Санделло осадил коня. Как и говорил тот презренный трус из числа разряженных тхеремских дворцовых стражей, дальше пути не было. Выходит, не врал… Может, и не надо было ему голову рубить…

За десять дней горбун одолел весь Харад, оставив по себе долгую память.

Он шел знакомыми путями, где еще встречались люди, хорошо помнившие и его, и Олмера. Однако уже у Хриссаады удача ему изменила. Он нарвался на конный патруль харадримов, которым командовал молодой, горячий, а значит, и глупый десятник. С горбуна стребовали какую-то подорожную, начали расспрашивать, откуда он едет, куда и зачем… Дело кончилось тремя трупами и парой раненых. Их следовало бы добить, но эти шакалы валялись в ногах, вымаливая пощаду, и сердце старого мечника дрогнуло – едва ли не впервые в жизни. Он оставил этих гиен жить… А потом ему на плечи села погоня. Он оторвался, прикончив еще несколько человек, и сумел ускользнуть, запутав тхеремцев в джунглях. Для северянина, внезапно оказавшегося там, это была верная смерть; но Санделло, видать, оказался слишком жесток и жилист, не по вкусу Старой Мамаше, как называли костлявую в степях Истланда. Он прорвался сквозь лесную крепь – и вышел на пепелище.

Полмесяца миновало с того дня, как на этом поле сошлись рати перьеруких и Великого Тхерема. Победа оказалась на стороне Харада – хотя, можно сказать, никто не победил. Обе армии погибли почти целиком. Но армада перьеруких более не угрожала прорывом на север, и в Хриссааде это сочли самой настоящей победой. На умбарские рынки были отправлены новые покупатели; а на золотых рудниках рабам наполовину подняли дневной урок…

Да, прошло полмесяца, но пепелище осталось таким же, как и в первый день после боя – равнину покрывал толстый спекшийся слой грязи, застывший под лучами южного солнца после ливня, погасившего пламя. Кони храпели и отказывались идти дальше. Обугленные остовы деревьев торчали, точно руки мертвецов, все еще напрасно взывающих о помощи. Нигде, до самых гор, Санделло не видел ни малейшего признака зелени.

У него был с собой небольшой запас провианта – на черный день; обычно он добывал пропитание охотой. Но здесь, на выжженной земле, охотиться было не на кого. Горбуну предстояло свернуть с прямого пути и, уклонившись к западу, обойти мертвое место.

Санделло постоял насколько минут, обозревая черную равнину. Даже сейчас он не выбирался на открытое место – и потому первым заметил невысокую фигурку, что, ведя под уздцы коня, медленно брела по пепелищу, глядя себе под ноги, словно что-то отыскивая.

Горбун прищурился, вглядываясь. Взор старого воина был так же остр, как и в дни молодости. По равнине шла девушка – правда, вооруженная до зубов.

Словно что-то почувствовав, девушка внезапно остановилась, резко повернувшись в сторону Санделло. Повернулась, взглянула – и одним движением взлетела в седло, погнав коня к скрывавшим горбуна зарослям.

Губы Санделло скривились в недоброй, холодной усмешке. Заученным движением он вытянул из саадака хазгский лук, наложил стрелу; широкое костяное кольцо лучника он и так носил на большом пальце, не снимая.

Горбун не любил чародеев, к коим он – и не без основания – относил всех, кто умеет чувствовать взгляды. Ничто не могло выдать старого мечника: тихо стояли приученные лошади, и даже ветер дул ему в лицо.

Немного изменим поправку… аккурат в плечо войдет. С коня сшибем, а там видно будет. Расспросим – кто такая и зачем здесь…

Подняв лук, Санделло резко вытолкнул вперед левую руку – он стрелял, как принято на Востоке, а не на Западе. Выводился сам лук, а тетива как бы оставалась на месте. Задержал дыхание. Наконечник плавно качнулся раз, другой, ловя цель…

Стрела ушла хорошо, Санделло чувствовал, как мчится навстречу плоти узкий наконечник специально утяжеленной стрелы – такими хазгские удальцы насквозь пробивали гномьи доспехи в Тарбадской Битве. Сейчас, сейчас…

Краткий миг оказался долог, хотя в реальности, конечно, едва ли минуло мгновение – только и успеешь, что глазом моргнуть. Горбун увидел, как девушка внезапно привстала в стременах… и с легкостью поймала стрелу прямо в воздухе.

Санделло прищурился. Правда, удивить его подобными штуками было нелегко – хазгские и ангмарские мастера показывали и не такое, – и он ничуть бы не изумился, если б проделала это не хрупкая с виду всадница!

Вторая стрела сорвалась следом за первой. Ее отшибло в сторону блеснувшее лезвие сабли. Санделло резко выдохнул и взмахнул мечом. Похоже, дело будет жарким. Левая рука воина уже сжимала метательный нож – в рубке от него не много толку, им не отразишь вражий удар – ну разве что отведешь, если удачно, – но Санделло мог метнуть короткий клинок из любого положения, хоть стоя, хоть сидя, даже лежа.

Он не вышел на открытое место, а вот его противница, очертя голову, ринулась в кусты. Ну зачем же так!..

Метательный нож вырвался из руки горбуна коротким серебристым взблеском.

Звон. Сабля вновь оказалась там, где надо, – на долю секунды раньше брошенного ножа.

А затем с лица горбуна сошло его всегдашнее холодно-невозмутимое выражение. На опустившемся широком мече звякнули кольца.

Уже летевшая вверх, готовящаяся к удару сабля застыла на полдороге.

– Это ты?! – разом воскликнули и горбун и девушка.

Однако оружие осталось наготове.

– Санделло!

– Оэсси!

– Нет, не Оэсси! Давно уже не Оэсси… Тубала!

– Тубала… Что за варварское имя!

– Не более варварское, чем здешние края.

– Как ты сюда попала?

– Как ты сюда попал?

Этот вопрос тоже вырвался у них одновременно.

Санделло растянул губы в подобии улыбки:

– Я не сошелся с Олвэном. Уж больно ему хотелось все делать по-своему… Отправился на юг. Хотел стать наемником в тхеремской армии, но с ними у меня тоже вышли неприятности. Пришлось бежать… Вот, оторвался от погони, теперь думаю свернуть на восток… Там мечи, говорят, в цене. Ну а ты…

– Я гонялась за известной тебе троицей. Один недомерок с волосатыми ногами и двое дубоголовых громил гномов! – Красивое лицо Тубалы исказилось.

– Вот как? – Санделло поднял бровь, точь-в-точь как эльфийский принц Форве при встрече у Камня Пути. – Ты еще не бросила эту бредовую затею?

– Не бросила и не брошу никогда! – с горячностью воскликнула Оэсси-Тубала. – Мы же говорили об этом!

– Но тогда тебе было только десять лет! – заметил Санделло.

– Ничего не изменилось, – последовал холодный ответ.

Санделло пожал плечами.

– Давно известно, коль Оэсси что-то взбрело в голову – обратно уже ничем не выбьешь, – заметил Санделло, оценивающе приглядываясь к юной воительнице.

– Вот именно. Я рада, что ты это понимаешь! – Тубала смотрела холодно и надменно, точно госпожа на слугу. Санделло едва заметно усмехался уголками рта. В опущенной правой руке по-прежнему оставался его широкий, странный, непривычный оку западного воителя меч. Тубала платила тем же – острие сабли смотрело в землю, но видно было – воительница готова к немедленному бою.

– А как ты поняла, что я на тебя смотрю? – спокойно осведомился Санделло.

– Давно умею, только ты раньше не замечал. – Тубала небрежно махнула рукой. – А вот зачем ты стал