И кривое сделается прямым по слову твоему;

И будет дана тебе власть над градами и нивами, над разящими и над рожающими, над приносящими и возводящими, над молящими и молящимися, и над землями, и над морями.

И когда родится таковой человек, скажем мы — явился Спаситель”.

Конрад с трудом пробился к Исайе по спецканалу. Верховный координатор долго не отвечал на вызовы.

— Что тебе, Конрад?

— Объект скрылся в глубине Сенсорного облака. Мои люди дальше не пойдут. У автоматов…

— Отказ управляющих контуров?

— Как обычно, ваше высокопревосходительство. Продолжить преследование не представилось возможным.

— Но хоть все вернулись?

— Да. Потерь нет. Я выставил усиленную охрану возле люка.

— Правильно, — Исайя вздохнул. Конраду показалось, что верховному координатору совершенно безразличны его слова. Мысли его высокопревосходительства витали где-то очень, очень далеко.

— Всё верно, Конрад. Ведите тщательное наблюдение. По возможности фиксируйте все изменения в Сенсорике. Докладывайте каждый час. Если что-то экстренное — то немедленно, сами понимаете. — Исайя с усилием потёр красные, воспалённые глаза.

— Вас понял! — бодро отрапортовал Конрад и отключился. На душе, правда, по-прежнему скребли кошки. Провал, провал, как есть провал! Парень как пить дать сбежал к Умникам. И стоило на него тратить столько времени! Совет встанет на дыбы, как только узнает… И Конрад недрогнувшей рукой тотчас же своей властью начальника боевого участка засекретил всю эту информацию.

К заседанию Совета надо подготовиться. Подтянуть верные части, где уже давно в открытую возмущаются бездействием “коллегиального органа” и восхищаются его высокопревосходительством, вот только не понимают, зачем же всё-таки нужен этот дурацкий Проект “Вера”…

Повинуясь приказу не заделывать наглухо очередной крысиный ход, Конрад перебрасывал к нему тяжеловооружённую технику. Нужно ждать. Сколько потребуется.

Ночь сгустилась непроглядная. Над полями лёг плотный туман; ярко горели огоньки в окнах древесных домиков.

Мгла — это хорошо. С одной стороны. А с другой… Твердислав ползком скользил по мокрой и холодной траве. Ночь — не самое лучшее время для обследования местности, но идти днём ещё глупее.

Собственно говоря, толкового плана у него не было. Добраться до рощи, а там видно будет.

Никто не пытался его остановить. Эдакая беспечность!.. Что, неужто тут никто не таится в ночи, мечтая полакомиться обитателями игрушечного городка?

Он добрался почти до самых деревьев, когда тишина позади него взорвалась визгливыми воплями пополам с низким кровожадным рыком.

Твердислав рывком обернулся. От невидимой во мраке стены леса катилась волна ярких огней. Нападающие (а он ни секунды не сомневался в том, что это — нападение) шли в атаку с факелами.

Где-то высоко на деревьях тревожно зазвенели колокольцы. Ясно было, что изначально на них только и собирались, что играть детские песенки, и лишь по суровой необходимости они превратились в набатные. Коротко перекликнулись тонкие голоски — смысла Твердислав не понял, но ужас и отчаяние не требовали перевода. С крон деревьев на землю упала светящаяся сеть из огненных отблесков.

Исполинские стволы были обвиты лесенками, они смыкались в настоящую паутину переходов, перекрёстков, площадок и площадочек. С визгом и писком оттуда спускалась толпа древесных жителей — все, как на подбор, невысокие, едва ли по пояс Твердиславу, тонкие, в зелёных кафтанчиках со смешными алыми шапочками набекрень. Они очень походили на приснопамятных щелкунчиков, только гораздо больше. В руках их Твердислав увидел короткие луки, обоюдоострые топорики-секиры и показавшиеся ему игрушечными мечи. Лезвия ярко серебрились, они светились словно бы сами собой.

— Изгаш! — истошно вскричал один из малышей, свалившись едва ли не на голову замершего возле громадного корня Твердислава. — И-и-и-згаш!!!

Твердислава спасла только отменная реакция. С полдюжины стрел прогудели там, где только что была его голова. Метнуться в сторону, упасть, перекат, перекат, уход, прыжок — едва он успел укрыться за могучим стволом, как стрелы уже звонко ударили в старую кору.

Бессмысленно было орать, что я, мол, свой. Не поймут, а если и поймут, то лишь после того, как угостят г стрелой. Сейчас Твердислав горько жалел, что не надел положенного по уставу шлема — с ним не страшны никакие стрелы.

Вокруг суетились, визжали, вопили десятки тонких голосов. Нарастая, близился низкий рев — те, что поднялись от леса в атаку, приближались тоже. Обитателям древесного городка следовало бы встретить врага ливнем стрел из укрытий, следовало позаботиться о боевом охранении, заграждениях, ловушках, волчьих ямах, а ещё лучше — о полноценном частоколе вокруг рощи.

— Да уймитесь же наконец! — гаркнул Твердислав, когда его в очередной раз заметили, разразившись истошными “Изгаш, изгаш!”. Он встал в полный рост, прикрывая лицо бронированными рукавами комбинезона и изо всех сил моля Всеотца, чтобы шальная стрела не попала бы в висок или затылок.

— Изгаш! — взвизгнули прямо перед ним, но стрелять не стали. — И-игр ав оххо, изгаш!

“На их месте я бы скомандовал “бросай оружие!” — подумал Твердислав, но расставаться с мечом не спешил.

— Онтро изгаш! — властно бросил ещё один голос. Сверху по толстому канату ловко соскользнул коротышка -в богатом камзоле; алую шапочку украшали самоцветы. — Онтро изгаш! Оххо аук, ыввыгз! — и широко размахнулся рукой — мол, давайте, давайте, по местам! — Он! Он ыв дор!

Его не смогли ослушаться. Поднятые луки медленно и не слишком охотно опустились. Предводитель подошёл поближе, властно отвёл руки Твердислава от его лица.

— Онтро изгаш, — удовлетворённо кивнул он. Кивнул — и, захлёбываясь, начал что-то говорить, подпрыгивая на месте и размахивая тонкими ручками. При этом он всё время тыкал себе за спину, откуда нёсся звериный рев нападающих, и Твердислав решил, что правитель смешного городка хочет, чтобы большой и сильный гость — назовём пока так — сражался бы вместе с ними.

Всё происходящее заняло совсем немного времени. Едва ли те, что, завывая, сломя голову бежали к городку от леса, успели за это время приблизиться намного.

Твердислав поудобнее перехватил меч и зашагал вслед за человечком. Он уже давно отбросил мысль о том, морок это или не морок. Сейчас он не имел права ничему удивляться. Его задача — увидеть и понять как можно больше. Потому что иначе он обречён тыкаться наугад, словно слепой щенок.

На окраине рощи огни были потушены. Щеки Твердислава коснулось чьё-то частое дыхание; еле слышно скрипели тетивы.

Те, с факелами, уже покрыли три четверти отделявшего их от древесного города расстояния. Слабые луки защитников едва ли смогли бы причинить хоть какой-то урон издалека. Оставалось бить в упор.

Мельком Твердислав взглянул на контрольные огоньки возле правого обшлага комбинезона — все погасли. Нельзя сказать, что это его удивило — он слышал, что в Сенсорном облаке отказывает вся привычная техника. Значит, как и в клане, рассчитывать придётся только на свой меч.

За его спиной внезапно взвилось высокое пламя костра. Парень невольно обернулся — огонь вырвал из темноты высокую, вырезанную из тёмного дерева статую. Женское лицо и тяжёлые, спускающиеся на грудь косы. Больше Твердислав ничего разглядеть не успел, потому что стоявшие рядом с ним лучники дружно метнули стрелы навстречу атакующим.

Зачем те шли в атаку с факелами, вождь понять не мог.

За спиной, возле пылающего костра, отчаянно зазвенела музыка. Кто-то изо всех сил рвал нежные струны, торопливо, захлёбываясь и частя, брал аккорды, спеша докончить мелодию. Несколько голосов выводили какое-то песнопение; но Твердислав не смотрел назад. Из тьмы один за другим выныривали те, что бежали через поле с факелами, и парень только теперь понял, почему они идут в атаку со светом.

Это были не враги. Добрая сотня мохнатых высокорослых существ с добродушными глуповатыми мордами, истошно взрёвывая и завывая, мчалась к городку, размахивая факелами. Лучники посылали стрелы через их головы, наугад во мрак…