закричал. Боль притупилась. Больше пугала мысль: глаза все-таки вытекли от жара и он ничего больше не увидит, кроме этой красноты.
Глаза не вытекли.
Колдун умыл его водой, что тоже было ужасно больно. Потом взял его руку, положил на лицо:
– Потрогай.
Малец потрогал и убедился с облегчением: глаза на месте. И веки на месте. Только трогать больно. И не видно ничего, только красное.
– Молодец! – одобрил ведьмак.– Не кричал. Вот и глаза сохранил.
– А видеть? – набравшись смелости, спросил Малец.
– То подождем,– раздался будто издаля голос колдуна.– Может – да, может – нет. От тебя зависит.
«Как же от меня?..» – хотел спросил Малец, но вдруг уснул.
Зрение вернулось. Только глаза уж не были прозрачно-синими. Потемнели.
Видение померкло. Ведун сидел потупясь. Теперь-то он знал, на что пытал его Дедко. Первое еще не самое тяжкое. Были и иные. Пострашней.
За Шведовым пришла машина: отвезти в город. Ленка напросилась в попутчицы. Глядеть на эту парочку было забавно. Наш коммерсант буквально горло собственной песне оттоптал. И хочется, и колется…
Ладно, не мои проблемы.
Я спустился вниз. Охрана бдила. Вернее, бдил «коричневый свитер». «Иванова» не было, а третий, безымянный, дрых. В подвале вкусно пахло мясной едой.
Около топчана стояла корзинка.
– Здорово! – изрек «коричневый свитер».
Я видел: охраннику скучно, и он не прочь бы поболтать, но – служба. В динамиках шелестели листья.
Делать в подвале мне было совершенно нечего, и я через гараж поднялся во двор. С гаражом у меня знатно придумано. Рыли так, чтобы вровень с землей. Сверху – дерн. Полянка и полянка. Архитектор желал посреди вентиляционную трубу воткнуть – я не разрешил. Присоединили к общей системе. Но сделали хорошо. Ворота пригнаны идеально – никакой потоп не страшен. И гидроизоляция соответствующая. Могут, когда хотят. Вернее, когда живые деньги платят.
Подкатился скотчтерьер, обнюхал деловито, опознал и покатился дальше, вдоль забора. Этакий мохнатый чемоданчик на колесиках.
Я побродил по участку, раздумывая, куда себя приложить. Надумал, решил спилить березу. Давно
