12 октября был подписан мирный договор Советской России с Польшей. Это дало возможность сосредоточить все силы для нанесения решающего удара по Врангелю. Особое внимание ЦК уделил укреплению партийных организаций в войсках Южного фронта. К концу октября 1920 г. в них было более 700 партийных ячеек, объединявших 16 700 коммунистов. Такого мощного коммунистического ядра до этого не имел ни один из советских фронтов¹²⁷.

Красная Армия начала решающее наступление 28 октября, Она проявила, по словам В. И. Ленина, «необыкновенный героизм», «одолев такие препятствия и такие укрепления, которые даже военные специалисты и авторитеты считали неприступными»¹²⁸.

Партия вела вооруженные силы революции на последний бой. «Наступил судный день для крымского барона… — говорилось в обращении Политотдела 13-й армии. — Вся российская белогвардейщина здесь перед вами, красноармейцы… Один удар — и ее не будет… Размахнитесь же, красные бойцы крымского фронта, размахнитесь и ударьте на врага, как только может ударить Красная Армия рабоче-крестьянской революции!»¹²⁹

15 ноября началась эвакуация врангелевцев из Крыма. В панике бежали они к портам, бросая артиллерию, броневики, танки, аэропланы… Еще раньше переправились за границу ненужные теперь члены правительства Врангеля, окружавшие его разного рода политики, и в том числе последние осколки кадетской партии. Только за пять ноябрьских дней на турецкий берег высадилось около 150 тыс. беженцев из Крыма, в том числе 70 тыс. солдат и офицеров. Берлинская кадетская газета «Руль» сообщала, что число покончивших с собой во время эвакуации, сброшенных и бросившихся в море не поддается учету¹³⁰.

17 ноября победоносное наступление Красной Армии завершилось окончательным разгромом белогвардейцев и освобождением Крыма. Над Врангелем была одержана «полная, решительная и замечательно быстрая победа», которую В. И. Ленин назвал «одной из самых блестящих страниц в истории Красной Армии»¹³¹.

Разгром Врангеля поставил последнюю точку в истории вооруженной борьбы Советской Республики против объединенных сил внутренней и внешней контрреволюции¹³². «Страна, — говорилось в подписанном В. И. Лениным Постановлении Совета Труда и Обороны от 24 декабря 1920 г., — наконец, может отдохнуть от навязанной ей белогвардейцами трехлетней гражданской войны, приступить к залечиванию нанесенных ей бесчисленных ран и заняться восстановлением столь пострадавшего за эти годы народного хозяйства»¹³³. Победоносный для Советской Республики исход гражданской войны означал полную и окончательную ликвидацию кадетской партии на российской земле.

Однако лагерь контрреволюции не желал смириться со своим сокрушительным поражением. «Наша белогвардейщина, — говорил В. И. Ленин, — передвинулась через границу, отъехала на трое суток пути и сидит там и подкарауливает, имея опору и поддержку западноевропейского капитала»¹³⁴. В эмигрантском далеке продолжалось изобретение все новых и новых прожектов борьбы против Советской власти. И здесь кадетам по-прежнему принадлежала одна из ведущих ролей.

Вся монархистская и правокадетская эмиграция возложила свои надежды на бежавшую из России армию Врангеля, видя в ней единственное средство реализации возможности вернуться на родину. На общем собрании представителей всех без исключения эмигрантских организаций Константинополя 15 ноября 1920 г. была единогласно принята резолюция, предложенная членом кадетского ЦК Н. В. Тесленко. В ней подчеркивалось, что все собравшиеся, без различия партий, «считают борьбу с большевизмом продолжающейся и видят в лице генерала Врангеля, как прежде, главу русского правительства и преемственного носителя власти, объединяющей русские силы, борющиеся против большевизма»¹³⁵.

Иную позицию заняли левокадетские круги. Как мы помним, в октябре 1920 г. парижская кадетская группа подготовила для Врангеля документ, анализировавший причины краха «белого дела». Он не дошел до адресата — полный разгром врангелевской армии сделал ненужными рекомендации кадетских экспертов. Однако их труды не пропали. Записка легла в основу разработанной Милюковым «новой тактики», которая была провозглашена им в докладе «Что делать после крымской катастрофы? (к пересмотру тактики партии Народной свободы)», сделанном на заседании парижского комитета партии кадетов 21 декабря 1920 г. Принципиальные положения «новой тактики» сводились к следующему: необходимо считать открытую вооруженную борьбу извне законченной и военную диктатуру отмененной; признать принципы республики, федерации и радикального решения аграрного вопроса; главные усилия нужно направить на разложение Советской власти внутренними силами¹³⁶.

Вновь, как и в 1918 г., Милюков совершил резкий поворот, разошедшись с подавляющим большинством своих однопартийцев. Ему казалось, что «новая тактика» поможет найти выход из тупика, вернуть утраченную Россию. Вместе с тем избранная Милюковым самостоятельная линия позволила ему занять прежнюю позицию политического лидера и теоретика, которому верят и за которым идут.

«Новая тактика» отнюдь не предполагала прекращения борьбы против Советской власти, она призывала лишь к видоизменению форм этой борьбы, к трансформации ее идейных лозунгов. «Внутри России, — утверждал Милюков, — произошел громадный психический сдвиг и сложилась за эти годы новая социальная структура… В области аграрных отношений… во взаимоотношениях труда и капитала произошли такие изменения», что «в России мы можем идти только с программой глубокой экономической и социальной реконструкции»¹³⁷. Руководить антисоветской борьбой должны были, по мысли Милюкова, эмигрантские политические центры из-за границы, опиравшиеся на «пятую колонну» внутри страны, перед которой выдвигалась задача провоцировать на выступления против Советской власти мелкобуржуазные слои населения. Именно этим слоям принадлежала ключевая роль в милюковской стратагеме. Основной расчет делался на их противопоставление рабочему классу, диктатуру которого предполагалось заменить буржуазно-демократической республикой. О том, что под этим подразумевалось господство буржуазии, недвусмысленно свидетельствует применявшаяся Милюковым терминология: «формально-демократическая республика» с сильной властью¹³⁸.

Изменение программных установок предопределяло и перемену союзника. Блок с помещичье- монархическими группировками предлагалось теперь заменить союзом с правыми эсерами. Правящие круги капиталистических стран, как указывает Л. М. Спирин, также подталкивали кадетов и эсеров к сближению. «Надо считаться с мнением Европы, — призывал Милюков. — Для нее нужна идея соглашения социалистических партий с буржуазными»¹³⁹.

О начале переговоров кадетов с эсерами в феврале 1920 г. рассказал впоследствии Винавер в газете «Последние новости»: «Небольшой кружок членов кадетского центрального комитета (Аджемов, Коновалов, Маклаков, Нольде, Родичев и я) собирался тогда раза два в неделю у меня, и на одном из таких собраний поручено было мне совместно с Коноваловым вступить в сношения с группой парижских эсеров». Беседы с ними велись на основе следующих пунктов, выработанных кадетами в заседании 13 февраля:

«1) сохранение целости России, не останавливаясь перед федеративным или даже конфедеративным устройством;

2) жертва социальными преимуществами отдельных классов в интересах установления внутреннего порядка — в частности, отказ от отобрания у крестьян земли;

3) отдельные группы бессильны. Достижение цели возможно только при отсутствии партийных трений»¹⁴⁰.

17 февраля эсеры ответили, что ввиду неосведомленности о позиции их партии в России и необходимости вступить с нею в сношения, группа эсеров, стоящая принципиально за совместные действия с кадетами, воздерживается пока от их осуществления, оставляя вопрос на будущее время открытым.

Крымская катастрофа, по словам Винавера, «встряхнувшая опять всю русскую общественность», поставила кадетско-эсеровское объединение на практическую почву. Теперь кадеты, возглавляемые Милюковым, и правые эсеры, руководимые Авксентьевым, пытались создать «национальный комитет» с